Юлия. Простите, действительно, я сестра Эмми… Но, если честно, я не совсем понимаю, зачем я здесь.
София. Я учительница в школе, у меня у самой двое детей, поэтому я очень хорошо знаю, что никто не любит Сири так, как мать.
Юлия. Конечно, она в последнее время была немного подавлена… И я выписала ей лекарство… Но это к делу не относится…
София. В прошлом месяце Сири была у нас три или пять раз… Не больше…
Юлия. … Конечно, Эмми знала, что Лео ей изменял, еще во времени ее беременности, да и потом тоже, у него всегда были женщины на стороне… Вряд ли такую ситуацию можно назвать здоровой… Тут у кого хочешь случится депрессия.
София. Ну раз Лео следил… Да, Сири была у нас в прошлом месяце раз десять …
Юлия. Нет, что вы! Эмми совсем не склонна к насилию. Просто немного импульсивна, только и всего!
София. Эмми не виновата, что мы оказались в полиции, это я потащила их за собой на кладбище. Да, Эмми ударила ту женщину… Да, головой о стойку… но всего раз пять… она тогда была пьяна и плохо понимала, что делает… В конце концов, я ведь тоже ударила того мужчину, хотя мы с ним были совсем незнакомы!
Юлия. Как вы не можете понять, все эти массовые убийства в школах и супермаркетах… Они же все поголовно употребляли психотропные препараты. Почему никто прямо не скажет об этом!
Эмми. Потом мне опять дали слово… Я встала и в последний раз попробовала оправдаться. На самом деле я ведь очень сильно люблю свою девочку. Я знаю, со стороны моя жизнь может показаться сплошным хаосом, но… (Эмми прерывают.)
Судья. Суд вынес решение. Лео Саари получает единоличное право на воспитание дочери Сири. Мать ограничивается в родительских правах и имеет право видеться с дочерью два раза в месяц.
Эмми. Все это вызвало следующую череду событий: Я выбежала из зала суда на улицу. Солнце ударило прямо в глаза. Я пришла домой, порвала и выбросила все книги, какие у меня были. Разбила стеклянный журнальный столик в гостиной и вдруг подумала: Как я вообще могла мечтать о том, что Сири останется со мной? Они ведь правы, они совершенно правы. Я больной человек. Я все время забывала о ней, я стала опасна для людей. А самое главное — я до последнего момента отказывалась признаться себе в том, что мне действительно нужна помощь. Ничем хорошим это кончиться не могло.
Сцена двадцать третья: София и директриса подают документы на одну и ту же должность
София. Тридцатого мая наша школа официально закрылась. Новая объединенная школа должна была начать работу с августа. На место директора был объявлен открытый конкурс. На завершающем этапе, перед последним собеседованием, претендентов осталось всего двое.
Директриса. Привет, София! Тебе уже лучше? Извини, конечно, но должна тебе сразу сказать, что у тебя нет ни малейшего шанса получить это место. Но ничего… Ты можешь попытаться… Желаю удачи!
София. Что значит, ни малейшего?
Директриса. Я имею в виду ту драку в кафе и вообще.
София. Ах, ну да… Мне, наверное, стоит поблагодарить руководство школы, что о неприятности в кафе действительно никто не узнал. Ты же ударила меня в присутствии двухсот человек гостей, которые пришли на праздник.
Директриса. Милая София… Да ты только взгляни на себя… Настоящее пугало… Что сказала бы твоя мать… Директор — это лицо школы. Он несет ответственность за тех людей, с которыми работает. Он должен быть рассудительным и хладнокровным, потому что управляет людьми…
София (обращается к публике, заглушая слова директрисы). Я слушала ее и не могла пошевелиться… Она стояла передо мной, как каменная глыба, и с этим ничего нельзя было поделать.
Директриса (заканчивает свое обращение к Софии). И если вдруг случится невероятное, и ты вдруг окажешься на этом месте, то я тебе обещаю, я с превеликим удовольствием приду посмотреть, как ты управляешься со всеми этими финансовыми проблемами. Что смотришь?
