Савой подошел к столу, наклонился и взял нежные ручки малыша в свои жилистые руки. Но потрясение еще не оставило молодого человека, и он внезапно ослабил хватку, круто отстранился, тяжело осел на пол, схватился за голову и глухо зарыдал.
— О Господи! О Иисусе всемогущий! Я не могу! Не могу этого делать! — кричал он не своим голосом. — Нож в горло малыша! Нет! Нет!
Доктор Брингер отвел от Савоя презрительный взгляд и увидел, что Кэри приближается к мужу. Она положила ему на голову сильную руку.
— Полно, дорогой. Все в порядке, — успокаивающим тоном сказала она. — Не волнуйся. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. — Она взяла задыхающегося малыша за руки и изо всех сил прижала их к столу. — Можете начинать, доктор Брингер, — спокойно проговорила она. — Все будет хорошо. Только поторопитесь, пожалуйста.
Она смотрела на ребенка сверху вниз и удивлялась той силе, с которой тот пытался вырваться. Сейчас она не видела Савоя, который все-таки встал на ноги и отошел. Перед ней были сильные, чистые, узловатые пальцы Брингера, сжимающие подбородок несчастного мальчика, и ослепительно сверкающее отточенное лезвие. Затем она увидела тонкую прямую красную линию там, где прошло это скользящее лезвие. Затем — руку, отворачивающую гладкие блестящие края раны… увидела пульсирующую ткань… потом лезвие направилось вниз и обратно…
Больше она туда не смотрела, ибо ее словно закрутило в каком-то медленном водовороте. Она только зажмурилась так крепко, словно от этого зависела теперь жизнь Ларри… Она действительно боялась, что это именно так. Сейчас она смутно, но безусловно осознавала только одно: она продержится лишь до тех пор, пока не увидит пульсирующую красную рану, узловатые пальцы доктора и сверкающий инструмент. Поэтому она так и не увидела блестящую трубку, которую Брингер ввел в надрез, а также еще одну трубку — поменьше, искусно установленную в большой трубке. Наконец она услышала голос, сказавший:
— Еще минутку. И случится то, что можно считать неправдоподобным.
Но она так и не открыла глаз.
Неожиданно жалкие попытки малыша вырваться прекратились, мучительный хрип Ларри прекратился, и чей-то голос произнес, что ей не надо больше держать малыша. И она ощутила на своем плече чью-то ласковую руку.
Она не сразу узнала голос доктора, потому что теперь этот голос был мягким и очень-очень нежным, а не резким, как совсем недавно. Она также не сразу осознала, что это Савой обнимает ее, поскольку рука, обхватившая ее за плечи, больше не дрожала. Наконец она решилась открыть глаза и, несмотря на поток сдерживаемых доселе слез, заметила сверкающий металл в белой шейке ее сына. Она протерла глаза, чтобы убедиться, что все увиденное ею — не галлюцинация. Ибо сейчас лицо Ларри было не пурпурно-красным, а розовым, как у здорового ребенка. Его тельце больше не содрогалось в муках; напротив — маленькая грудь вздымалась в ровном, мирном, размеренном ритме, а глаза были закрыты так, как это бывает в нормальном, естественном, безмятежном детском сне.
— Это ничего, что он уснул, — с улыбкой произнес доктор Брингер, надевая манжеты и застегивая запонки. — Я так и думал, что он уснет после стольких мучений. Но знайте, теперь он круглосуточно нуждается в тщательнейшем уходе и внимании. Судя по тому, что происходило здесь совсем недавно, боюсь, что вы, Кэри, — единственный человек, кто сумеет ему все это дать. Однако теперь я знаю, что могу полностью положиться на вас.
Доктор начал собирать со стола сверкающие инструменты и складывать их в черный кожаный саквояж. При этом он взял короткую блестящую трубку и поднял ее так, чтобы ее видела Кэри. На Савоя Брингер не смотрел вообще.
