— Извиняйте, господин герцог, — ответил Родерик. — Не выйдет у вас, нас перекупить–то.

— А что ж так?

— Мы честные гномы… и люди. На том и стоим.

— Две тысячи.

— Нет, — покачал головой Родерик. По лицам остальных было видно, что они придерживаются такого же мнения.

— Извиняйте, конечно, но нету у нас к вам никакого доверия. Ни малейшего. — Родерик покачал головой. — Кроме того, договор — это… — Гном развел руками: — …это договор. Все мы золото любим, но слова своего нарушать не станем. Слыхали, можбыть, такую поговорку: слово гнома — крепче камня?

Рот герцога искривился в усмешке:

— Как будто бы не было случаев, когда гномы свое слово нарушали…

— Ну, можбыть, и были такие случаи, — нахмурился Родерик. — Только вот ни в одном разе, ни к чему хорошему ето не приводило. Да и что с того, что нарушали? Не знаю про то ничего, и знать не хочу. Главное — я свое слово держу, и сподвижники мои — также.

— Считайте, господин герцог, что мы наивернейшие подданные нашего наилюбимейшего короля, — усмехнулся Янган.

— Если это правда, то вы просто подонки без чести и совести, — пожал плечами Ратхар.

— Почему же? — приподнял бровь Дэвид. — С каких пор людей, верных законному правителю, называют «подонками»?

— А с тобой, колдун, нам вообще не о чем разговаривать.

— Конечно. Потому что ответить нечего.

— Хорошо. — На лице герцога заиграли желваки. — Я отвечу.

— Ждем–с.

— Ты–то кому хранишь верность?! А?.. Откуда ты пришел? Что тебе надо в нашей стране?!!

— Не твое дело.

— Не знаю, чем он вас околдовал. — Ратхар оглядел остальных. — Но вы–то — здешние. Слышал я кое–что о вашем отряде. «Последний союз», так ведь? Мне говорили: храбрые ребята, слов на ветер не бросают, дело свое знают, воевать любят и умеют. Вы–то уж не с облака свалились, должны знать, что в нашем королевстве происходит! Только последний подонок или дурак может рассказывать про свою верность Обжоре! У вас что, глаз нет?! Зачем вы ему служите? Только ради золота! В это я могу поверить. Да и кто на тысячу золотых не польстится?! — Герцог развел руками — мол, я вас понимаю, и сам бы польстился. — Ну, так переходите ко мне! Столько же заплачу…

— Ты ж вроде только что вдвое больше предлагал?! — осведомился Фили.

Ратхар кивнул.

— Заплачу вдвое.

— Не, — лениво ответствовал Родерик. — Не пойдет.

— Почему?

— Да потому что обманешь ты нас, мил человек! Сердцем чую — обманешь.

— Я слово дам, — сказал Ратхар. — Сразу такую сумму не соберу, но выплачу все, до последнего медяка… Клянусь.

— Клянись не клянись, а веры у нас к тебе все равно никакой нет.

— Я свое слово держу! — отчеканил пленник. — Ни один человек в Гоимгозаре не скажет, что я когда–нибудь клятву нарушил. Знают это и в Приграничье, и даже майрагины…

— Насчет нечисти этой злобнейшей нам ничего неизвестно. Можбыть, перед майрагинами обещания свои ты и держишь, — возразил Родерик. — Токмо вот как с присягой, когда ты королю Стевольту в верности клялся, как быть?

Ратхар отвел взгляд.

— Это… другое. Но я не мог и не могу иначе. На карту поставлено нечто большее, чем моя честь…

— Ага! — хохотнул Родерик. — Верно сказываешь! Вот когда мы с тобой в замок вернемся, тоже, небось, решишь, что две тыщи — это побольше будет, чем какое–то там слово!..

— Да как ты смеешь, коротышка!.. — вспылил герцог. — Кто ты такой, чтобы сомневаться в моей чести?! Вонючий наемник, вошь подземная!..

— Во как заговорил! — Родерик многозначительно поднял вверх палец, довольный тем, что сумел–таки вывести надменного аристократа из себя — в отместку за вчерашнее.

— И еще не так заговорю! Я держу свои обещания!..

— Да нам–то что с того? — почти ласково полюбопытствовал Янган. — Держишь, — ну и держи себе на здоровье. И мы свои держим. И поэтому не надо нам золотые горы сулить. Вон кашку лучше покушай. Остынет.

— Да… — Герцог прикусил язык и неожиданно направил свой гневный указующий перст на Дэвида. — Да этот демон вас попросту околдовал!