София (зрителям.) Я не знаю, что вдруг со мной случилось, но почему-то макароны, приготовленные Маркусом, вдруг зашевелились у меня в желудке и отчаянно запросились наружу.
Директриса. Боже мой, София, да тебе совсем нехорошо. (Протягивает кофе.) На, выпей и иди домой.
Софию рвет прямо на директрису.
Директриса. София! Мой новый костюм! Что ты наделала! Это же авторская модель!.. Ааа! Ты его испортила… Что же делать?… Я не могу войти туда в таком виде… Что делать, София? Помоги!
София (зрителям). И тут, конечно, ее пригласили войти. Она, бедняжка, не успела даже отряхнуться… А я осталась в коридоре спокойно дожидаться своей очереди.
Сцена двадцать четвертая: Заключительная череда событий
София. Прошло полгода, мы давно не виделись с Эмми и Юлией, и я пригласила их в кафе.
Юлия. Ну да… Я просто уверена, что София — прекрасный директор, что она дает возможность для творческого роста и выслушивает мнения всех сторон.
Эмми. Да, но если денег не хватит, то ей как директору надо будет принять решение о закрытии либо литературного кружка, либо музыкальной студии для детей-иммигрантов.
Юлия. Как ты не поймешь, она ничего не собирается закрывать.
Эмми. Послушай! Директор несет ответственность за все принятые решения, это по-любому.
София. Не волнуйтесь, я помню об ответственности. У меня есть предложение. Эмми, может, ты смогла хоть раз в неделю проводить у нас литературный кружок, у тебя ведь сейчас не так много работы?
Юлия. Отличная идея!
Эмми. У Юлии, между прочим, тоже нет работы…
Юлия. Нет уж, София к тебе обратилась, к тому же я решила… Угадайте что… Начать частную практику.
Эмми. Вау! Над тобой больше не будет никаких начальников, и ты сможешь спокойно возиться со своими полоумными.
София. Эмми, я серьезно… Я думаю, мы даже сможем немного платить. Но вообще-то я не для этого вас сюда пригласила… Дело в том, что сегодня утром со мной случилась удивительная история. Я ехала на работу, в трамвае, и тут в вагон зашел изрядно подвыпивший молодой человек. Он стал толкаться, кричать всякую ерунду. А потом схватился за сумочку одной пожилой женщины и попытался ее вырвать. Старушка заплакала. И никто, предствьте, никто не осмелился его оставить. И тут во мне что-то вскипело. Я встала и пошла к нему, думая по дороге, как же я его буду бить, когда там так мало места.
Юлия. Что… Ты его…
Эмми. Не может быть…
София. Не перебивайте!.. В этот момент трамвай остановился, и в него вошли два полицейских. А я, наоборот, вышла. Сердце готово было выскочить из груди, руки вспотели. Чтобы успокоиться, я три километра прошла до школы пешком. Так вот я теперь думаю, что же мне теперь совсем из дому не выходить, ведь я бы его ударила, честное слово. Что скажете?
Юлия. Брось, даже не думай об этом, ведь это же просто здорово, что ты готова была взять на себя гражданскую ответственность.
Эмми. Что?… О чем ты? Какую ответственность? … По-моему, это как раз тот случай, когда твои идеи о спасении мира разбиваются в пух и прах.
Юлия. Почему?
Эмми. Беру на себя гражданскую ответственность и бью в морду… Так что ли получается? Ответим насилием на насилие… Это же ведь ясно, как белый день.
Юлия. Ну, конечно, у тебя жизненного опыта-то поболе будет…
Эмми. Да, и если в метро или в трамвае кто-то начнет бузить, живо к задней двери — и на выход.
Юлия. Значит, другие пусть страдают. Так что ли?
Эмми. А ты что предлагаешь? Достать из сумки пистолет и всех перестрелять? Как в том фильме про таксиста, да?
