Впоследствии, когда кардинал отправился в Капраролу, Спрангер с Михелом уехали на гору Сент-Орест. Лошадей им дал господин Спиндоло, очень жалевший, что не купил маленький «Шабаш», и Спрангер обещал ему написать во время своего пребывания в Сент-Оресте другой, гораздо лучший, что и исполнил, к великому удовольствию господина Спиндоло, который приезжал верхом на лошади навестить его в Сент-Оресте в обществе других дворян. Пробыв здесь четыре месяца, Спрангер снова вернулся в Рим, где, пользуясь роскошным содержанием, прожил у светлейшего кардинала Фарнезе, в его дворце Сан-Лоренцо в Дамазо, три года. Наконец, посланный однажды кардиналом в его знаменитый дворец Капрарола, находившийся на расстоянии немного меньшем дневного пути от Рима, написать там al fresco несколько пейзажей, Спрангер неожиданно получил приказание вернуться, и, когда прибыл в Рим, кардинал повез его к Папе Пию V.
Приехав в папский дворец, кардинал вместе с доном Джулио прошли к его святейшеству, а вскоре туда был приглашен и Спрангер. Поцеловав у Папы ноги и получив благословение, он после краткого разговора относительно картины, которую желал иметь его святейшество, был назначен папским живописцем и получил в Бельведере великолепное помещение, расположенное прямо над группой Лаокоона. Здесь он написал на медной доске в шесть футов вышиной «Страшный суд»[367], картину, изобилующую множеством частностей и содержащую более пятисот лиц, которую и теперь еще можно видеть в монастыре Босео, между Павией и Александрией, над гробницей Пия V. Эта работа была окончена за четырнадцать месяцев.
Впоследствии, когда Вазари лишил Спрангера милости его святейшества, рассказав про него, что он как молодой человек мало работает и попусту тратит время, Спрангер, желая показать свое прилежание, написал на медной доске величиной в бумажный лист картину «Христос в Гефсиманском саду» и поднес ее Папе. Картина доставила Папе такое большое удовольствие, что он изъявил желание, чтобы Спрангер написал для него в том же самом размере все Страсти Господни, приказав предварительно сделать рисунки, чтобы знать вперед, понравятся они ему или нет. Это приказание не особенно было приятно Спрангеру, так как он никогда, кроме угля и мела, ничем другим не рисовал. Однако в угоду Папе он сделал двенадцать отдельных рисунков белой и черной краской на синей бумаге. Таким образом, Папа побудил Спрангера как бы против его воли рисовать пером. В то время как Спрангер делал свой последний рисунок «Воскресение», Папа умер, ибо он, еще, когда смотрел картину «Гефсиманский сад», был уже болен и принимал Спрангера лежа в постели. Я видел некоторые из этих набросков: они были удивительно мастерски нарисованы пером и оттушеваны; часть их находится у императора.
Теперь, когда Спрангера ничто не стесняло, в нем снова пробудилась природная наклонность писать большие картины. Его первым большим произведением в общественном месте была картина, написанная масляными красками на стене во французской церкви Св. Людовика, где были изображены свв. Антоний, Иоанн Креститель и Елизавета, а над ними в воздухе — Богоматерь, окруженная ангелами. Картина была очень красива и хорошо исполнена. Затем он написал для главного алтаря церкви Св. Иоанна у Латинских ворот картину масляными красками на полотне, очень хорошую по композиции и исполнению, с фигурами немного меньше натуральной величины, изображающую св. Иоанна в кипящем масле[368]. Сверх того, он написал для главного алтаря одной маленькой церкви, что у фонтана Треви, картину на полотне, с фигурами в половину натуральной величины, изображающую св. Анну, лежащую на постели после родов, прекрасную по мысли и замечательную по разнообразию движений женщин, хлопочущих около новорожденной Марии. Вверху, в облаках, был представлен Бог Отец, окруженный ангелами. Мне пришлось даже видеть, как Спрангер писал эту картину. Она потом была воспроизведена в гравюре. Здесь указаны только большие произведения, написанные им в Риме, но перед тем он писал и очень много маленьких картин, которые, по мере их окончания, тотчас же все раскупались.
