Это арьергардное дело довершило отделение Ольмюца от Вены; войска, не успевшие выступить из первого пункта, были отрезаны. 17 июля пруссаки заняли Прерау; 15-го, если припомнят, войсками принца Фридриха-Карла был занят Гединг, 16-го Люнденбург; 17-го весь II корпус стоял уже в окрестностях Дюрнкрута, т.е. верстах в сорока от Вены; IV приближался к Штампфену (см. план № 3-й); III стоял за ними в резерве, у Никольсбурга и Фельдсберга; Герварт подходил к Голлабрюну. Вместе с тем II армии от Просница и Прерау приказано двинуться в резерв I армии, на линию Брюнн — Голич.

18 июля главная квартира короля перенесена в Брюнн.

Быстрое приближение пруссаков к Вене, произвело там понятное впечатление. Флорисдорфские укрепления, построенные на левом берегу для защиты столицы Австрии, еще не были окончены, значительная часть сил находилась еще в Малых Карпатах; тот недостаток упорства и хладнокровия, который обнаружился на верху армии, теперь проявился и на верху государства и должен был показать тем, до кого это касалось, что он свойство общее, генерическое, а не составляющее исключительной принадлежности некоторых только личностей.

Флорисдорфские укрепления были видимым признаком того, чего могла ожидать Вена: испуганному воображению граждан этой столицы ужасы вроде бомбардирования, неприятельского занятия, казались неминуемыми; некоторые симптомы в самой столице, и в правительственных при том сферах, указывали ясно на то, что беды не миновать. Министерства готовились к отъезду; банк, архивы, арсенал переведены в Пешт.

При таких обстоятельствах нет покорности и порабощения, у которых бы не развязался язык: страх жителей столицы отразился следующим обращением городского совета к правительству:

«Цветущие области государства заняты неприятелем. Опасность грозит даже колыбели монархии. Тысячи сынов и братий наших напрасно пролили кровь свою на полях сражений. В такие трудные времена представители Вены не желают входить в рассмотрение причин, вызвавших настоящее серьезное положение дел: они могут только сказать, что это положение составляет не столько последствие неудач в бою, сколько несчастной внешней и внутренней политики, которой следовали в течение столь долгого времени. Теперь следует смотреть вперед и показать себя достойными слов, что “народы Австрии лучше всего показали себя в несчастии”. Представители преданной столицы уверены, что народы Австрии исполнят это; они покажут, что они те же самые, которые неоднократно, в виду многочисленных счастливых противников, не теряли уверенности в себе, а с полной преданностью жертвовали всем для блага отчизны. Но они считают себя вправе надеяться, что, согласно основным принципам, которые объявлены руководящими идеями управления, будет принята истинно либеральная политика, при содействии советников, которые в народном представительстве видят прочную опору благосостояния Австрийской империи. Да сочтут за благо доверить армию более счастливому вождю. Дай Бог также, чтобы пришли к благому решению поручить заведывание делами таким людям, твердость и политические убеждения которых служили бы народу залогом лучшего будущего. Это возбудило бы в нас ту энергию и веру в себя, которые нам дали бы силу бороться с самыми страшными невзгодами и быстро заживить тяжелые раны самой кровавой войны», и проч.

Самые сильные опасения вызвало воззвание наместника нижней Австрии, который всю свою провинцию призвал к оружию, между тем как значительная ее часть уже занята была пруссаками[127]. Отозвавшихся на призыв было мало, а брожение получилось сильное, так что пришлось центральному правительству объяснять, что воззвание обнародовано только для сбора волонтеров. Так или иначе, но расчет на силы области, наполовину занятой неприятелем, был по меньшей мере преувеличен. Одна надежда была на Венгрию; но с 1849 г. эта страна заключилась в ту систему апатии и равнодушия к интересам империи, которую можно назвать бунтом на коленях. Не воспользовалась она затруднительным положением центрального правительства для того, чтобы восстать[128], но и ни малейшего расположения не обнаружила к тому также, чтобы признать австрийские интересы своими интересами. Назначенный в Венгрии усиленный[129] набор встретил такие затруднения, что его пришлось заменить сбором охотников.