— Посредством точно такой же трубочки сейчас дышит ваш малыш, — объяснил доктор. — Верхняя часть горла по-прежнему закрыта искусственной мембраной. Поэтому, естественно, он не сможет кашлять, чтобы прочищать свои дыхательные пути. И в течение следующих десяти дней вам придется делать ему так называемую «очистку». А дыхательная трубочка, такая, как эта, находится внутри большей трубки, которая останется на своем месте до тех пор, пока малыш не выздоровеет. Так вот, маленькую трубочку можно менять, не причиняя при этом никакого вреда Ларри, если она будет касаться только большой трубки, а не самого горла ребенка. Когда, прислушавшись к его дыханию, вы заметите, что трубочка загрязнена, выньте маленькую трубочку и вставьте на ее место вот эту. Перед уходом я покажу вам, как это делается. Потом тщательнейшим образом вымойте старую трубку, которую вы будете использовать при следующей смене. Ларри ничего и не заметит. Разумеется, ему намного проще дышать через трубку, нежели носом или ртом, и когда наступит время все снимать, то сначала нам придется на день блокировать трубку частично, а на другой день — перекрыть ее полностью. К тому времени он уже будет пользоваться своими естественными дыхательными путями, и тогда мы сможем убрать все это оборудование и дать его горлу заживляться. Уверяю вас, шрамик будет почти незаметным…
* * *
И вот больше недели Кэри денно и нощно наблюдала за Ларри, ухаживая за ним, как предписал доктор Брингер. Ни разу она не пожаловалась на утреннюю тошноту или головокружение, хотя было очевидно, что она претерпевала и то, и другое. Однако она ни словом, ни видом не обнаруживала своего состояния. Потом, когда серебряные трубки были безболезненно удалены и Ларри совсем уже пошел на поправку, Кэри внезапно упала в глубокий обморок. Савой отнес ее в кровать и раздел. Когда же она наконец пришла в себя и машинально попыталась встать, то заметила, что рядом с ней сидит не муж, а врач.
— Лежите спокойно, Кэри, — строго произнес доктор Брингер. — Ларри выздоравливает, и все благодаря вашему уходу. Даже в большей степени благодаря вашему уходу, нежели превосходному своему здоровью. Но теперь вам придется препоручить его кому-нибудь еще.
— Да никого же больше нет, кто мог бы ухаживать за ним. Вы сами неоднократно говорили, что Тьюди — превосходная нянечка, но при здоровом ребенке, у нее нет достаточного опыта ухода за больным малышом. А про миссис Сердж вы сказали, что она уже слишком стара, чувствуется возраст, и поэтому…
— Все это, конечно, правильно, но…
— И что же?
— Будьте добры, дайте мне закончить, Кэри. Есть еще ваша матушка. Сколько я ее знаю, она всегда была превосходной нянечкой и сиделкой. С этого дня вам придется разрешить ей брать Ларри на ночь, а не сменять вас на пару часов, как она это делала до сих пор. Теперь его здоровье вне опасности, и, полагаю, он быстро выздоровеет. Тем не менее, хотя и нет необходимости, чтобы кто-то сидел с ним всю ночь, он по-прежнему нуждается в тщательнейшем уходе. А вы не можете сейчас предоставить ему такой уход.
— Нет, смогу.
— А я говорю, что не сможете. Вы вновь можете упасть в обморок — причем в самый неподходящий момент, и это может обернуться плохо не только для вас, но и для Ларри. К тому же теперь вы должны думать и о втором ребенке. Вы же хотите этого ребенка… По-моему, он для вас больше значит, чем Ларри, пока он не родился. И если вы его потеряете, то это будет сокрушительным ударом для вас. Добавлю, что вы поступите весьма неблагоразумно, если будете настаивать на том, что вы только что мне заявили.
Кэри откинулась на подушках.
— Кто сейчас у Ларри? — спросила она.
— Савой и Тьюди. В доме также находится миссис Сердж. Она все еще способна помогать другой нянечке несколько часов без перерыва, днем. Но ночью она уже не в состоянии этим заниматься.
— А мамы там нет?
— Нет. Ларри мирно уснул, так что она вернулась в Синди Лу пообедать с вашим отцом. Я ей сказал, что побуду с вами до ее возвращения. Еще я обещал побеседовать с вами по-отечески и без чьего-либо присутствия. Но отсюда я собираюсь отправиться прямо в Синди Лу, чтобы лично просить вашу матушку вернуться в Монтерегард теперь, когда вы все поняли. Я обещал ей, что обязательно зайду. И скажу ей, чтобы она приготовилась остаться в Монтерегарде на ночь — на несколько ночей. Но сперва мне бы хотелось, чтобы вы дали мне слово, что не покинете постель, пока я не разрешу вам этого. В любом случае, вы понимаете, что не сможете его кормить, когда он поправится достаточно для того, чтобы почувствовать голод. И я благодарен Господу, что перед этим прискорбным событием мы начали поить его коровьим молоком, поскольку теперь вам самой понадобится дополнительное и существенное питание. Но даже если бы вы не были столь изнурены, вам все равно сейчас не хватило бы для него молока. Поэтому ночью пусть его начнет кормить ваша матушка. Я говорю вам правду, Кэри. Тут вопрос не только о вашей пользе, но также о пользе Ларри… и будущего ребенка.