— Уймись, баран долговязый, — посоветовал герцогу Фили. — Не демон это, а такой же человек, как и ты…

— Ты в этом уверен?

— …и не Дэвид нас позвал за твоей головой идти, а мы его, — продолжал гном, — вежливо попросили. Долей в добыче приманили. Какой ты гаденыш, подробно рассказали… А гаденыш ты известный, этого перед нами отрицать не надо! И шли мы не за твоей головой по плану первоначальному, а принцессу Биацку хотели освободить. И если б ты, баран долговязый, Биацку похищать бы не стал, то, скорее всего, ниче с тобой плохого бы не случилось.

— Любопытное ругательство, — заметил Дэвид. — «Долговязый баран»… Это что, гномий жаргон?

— Вродь того… — Родерик потянулся за табаком. — Баран — он и в горах баран, а долговязый — это человек, значица.

— …Ниче бы с тобой не случилось, — назидательным тоном продолжал Фили. — Мы бы и дальше по свету белому куролесили, а Дэвид лошадок бы потихоньку себе чистил…

— Не–а, — потянул Янган. — Мы бы его все равно с собой взяли. Я таких колдунов в жизни своей еще не встречал… Рассказал бы мне кто — не поверил бы… Да и вообще он человек хороший. Иногда кажется, будто и впрямь с облака свалился.

— Ладно, поправлюсь, — согласился Филлер. — Взяли бы в отряд все равно, возражениев тут я никаких не имею…

— Да что вы мне сказки рассказываете! — возмутился герцог. — Чтобы колдун, который может целую армию разогнать, в конюшне работал?! Чушь!..

— Да ты не ори, а че тебе мудрый подземный житель грит, послушай, — отмахнулся Филлер. — Я вот, к примеру, раньше тоже никак не мог в толк взять: а чего это он в каком–то вонючем трактире конюхом до нашего приезда работал?.. Долго я удивлялся — до того времени удивлялся, пока Мелимон… Он мне ближе брата был, сволочь ты долговязая, пока твои солдаты вонючие на тот свет его не отправили!.. Так вот, объяснил мне Мелимон подробно и обстоятельно, зачем Дэвид, колдун наш, в том трактире конюхом работал!..

«Да? И зачем же?..» — хором подумали все присутствующие, не исключая и Дэвида.

— Зачем? — озвучил герцог Ратхар вопрос, незримо повисший над поляной.

— А затем, — важно поднял палец Филлер. — Что не черный он маг, а белый! Такой белый, что белее уже и некуда! Про таких даже в твоих сказках ниче не рассказывают! А чем черный маг от белого или, положим, напротив, белый от черного отличается? Да тем, баран ты долговязый, что не может белый маг по одному хотению силу свою на какое–нибудь дурное дело направить! А в наше–то время разве можно честным–то трудом деньги заработать? А?..

Все присутствующие, исключая Дэвида и Ратхара, хором согласились с тем, что в наше время заработать деньги честным трудом нельзя. Ратхар слушал этот хвалебный монолог с явным недоверием, а Дэвид просто пребывал в тихом шоке. На секунду ему даже стало стыдно, когда он вспомнил, как, пользуясь невидимостью, вытащил пачку купюр из кассового аппарата в Лачжер–тауне.

— Вот в том–то и дело!.. — продолжал вещать Фили. — Потому он и чистил лошадок в конюшне, что иначе белому магу в наше время на кусок хлеба себе заработать никак невозможно!

После такого финального аккорда все присутствующие молчали, наверное, с минуту.

— Чушь! — фыркнул в конце концов герцог.

Филлер махнул рукой: что, мол, дураку доказывать?

Ратхар повернулся к Дэвиду:

— Ты тоже так думаешь? Тоже, как они, считаешь себя белым магом?

— Ну не черным же… — Улыбнувшись, Дэвид пожал плечами.

— А я вот думаю, что ты либо чернокнижник, который прикидывается белой овечкой, либо еще кто–нибудь похуже!..

— Думай сколько влезет, мы тебе не мешаем, — подал голос Янган. — Все, пожрал?.. Алабирк, давай–ка свяжем его на ночь. И рот заткнем… Надоел он мне — сил нет слушать!

— Будь ты белым магом, ты был бы на той стороне, где правда, — сказал герцог Дэвиду в то время, пока ему связывали руки. — И ты бы не служил королю…

— Я никому не служу, — ответил Дэвид. — Кроме себя самого.