Они миновали несколько комнат – везде охрана, видимая и невидимая, все следят за всеми – после чего оказались в пустом помещении, в котором была только одна дверь – не считая той, через которую они вошли. Дэвид почувствовал прикосновение каких–то чар…

– Не обращай внимания, – посоветовала Идэль. – Последняя проверка.

Она решительно пересекла комнату и вошла в следующую залу. Дэвид последовал за ней.

Этот зал был не похож на другие. Окон не имелось – у Дэвида возникло впечатление, что они находятся в самом центре дворца. Помещение было круглым, и не то чтобы слишком большим… оно казалось большим, потому что ни мебели, ни чего–либо подобного здесь не было и в помине. Гладкие стены и пол, потолок в форме полусферы. Свет скапливался в центре комнаты над сложной геометрической фигурой, начертанной на полу. Ее основу составляли вложенные друг в друга круги, витиеватые надписи на двух колдовских языках заполняли все свободное пространство между линиями. Символов было так много, что они казались частью узора. Строго говоря, здесь было не два языка, а три: геометрические фигуры, составлявшие основу пантаклей, в Хеллаэне и сателлитных мирах рассматривались как третий язык магов, наряду с Искаженным наречием и рунными монограммами.

Следуя за Идэль, Дэвид приблизился к внешнему кругу. От этого места исходила сила. И большая.

Идэль остановилась за несколько шагов до границы. Подождала, пока он подойдет. Встала так близко, что Дэвид ощутил тепло ее тела. Это было так приятно… Они давно не обнимались.

– Ты действительно думаешь, что достоин стать мужем кильбренийской принцессы? – спросила Идэль, когда он взглянул на нее. На магическую систему кругов она не смотрела – только на Дэвида.

– Я хочу жениться на тебе, а не на принцессе, – ответил он. – А с тем, что тебя угораздило родиться правнучкой приора, я уже почти смирился. У каждого из нас есть свои недостатки.

– Отрезать бы тебе язык… – Идэль против воли улыбнулась.

– Не поможет – освою язык глухонемых. Как я понимаю, это и есть Рунный Круг? – Дэвид кивнул в сторону магического узора. – Зачем ты меня сюда привела?

Вместо ответа Идэль его поцеловала. Он удивился, но не настолько, чтобы не ответить. Он думал, что это всего лишь выражение нежности, – оказалось, что не совсем. Идэль не собиралась его отпускать. Оставалось только гадать, чем вызван этот приступ романтического настроения. Потом Дэвид почувствовал, как ее пальцы расстегивают ремень на его штанах. М–да, похоже одной романтикой тут не обойтись. Не то чтобы он был против, но…

– Что, прямо здесь?.. – спросил он в перерыве между поцелуями.

– Да, – сказала принцесса. – Прямо здесь.

Тон ее голоса говорил немного другое… что–то вроде: «Заткнись, проклятый идиот, пока я еще добрая». Дэвид почел за лучшее заткнуться. В принципе, это место не хуже и не лучше любого другого. Может, близость Источника ее как–то особенно заводит, кто знает? Кто разберет этих женщин…

Они помогли друг другу освободиться от одежды. Тряпки положили на пол – уже не так жестко. Дэвид подумал: если б знать, что так все повернется, захватил бы с собой пару одеял… Но кто же мог знать?

Вывод: носите с собой одеяла постоянно. Поскольку далеко не всегда можно предвидеть, где это произойдет, когда и как…

Эти мысли проносились в его голове, как случайные огоньки, не задерживаясь и не оставляя следа, в то время как глаза, руки, все тело ласкало Идэль. Они прильнули друг к другу – две змеи, андрогин, половинки единого целого. Он знал ее тело лучше, чем свое. Они не торопились: Идэль хотела растянуть эти минуты, и он хотел того же самого, потому что этого хотела она. Ласки сменились объятьями; он лег на нее, целуя ее губы, подбородок, шею и ощущая, как узкая ступня Идэль гладит его бедра и ягодицы. Она приняла его в себя, мир стал похож на сердце, пульсирующее сначала медленно, потом все быстрее… Дэвид остановился, заметив, что она плачет. Желание отхлынуло.

– Что–то не так?

– Продолжай, – прошептала Идэль, прижимая его к себе. – Пожалуйста…

Он так и поступил – недоумевая, чем же вызваны ее слезы, но не желая думать об этом сейчас. Водоворот затянул его, мысли исчезли, остались лишь чувства… Ее тело напряглось и несколько раз содрогнулось; Дэвид достиг пика чуть позже. Потом они лежали, тяжело дыша – он по–прежнему оставался сверху. Четверть минуты чистой нирваны, абсолютный покой, отсутствие всего… Дэвид поменял позу – лег на бок, собираясь ее обнять. Она не позволила сделать это – встала и подала ему руку, приглашая подняться. Меньше всего ему хотелось сейчас двигаться, но она настаивала. Он встал, Идэль потянула его за собой. Он не сразу понял, куда она его ведет. Остановился лишь тогда, когда напор Источника стал ощутимым почти физически. Он бы отшатнулся назад, не держи Идэль его руку в своей.

