Первым и единственным романом этого цикла, дописанным до конца, стал роман «Малина», вышедший в свет в 1971 году. Посмертно были опубликованы фрагменты еще двух романов: «Реквием по Фанни Гольдман»[2] и «Книга Франца».

А последней книгой Ингеборг Бахман, изданной при ее жизни, стал сборник рассказов «Синхронно» (1972), куда, по ее словам, вошло все то, что она писала «для отдыха» во время невероятно напряженной работы над романом «Малина» и что в рамки самого романа не укладывалось. Пять рассказов о пяти женщинах. Ингеборг Бахман спрашивали, почему она вдруг сосредоточила свое внимание на женских образах. «Великие писатели прошлого, — отвечала она, — считали, что через галерею женских портретов можно лучше всего показать нравы эпохи». В одном из рассказов этой книги критика усмотрела полемику с упоминавшимся романом Фриша «Назову себя Гантенбайн». Там — мнимый слепец, который на самом деле прекрасно все видит и цинично распоряжается увиденным; здесь — полуслепая девушка, которая отказывается от коррекции зрения, ибо не хочет видеть мир и людей («О, эти счастливые глаза»).

В романе «Малина» многие тоже усмотрели отклик на роман Фриша — своего рода «литературный реванш». История литературы знает подобный случай: французский писатель-романтик Бенжамен Констан в романе «Адольф» и писательница Жермена де Сталь в романе «Коринна, или Италия» описали, каждый по-своему, историю их любви. В романе Бахман слышны глухие отзвуки пережитой трагедии — в прошлом рассказчицы кроется какая-то катастрофа, тяжелая болезнь, возможно, даже попытка самоубийства. Но тщетно было бы искать здесь последовательное изложение событий. Временные планы в романе то и дело смещаются; частые провалы в прошлое обличают зыбкость, неустойчивость настоящего — того самого «сегодня», которым героиня словно бы заклинает время. «Со временем, моим убийцей, я наедине», — писала Бахман в стихотворении «Течение» («Strömung»). Оставаясь поэтом и в прозе, она постоянно прибегает к метафоре, к символу, чтобы передать состояние души своей героини, ее отношения с миром; поэтические образы помогают глубже проникнуть в сущность явлений, приоткрыть дверь в «последнюю» комнату, где спрятаны тайны бытия.

Бахман говорила, что роман «Малина» — ее «мнимая духовная автобиография». В самом деле, большую часть книги составляет монолог женщины, во многом схожей с самой Бахман. Она тоже известная писательница, уроженка Каринтии, на ее долю выпали те же испытания, что омрачили жизнь Бахман. Это, прежде всего, тяжелые впечатления детства и юности, 1938 год, когда в тихом, мирном Клагенфурте загрохотали сапоги немецких солдат; война и разорванное небо над родным городом, откуда посыпались бомбы. Ненависть к насилию и войне, ощущение хрупкости мира, который ежеминутно может взорваться войной, остались у Бахман до конца дней. В ночных кошмарах ее героини возникают видения газовых камер, массовой депортации в лагеря, ее мучитель-«отец» предстает в черном эсэсовском мундире возле колючей проволоки под током…

Послевоенная действительность ее глубоко разочаровала, коренного обновления жизни не произошло: люди восстанавливали разрушенные дома, чтобы вселиться в них и «жить опять», то есть, жить по-старому. Косвенное отражение получили в романе и события конца 60-х годов — молодежные бунты против общества потребления. Отсюда — инвективы Бахман против «черного рынка» — синонима всякого торгашества вообще. Она обличает «универсальную проституцию» — всеобщую корыстную заинтересованность людей друг в друге, основывая, в частности, на этом тезисе мотивы острой социальной критики, подчас на уровне сатиры.

Героиня романа так же, как Бахман, окончила Венский университет, ее богатейший духовный мир формировался с юных лет, когда она открывала для себя творения величайших писателей и мыслителей, — их реминисценциями полнится эта книга. Пожалуй, к Бахман можно было бы отнести слова, сказанные академиком Д.С.Лихачевым о Пастернаке в предисловии к его книге «Воздушные пути»: «… традиция культуры для него жива, движется, летит в пространстве, постоянно влетает в его поэзию цитатами и образами предшествующей поэзии».

