Когда Дэвиду Брендому было шестнадцать лет, его первая любовь попыталась объяснить ему по интернету, как печь блины. В стране, где она жила, блины считались национальным блюдом. Винландский она знала несколько лучше, чем Дэвид – русский, но все–таки недостаточно хорошо. Что–то в этой инструкции было не так, потому что, несмотря на все свои попытки, печь блины Дэвид так и не научился. Зато у него получались довольно неплохие лепешки. Конечно, если хорошо их прожарить. Некоторые злопыхатели, еще в Винланде, утверждали, что они у него получаются слишком прожаренными. Сухарики нравились не всем. В первый раз готовя свое фирменное блюдо в подземелье Севегала, Дэвид сильно волновался, не зная, как воспримет его Идэль. Она ведь привыкла ко всяким деликатесам.

Но, похоже, Идэль было все равно. Она наскоро проглатывала то, что готовил землянин и тут же возвращалась обратно, к своим бумагам и кристаллам.

Вот и сейчас она задумчиво грызла кусочек лепешки, время от времени макая его в стакан с компотом. Мысли принцессы витали где–то далеко. Дэвиду пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем она ответила.

– Нет. При чем тут Шераган? Почему ты решил, что это связано с ним?

– Хм. Я думал, ты копаешь под него. В первую очередь.

– Нет. – Идэль покачала головой. – Не в первую. Хотя, конечно, меня интересуют его делишки. В свете того, что ближайшее время он станет приором, очень бы хотелось знать, в каких именно шкафах размещены его скелеты. Хотя бы для того, чтобы случайно не открыть «не ту» дверь… Но то, о чем я хочу поговорить, не связано с нашими текущими интригами. Это нечто большее. Внешняя угроза.

Дэвид поднял бровь.

– Готовится вторжение? И Севегал об этом знал?

– Вторжение уже давно началось. Лучше я тебе покажу эту запись. Потом обсудим.

Она вытащила из кармана йтаодеар и положила на стол. Через несколько секунд над камнем возникли световые блики, которые быстро сложились в иллюзию комнаты. На голографическом изображении присутствовали три человека: Севегал, Вомфад… третьего Дэвид узнал сразу, хотя лично никогда с ним не встречался. Но в воспоминаниях Циора этот образ отпечатался довольно ярко, вдобавок, во дворце и по сей день висело немало его портретов. Этим третьим был прадедушка Идэль, покойный приор Джейбрин–лигейсан–Саутит–Кион. Среднего роста (рядом с высокими Вомфадом и Севегалом он казался маленьким), серовато–каштановые волосы с проседью, узкий подбородок. Светло–голубые глаза, спокойный и безразличный взгляд хладнокровного убийцы. В этом человеке ощущалась железная воля, ум и готовность, приняв решение, идти до конца, не считаясь ни с какими жертвами, – ни на своей стороне, ни на стороне соперника. Джейбрин казался олицетворением совершенной воли к власти – не знающей ни пощады, ни слабости, ни колебаний. Несмотря на то, что Вомфад и Севегал также были далеко не рядовыми личностями, чувствовалось, что они робеют перед приором, хотя и стараются тщательно скрыть собственную неуверенность. Джейбрин подавлял одним своим присутствием. Он казался тигром в облике человека. Так же опасен. Так же непредсказуем. И никогда не сомневается в том, что делает.

Дэвиду подумалось, что, вероятно, все четыре клана вздохнули с облегчением, когда этот человек, который держал тут всех в ежовых рукавицах, отошел в мир иной. Исключение составляла, пожалуй, только Идэль, которая искренне любила этого монстра. Впрочем, для нее он не был монстром. Он был добрым дедулей, который баловал свою любимую внучку.

Чуть позже Дэвид увидел, что людей в комнате не трое, а четверо. Последний как–то выпадал из поля зрения, поскольку лежал на полу, в то время как приор и пара его министров за тот час, что длилась запись, несколько раз меняли свое местоположение – вставали, садились, прохаживались по комнате… Лежащий на полу человек оставался неподвижен. Он был пленником и находился под действием нескольких мощных удерживающих заклятий.