Марш австрийских корпусов по долине Вага. 16-го, первый эшелон войск, двигавшихся от Ольмюца к Вене, должен был направить свой марш по трудными горным дорогам в долину Ваг; 18-го он достиг этой реки у Баг-Нейштадгля со страшными усилиями. «Прекрасный дух войск помогал им переносить все трудности; без ропота они собирались с последними силами, и многие из храбрых на самом пути отдали душу Богу». Остановка у Ольмюца принесла свои плоды… Но это еще не все.

В Вааг-Нейштадтле получено приказание штаба северной армии, от 17-го, прибыть к Пресбургу в пять переходов с одной дневкой, следовательно к 24-му. А уже знаем, что 18-го, т.е. в день получения этого приказания, большая часть 1-й прусской армии стояла от Пресбурга не далее, как в полутора или двух небольших переходах, имея против себя одну бригаду X корпуса (Мондля), на позиции у Кальтенбруна и Блуменау (см. план № 3); следовательно, головной эшелон войск, шедших от Ольмюца, мог придти туда по приведенному маршруту гораздо позже пруссаков.

К счастью для австрийцев, вместе с приказанием из Ольмюца получено другое — из Вены — подкрепить возможно скорее бригаду Мондля. Исполнить его выпало на долю II корпусу. Составили новый маршрут, с расчетом прибыть в Пресбург 22-го. Сделано распоряжение по дороге заготовить подводы; но это успели сделать не ближе, как в Тирнау, куца корпус прибыл 20-го. Шедшая в голове его бригада Генрикеца тотчас же отправлена оттуда на подводах в Пресбург, куда прибыла в тот же день вечером, в восемь часов. За нею, форсированными маршами, следовали две кавалерийские батареи, под прикрытием двух саксонских эскадронов.

На следующий день по железно-конной дороге от Тирнау перевезены два егерские батальона, назначенные наблюдать горные проходы, ведущие от Моравы к Георгену; пришел уланский полк № 9-й, назначенный для той же цели и расположенный в окрестностях Рацерсдорфа.

21-го же еще один пехотный полк перевезен по той же дороге в Пресбург, между тем как главные силы корпуса были на марше от Тирнау в Варгберг. В ночь с 21-го на 22-е и утром 22-го перевезены по железной дороге от этого последнего пункта бригады Виртемберга и Тома. Остальные части корпуса[130] выступили из Вартберга в два часа пополуночи, и к восьми часам, т.е. к началу боя, прибыли наконец к Пресбургу, сделав от Вааг-Нейштадгля в течение трех суток около 90 верст с лишком, а от Ольмюца, в течение недели (15–22 июля) — 200 с лишком верст.

Подобное движение, стоившее жизни, по всей вероятности, не одной сотне людей, и которое не могло быть сделано без страшной суеты и нравственной тревоги, лучше всего показывает, что значит потеря времени на войне.

21 июля 8-я дивизия достигла Штампфена, авангард ее до Бистерниц, а 7-я расположилась правее Штампфена, впереди Мархегга. За ними, на правом берегу Моравы, стояли остальные части I армии; передовые посты ее к стороне Вены занимали линию Руссбаха, на Ваграмском поле сражения. Вторая армия занимала Никольсбург, Фельдсберг, Голич. Герварт сосредоточился у Штоккерау. Большая часть сил могли быть сосредоточены к одной из крайних точек расположения в два перехода.

Принц Фридрих-Карл, зная, что переговоры о перемирии значительно подвинулись и приближаются к концу, 22-го приказал произвести только усиленную рекогносцировку к Пресбургу, разрешив дальнейшее наступление только в том случае, если к тому представятся особенно выгодные обстоятельства. Для рекогносцировки были назначены 7-я и 8-я пехотные дивизии и кавалерийская генерала Гана-фон-Вейерна, под командой генерала Франзецкого. Неизвестно, чего собственно имелось в виду добиться этой рекогносцировкой, но направление ее на Пресбург выбрано чрезвычайно удачно.