Но «духовная автобиография» была бы неполной без размышлений писательницы об исторических судьбах Австрии, о нынешней «маленькой республике» — частице некогда могущественной империи Габсбургов, и о пережившем ее культурном наследии. Эти размышления сосредоточены главным образом в своеобразном интервью, которое героиня дает корреспонденту одной венской газеты. В сущности, это «антиинтервью»: своими вызывающе-резкими, часто парадоксальными ответами она откровенно добивается того, чтобы ее интервью оказалось «непечатным». И все же, при всей видимой резкости оценок, — хотя Ингеборг Бахман подолгу жила в разных городах и странах, хотя она воспевала Италию, как свою «первородную страну», — по-настоящему она была привязана к Австрии, к Вене, и не случайно ее героиня так охотно бродит по улицам этого города и так любовно описывает его дворцы и церкви, площади и парки.

Имени этой героини мы так и не узнаем. В предпоследней из своих франкфуртских лекций, «Обращение с именами», Бахман рассуждала о том, какие трудности испытывает современный писатель, пытаясь дать имена своим персонажам. «Мы все так привыкли узнавать те или иные фигуры по именам и с помощью имен следить за ходом событий, что нам кажется: есть имя — есть и фигура». Двум мужским персонажам романа Бахман дала имена. Одно из них — «Иван», критики видят в нем анаграмму слова «naiv», имя другого — «Малина» — возводят к латинскому «animal» (одушевленное, живое существо). Эти двое мужчин и женщина-рассказчица, оставшаяся в книге безымянной, казалось бы, составляют любовный треугольник. Но удивительное дело: между мужчинами-соперниками нет никакого противостояния, нет борьбы, — они даже ни разу не встречаются. Что же это за коллизия и какое место в ней занимает героиня, так и не получившая имени? Ответ на оба вопроса, в сущности, один. Внимательный читатель его найдет.

Иван — Родился в 1935 году в Венгрии, в г. Печ (бывший Фюнфкирхен). Уже несколько лет живет в Вене, имеет постоянную работу в одном из зданий на Кертнерринге. Дабы не ставить под удар Ивана и его будущее, назовем это учреждение Институтом крайне необходимых дел, поскольку оно занимается финансами. Это не «Кредитный институт».

Бела, Андраш — Дети, семи и пяти лет

Малина — Возраст на вид определить трудно, в настоящее время — полных сорок лет, автор некоего «апокрифа», которого в книжных магазинах уже не найти, несколько экземпляров были проданы в конце пятидесятых годов. Из соображений маскировки — государственный чиновник класса А, состоит на службе в Австрийском военно-историческом музее; законченное высшее образование по истории (основная специальность) и по истории искусства (дополнительная специальность) дало ему возможность поступить в музей и занять там видное место, где он добивается успеха, не суетясь, не привлекая к себе внимания вмешательством во что-либо, честолюбием, какими-то требованиями или дерзкими помыслами об усовершенствовании заведенных порядков и служебной переписки между Министерством обороны на Набережной Франца Иосифа и Музеем в Арсенале, который, не будучи особенно заметным, относится к самым достопримечательным учреждениям нашего города.

Я — Австрийский паспорт, выданный Министерством внутренних дел. Заверенное свидетельство о гражданстве. Глаза кар., волосы белокур., родилась в Клагенфурте, далее следуют даты и профессия, дважды зачеркнутая и надписанная сверху, адреса зачеркнуты трижды и сверху аккуратным почерком написано: Проживает по Унгаргассе, 6, Вена Ш.

Время — Сегодня

Место — Вена

Только над тем, как обозначить время действия мне пришлось хорошенько подумать, ведь сказать «сегодня» для меня почти невозможно, хоть мы и говорим ежедневно «сегодня», да и не можем не говорить, но когда люди сообщают мне, например, что намечено у них на сегодня — о завтра и речи нет, — взгляд у меня делается вовсе не рассеянным, как часто полагают, а, напротив, очень внимательным, от смущения, настолько безнадежно мое отношение к «сегодня», ибо пройти через это «сегодня» я могу лишь в сильнейшем страхе и безумной спешке, и в таком же страхе о нем написать или просто сказать, что происходит, — ведь то, что пишется про «сегодня», надо бы сразу уничтожать, как рвут, комкают, не дописывают, не отправляют настоящие письма, потому что они про «сегодня» и потому что сегодня они уже никак не дойдут.