Она положила себе в тарелку кусочек запеченной рыбы; в качестве гарнира выбрала желе из воздушных ягод кижум с добавлением чесночного соуса. Из–за соуса солоноватый, терпкий вкус кижума приобретал особенную остроту. Она всегда любила это блюдо.
Но в данный момент еда интересовала ее в последнюю очередь. Она здесь для того, чтобы наблюдать, слушать, общаться…
Она не разглядывала присутствующих прямо – скользила по лицам незаинтересованным взглядом, делая вид, что ее занимает исключительно то, что выставлено на столе, да собственная тарелка; и зная, что большинство сидящих здесь ведет себя точно так же. Прежде они редко собирались в таком количестве в одном месте, большую часть времени предпочитая проводить не во дворце, а в собственных поместьях.
Шераган, крупный мужчина с широким, неподвижным, будто выточенным из камня лицом, занимал место во главе стола. Внешний облик мага в значительной степени обусловлен его внутренним состоянием, чем реальным возрастом; Шерагану на вид около сорока, на самом же деле ему чуть меньше двух сотен лет. Но двести лет – это не возраст: сидевшей по правую руку от Шерагана Финейре больше тысячи. Однако, реальный возраст только все запутывает: покойный приор прожил всего двести восемьдесят пять лет, но когда Идэль думала о нем, прадедушка казался ей куда старше и Финейры, и ее мужа Нерамиза, занимавшего место рядом с женой.
Слева от Шерагана сидела его дочь Галдсайра, такая же крупная, широкая в кости, как и отец. Она имела врожденную склонность к полноте, но, даже родись Галдсайра в мире, совершенно лишенным магии, вряд ли бы она растолстела. Ее любовь к двуручному оружию была близка к фанатизму; не проходило и дня, в течение которого она не уделила бы часок–другой упражнениям с двуручным мечом или с огромным топором–бабочкой. Косметические заклинания вкупе с хорошо подобранной одеждой, впрочем, делали ее почти миловидной, скрывая слишком широкие плечи и слишком мускулистые – для женщины – руки. Галдсайра была на пятьдесят лет старше, чем Идэль, но выглядели они как одногодки, пожалуй даже, Идэль чуть постарше. Идэль ненавидела эту стерву – вульгарную, тупую и мстительную. В свою очередь, Галдсайра всегда воспринимала ее как избалованного домашнего ребенка, неженку и плаксу…
«Это все в прошлом, – мысленно напомнила себе Идэль, постаравшись отстраниться от собственных чувств. – Все в прошлом. Я выросла, и Джейбрина, которому я когда–то жаловалась на свою кузину, уже нет… Как бы там ни было, а Шераган и его «очаровательная“ дочурка – мои ближайшие родственники… не считая Йатрана и Фольгорма… По сравнению с детишками Берайни они кажутся милыми и добрыми… ну, почти…»
Идэль перевела взгляд на человека, сидевшего напротив. В данный момент он что–то вполголоса говорил Нерамизу; Идэль не могла разобрать – что, за столом было слишком шумно. Кетрав казался воплощением уверенности и непринужденности. В последние десятилетия семья Берайни находилась в опале, но уж теперь–то они постараются взять свое, в этом Идэль была уверена. Кетрав – красивый, сильный, с точеным аристократическим лицом – наверняка станет претендентом от их партии. Да, конечно он. Похожий на лису рыжеволосый Цзарайн еще слишком молод; дуэлянт, весельчак и гуляка – но не правитель… Говорили, что он всерьез увлекается химией, и это обстоятельство сильно напрягало его родственников, поскольку в присутствии Цзарайна пропадало всякое желание что–либо есть или пить. Большую часть своих опытов этот юноша проводил на собаках, мышах и обезьянах, однако иногда по необъяснимым причинам отходили в лучший мир и его собутыльники. Некоторые при этом вспухали и чернели, иных скрючивало самым необыкновенным образом. Цзарайну пророчили карьеру талантливого отравителя.
Яльма, сидевшая рядом с братом, отчасти разделяла его любовь к ядам, хотя предпочитала в подобного рода делах больше полагаться на магию. Темно–рыжая, облаченная в черное платье, она молча орудовала ножом и вилкой, кромсая свою порцию рыбы. Она посмотрела на Идэль в тот самый момент, когда Идэль перевела взгляд на нее, как будто бы ожидала его заранее, и ласково улыбнулась племяннице. «Паучиха», – с омерзением подумала Идэль.