Во время прокрутки записи точка обзора несколько раз смещалась, но разглядеть лицо лежащего Дэвид смог лишь к середине беседы. Имя, однако, он узнал гораздо раньше: Вайдер–кириксан–Саутит–Кион. Память Циора подсказала, что это был достаточно влиятельный герцог, который часто появлялся во дворце. Принадлежал он к одной из младших семей и до недавнего времени занимал пост министра юстиции. Из памяти Циора следовало, что в один прекрасный день он просто исчез… а затем на пост министра был назначен другой человек. Формально кабинет министров формировал секонд, но все знали, что Ведаин «выбирает» исключительно тех, на ком остановился взгляд Джейбрина. Двоевластие – по крайней мере, в эпоху Джейбрина – было лишь ширмой, за которой стояла воля одного–единственного человека.

Следовательно, и сам Вайдер тоже был человеком Джейбрина. Он возвысился благодаря приору и получил свой пост благодаря приору. Почему же сейчас он находится в положении пленника? Решил укусить руку, которая его кормит и был пойман на этом? Стал жертвой ложного обвинения?.. Запись шла, трое людей вели неторопливый разговор, а ответ на вопрос, который задавал себе Дэвид, был получен далеко не сразу. Приор и двое его министров ничего не говорили о причинах пленения – их больше волновало, можно ли каким–нибудь образом подчинить пленника. Они обмусоливали эту тему минут пятнадцать. Вайдер имел особую защиту. Во–первых, ее предоставляла связь с Кильбренийским Источником. Конечно, эту связь заблокировали, как могли, но на каком–то глубинном уровне она все равно сохранялась, и поэтому, вне зависимости от того, насколько изощренные заклятья, подавляющие волю, станут применять маги, часть Вайдера все равно останется свободной… та часть, которой он «врос» в Источник, та часть, где переставал быть Вайдер и начинал быть Рунный Круг. Там могло спрятаться его маленькое «я» и выцепить его оттуда не мог никто, даже приор. Вернее, мог, но ценой разрушения самого Круга. А это, само собой, было неприемлемо.

Но эта форма защиты троицу волновала мало. «Я» Вайдера могло скрываться где угодно, но воспоминания, разум и чувства «я» могло унести с собой лишь частично. Ведь память, разум и чувства не есть сам субъект, но они принадлежат «я» так же, как «я» принадлежит гэемон или физическое тело. Поэтому неполное подчинение посвященного Источника все–таки возможно.

Проблема заключалась во второй защите, которая, как вскоре начал понимать Дэвид, имела самое прямое отношение к причинам, побудившим приора участвовать в пленении и допросе своего ставленника. Вайдер обладал какой–то магией, в сути которой они не могли разобраться. Это волшебство жило в нем, и изгнать его было невозможно даже сейчас, когда Вайдер находился в полном распоряжении Джейбрина и его подручных. Это волшебство перестроило его внутренний мир таким образом, что все ментальные заклятья оказывались просто бесполезными. Он – внутри – был устроен совершенно иначе. Не как человек. Вообще не как живое существо. С тем же успехом можно было пытаться прочесть мысли камня или дорожного столба.

Вместе с тем он не был и мертвым. Он был способен очень ловко притворяться нормальным, обычным живым человеком. Несомненно, он был способен мыслить, ставить цели и добиваться их. Он просто был устроен иначе. Кардинально иначе. Как существо из другой вселенной, где царят совершенно иные, непредставимые для нас законы.

Вернее, он был не совсем чужаком, а, скорее, полукровкой. Внутри он был совершенно чужд человеку. Не менее чужд, чем обитатели Пределов или фоллиды – кошмарные твари, время от времени изрыгаемые Царством Бреда из своего кипящего нутра. Чужд не менее, чем они, а может быть и более. Но там, где его внутренний мир, его психика переходила сначала во внешние структуры гэемона, а затем – в физическое тело, Вайдер все более и более очеловечивался. Внешне он оставался совершенно неотличим от человека. Заметить странности в его гэемоне можно было только тогда, когда он применял свое странное волшебство, в остальное время он более чем успешно имитировал обычного высокорожденного.