Но все-таки со смерти Папы, у которого Спрангер прослужил двадцать два месяца, он много потерял попусту времени, ибо, поселившись у одного хорошего своего приятеля, молодого фламандского купца, ведшего довольно разгульный образ жизни, он в продолжение нескольких лет ничего не делал, гоняясь за удовольствиями, и только тогда принимался за работу, когда у него недоставало средств, то есть денег, на развлечения. Я не знаю, приходила ли ему даже когда-нибудь в голову мысль заняться зарисовкой прекрасных вещей, которыми так богат Рим, каковы античные произведения, картины и тому подобное. Я думаю, что он не пожертвовал для этой цели ни одного листа бумаги, что представляется прямо изумительным. Поэтому, когда он уезжал из Рима в Австрию, он ничего относящегося к искусству не вез в своем дорожном мешке, а все крепко держал в памяти, что для него, может быть, было гораздо приятнее. Я помню, что, когда графиня Аренберг жила в Риме, он так написал по памяти портрет одной из девиц ее свиты для какого-то дворянина, что все удивлялись сходству, а влюбленный дворянин, любуясь им, был в совершенном восторге и щедро ему заплатил. Из этого можно видеть, насколько хороша была память у Спрангера.
В то время как он, уже прославившийся вышеназванными алтарными картинами, был занят мыслью о создании чего-нибудь большего, случилось, что блаженной памяти император Максимилиан II приказал написать письмо к знаменитому нидерландцу Яну Болонскому, скульптору герцога Флоренции[369], чтобы тот приискал его величеству двух молодых людей: одного живописца и другого — скульптора, которые были нужны ему для исполнения больших живописных работ и украшения зданий. Ян Болонский для живописных работ пригласил Спрангера, с которым в свое время был знаком в Риме, где они часто встречались в папском дворце Бельведере, а для скульптурных работ — также жившего в то время в Риме своего ученика, весьма даровитого и замечательно искусного молодого скульптора Ганса Монта, родом из Гента во Фландрии[370]. Это был один из самых хороших и благородных людей на свете, из-за которого, собственно, Спрангер и согласился ехать в Вену. Очень вероятно, что без Ганса Монта Спрангер не покинул бы Рим, так как он твердо решил, прежде чем уехать из Вечного города, хорошенько заняться своим учением. Рассудив, однако, что сотоварищем, с которым ему всюду придется вместе работать, будет такой хороший человек, он перестал колебаться и решился ехать. Другой причиной, побуждавшей Спрангера ехать, была его страсть к созиданию больших произведений, которая на службе у императора должна была получить удовлетворение, так как большие произведения, которые он до сего времени исполнял для общественных мест в Риме, едва оплачивались куском хлеба, вследствие того, что каждый молодой человек, желавший создать себе имя, писал алтарные картины. Несомненно, что у Спрангера, кроме страсти к таким работам, было и желание иметь хороший заработок, но не из жадности, а для удовлетворения самолюбия, ибо он уже привык, как было сказано, продавать по высоким ценам свои маленькие картины.
Получив через несколько месяцев деньги на дорогу, он вместе со своим товарищем выехал из Рима в юбилейный, 1575 год и благополучно прибыл в Австрию, в Вену. Император в то время был на сейме в Регенсбурге, где сын его, Рудольф II, короновался короною римского короля[371]. Спустя некоторое время император вернулся в Вену и поручил Гансу Монту сделать несколько моделей из воска и глины, а Спрангеру — несколько рисунков и маленьких картин и, сверх того, расписать свод в башне Нового здания, построенного невдалеке от Вены и носившего название Сад фазанов[372]. Первое, что Спрангер написал для императора Максимилиана, пока занимался выполнением рисунков для Сада фазанов, была маленькая картина на продолговатой медной доске, изображавшая Воздвижение креста с пригвожденным к нему Христом, видимым в ракурсе; это была очень искусная и красивая композиция со множеством подробностей. Он написал также надгробную картину «Воскресение», которая находится теперь в императорском госпитале в Вене[373]. Через несколько месяцев его величество снова отбыл в Регенсбург, где происходило избрание Рудольфа II в римские императоры. Вскоре за тем, именно в октябре 1576 года, император Максимилиан перешел из этой жизни в лучшую, оставив во всех незабвенное о себе воспоминание.