– Ты что?.. – тихо спросил он.

– Ты мне веришь? – ровным голосом произнесла Идэль.

Дэвид запнулся, прежде чем ответить. Ее поведение было странным. Кильбренийский Источник оставляет в живых только высокорожденных. Она сама ему это говорила…

– Д–да…

– Тогда иди за мной. – Она снова потянула его в Рунный Круг.

– Но…

– Веришь или нет?

Дэвид не мог поверить в то, что она собирается его убить. Выглядело все именно так, но эта мысль просто не умещалась в его сознании. Идэль была для него самой жизнью – как жизнь может убить?

Делая шаг, он ощущал себя так, как будто к ногам привязаны две стокилограммовые гири. Ягненок, которого ведут на закланье, но который так доверяет ведущему, что не пытается сбежать, хотя и может. Он чувствовал себя таким ягненком, нет, не ягненком – бараном, который все понимает, но все равно тупо идет дальше к обрыву, потому что не верит в то, что видит.

Но уже через несколько шагов эти мысли исчезли. Давление стало слишком сильным, Дэвиду показалось, что его пытаются раздавить. Его гэемон существенно окреп с тех пор, как Лэйкил кен Апрей принял землянина в ученики, и какое–то время еще мог сопротивляться напору энергий Круга, но долго так продолжаться не могло. Дэвида как будто размазывало по стене, остановить это – все равно что пытаться голыми руками задержать многотонный пресс…

Откуда–то издалека он услышал голос Идэль:

– Не сопротивляйся, – звуки искажались, растягивались, меняли тембр и ритм. Каждый звук он ощущал физически, как прикосновение. Идэль он не видел, хотя все еще смутно чувствовал ее руку. – Не сопротивляйся. Отдайся ему.

Что–то вынудило его идти дальше – он уже не был способен понять, что это Идэль влекла его за собой. Обычный мир исчез, пространство стало другим; вибрации, струны и сгущения проникали в него, раздирая на части. Он уже не шел – падал куда–то. Он прекратил борьбу, отдался потоку – это был самый быстрый способ умереть. Источник рвал его, как хищник рвет беззащитную жертву; связки гэемона лопались одна за другой, жизненные нити превратились в лохмотья, в спутанный комок остриженных волос… Дэвид не чувствовал, как падает, как Идэль, плача и крича, обнимает его, умоляя идти дальше… В бездне, куда он летел, было так темно и тихо… Не было ничего… Словно еще до рождения… Тишина и покой… Боль, агония умирающего оставались где–то рядом, но он потерял с ними связь: как будто за стеной буянили соседи, а там, где он, все спокойно и мирно… чужая агония, чужая борьба не имеют к нему никакого отношения. Мир угасал. Скоро все стихнет. Он ждал этого.

Но окончательное забвение не приходило. Кто–то отчаянно удерживал его на самом краю, оставался дрожащей натянутой нитью между ним и болью. Дэвид хотел разорвать ее, но не мог: этой нитью была Идэль. Он не мог причинить ей вред даже сейчас. Он просил отпустить его – она не слушала. Потом он ощутил, что его притягивает обратно. Он не хотел, даже сопротивлялся, но в какой–то момент ощутил, что боль – уже не рядом, она – часть его. Это было ужасно, как прикосновение раскаленного железа к коже новорожденного. Его гэемон продолжал распадаться; мучение было невообразимым, он не мог его вынести… но выбора ему не оставили. В какой–то момент он понял, что Идэль, не разжимая объятий, ползет, пытаясь тащить его за собой куда–то дальше; потом он понял, что уже не дышит сам – он дышит через нее . Это ему не показалось странным; наоборот, только так сейчас и было возможно дышать: она дышала за двоих, ему доставалась половина того, что попадало в ее легкие. Она была такой хрупкой… Он попытался помочь ей тащить себя и даже несколько раз сумел оттолкнуться от пола чужими руками и ногами. Своего тела он практически не чувствовал: как будто бы они вдвоем тащили труп; зато Идэль он ощущал так ясно, как никогда раньше. Словно его нервы подсоединили к ее телу. Последнее усилие. Они замерли. Здесь был полный ад. Бесконечная, невообразимая мощь. Такая сила, что способна раздавить любого… но он дышал ею через Идэль, она текла через них двоих, не встречая сопротивления, и после вечности томления Дэвид вдруг понял, что все еще жив. Он мог дышать и существовать здесь. Это было очень странно. Он отдался силе, и она перестала порабощать, он чувствовал себя так, как будто завис в нигде… на огромной глубине, где нет никого живого… но почему–то океан не убил его… он поднял голову. Это было также необычно, как водолазу – осознать, что он превратился в глубоководную рыбу, способную существовать на самом дне океана.