Строго говоря, Кетрав, Цзарайн и Яльма были не «детишками» Берайни, а ее внуками. Их родители погибли вскоре после того, как заговор, который подготавливала вторая жена приора, был раскрыт. Обстоятельств их смертей Идэль не знала – все эти события произошли задолго до ее рождения. Единственной живой дочери Берайни, Сурейлин, за столом не наблюдалось. Возможно, она вовсе не появлялась на похоронах. Все знали, что отцом Сурейлин был не законный муж Берайни, а один из фаворитов ее матери, и демонстрировать показное уважение к Джейбрину, Сурейлин, вероятно, просто не сочла нужным. Идэль не сомневалась, что известие о смерти приора в семье Берайни было встречено с восторгом. Они и сейчас с трудом скрывали свою радость. Джейбрин уничтожил своих детей, осмелившихся примкнуть к мятежу, а его внуки, если бы могли, сплясали бы чечетку на крышке дедушкиной каменной гробницы.
Идэль посмотрела на своего соседа, Фольгорма, и от его дружеской улыбки ей стало немного теплее. При Джейбрине он редко бывал во дворце, но в детстве Севегал иногда привозил ее в имение деда, и оставлял там на несколько недель. Фольгорм уже и тогда фактически управлял там всем, хотя формально старым замком, как и всем имуществом Халгара, владели они втроем – Фольгорм, Йатран и Идэль. Джейбрин запретил делить земли до тех пор, пока Идэль не достигнет совершеннолетия; и лишь за несколько месяцев до того, как она отправилась учиться в Нимриан, они наконец уладили вопрос о границах. Несмотря на это, старый замок Халгара Идэль продолжала считать своим домом – вернее сказать, одним из домов. Другим домом было поместье Севегала, но на первом месте, конечно, стоял дворец – здесь Идэль выросла. Любимица Джейбрина, самая младшая в семье…
У Фольгорма светлые волосы и открытое лицо; мягкий, доброжелательный взгляд. Он спокоен и сдержан, Идэль не может припомнить случая, когда ее дядя потерял бы над собой контроль. Даже когда он гневался или веселился, все свои чувства он держал в узде, они мало проявлялись внешне и никак не влияли на решения, которые он принимал. Несмотря на это обстоятельство (а может быть, и благодаря ему), Фольгорм был любимцем женщин; он очень тонко умел чувствовать людей и всегда находился в курсе того, что происходит в семье. К власти он никогда не стремился, но если бы захотел ее получить, Идэль, без сомнения, поддержала бы его. Она вдруг подумала, что из всех присутствующих Фольгорм более чем кто–либо достоин приората. Впрочем, она не была полностью уверена в том, что хотела бы видеть его в этой роли: приор должен иногда совершать и весьма неблаговидные поступки – ради семьи, ради государства – а она не хотела бы, чтобы их совершал Фольгорм. Пусть лучше остается тем, кто он есть.
Слева от Фольгорма сидел Майдлар. Невысокого роста, темноволосый, он выглядел слегка обеспокоенным. На вид ему можно было дать лет двадцать пять, не больше; на деле же он был старше покойного приора почти на восемьдесят лет. Как и Финейра, он принадлежал к другой ветви клана Кион; как и Финейра, некогда поддержал претензии Джейбрина на трон. Впрочем, решение в те далекие времена принимал не он, а его дед, Шерраг, и результатом этого выбора стало полное исчезновение данной ветви – исключая Майдлара, чудом уцелевшего в ходе гражданской войны.
Клан Кион окончательно утвердил свою власть над Айтэлем полторы тысячи лет тому назад, когда приором, после длительной борьбы с другими кланами, стал Юлианар. Аллайга, дочь предыдущего приора, Селазара, происходившего из клана Аминор, в решающий период борьбы поддержала соперника, преградив путь к власти клану Гэал – наиболее сильному на тот момент. Аллайга и Юлианар тайно сочетались браком, предполагалось, что когда новый приор утвердит свою власть, свадьбу сыграют вновь, уже официально. Юлианар, однако, получив желаемое, взял жену из клана Гэал, а одного из своих сыновей женил на дочери главы клана Ниртог. Три клана против одного; попытка Аллайги начать мятеж была пресечена на корню, ее сторонники – уничтожены. Говорят, ей самой удалось спастись, но путь в Кильбрен с тех пор стал для нее закрыт, а власть над кланом Аминор, который она возглавляла, перешла к другой ветви.
