С другой стороны, однако, существуют две совершенно правдоподобные гипотезы того, как в организм Наполеона могло попасть количество мышьяка, вполне достаточное для того, чтобы погубить его — притом совершенно невинным путем, без всяких тайных заговоров. В 1856 году некий доктор Бонер высказал идею, что Наполеон якобы регулярно принимал небольшие количества мышьяка в качестве меры предосторожности от возможного отравления. Это сообщение было подтверждено рядом других свидетельств. Вторая же, очень правдоподобная причина отравления могла крыться в… обоях!

В 1778 году Карл Вильгельм Шееле объявил о своем открытии нового красителя — арсената меди, а в последующие годы было сделано еще несколько открытий такого же типа. В то время большинство красителей были растительного происхождения, и они довольно быстро выцветали или линяли. Новые красящие вещества, на минеральной основе, гораздо лучше сохраняли изначальный цвет, были более яркими, многоцветными, а потому мгновенно стали невероятно популярными и вошли в моду. В 1814 году компания красителей и свинцовых белил Вильгельма Заттлера из баварского городка Швайнфурта начала выпускать смесь ацетата-арсената меди, которая позволяла получать прекрасный зеленый цвет на бумажной основе, в текстильном производстве и в кондитерских изделиях.

Эту смесь, которая получила тогда название «швайнфуртская зелень», тут же начали использовать в качестве нового зеленого красителя по всему цивилизованному миру, в котором полагалось украшать стены помещений обоями. Большим преимуществом этого пигмента было то, что он не приобретал пепельный оттенок в присутствии соединений серы, а это было крайне важным обстоятельством, поскольку в ту пору печи в домах обычно топили углем (в котором всегда содержатся сульфиты). А вот из недостатков можно отметить следующее; обои приклеивали к стенам крахмальным клейстером (реже животным, или костным клеем), тогда как гидроизоляция помещений в начале XIX века оставляла желать лучшего. В результате во многих комнатах на стенах висели влажные обои, густо покрытые с наружной стороны слоем ядовитого красителя, который называли и «зеленью Шееле», и «швайнфуртской зеленью», и «парижской зеленью», тогда как с обратной стороны этих обоев имелся обильный слой клеющего вещества, представлявшего собой прекрасный источник питания для домового грибка — плесени.

В главе 7 нам встретится такое понятие, как «биометилирование» — это защитный механизм биологических организмов на присутствие токсичных металлов. Многие грибки обладают способностью проводить эту химическую реакцию, делающую металлы более доступными, так что в душных, влажных помещениях всего тогдашнего цивилизованного мира, где стены были уже покрыты новомодными обоями, начались биохимические реакции: грибки пытались выжить в той среде, в которой они оказались, ведь в обоях было немало мышьяка. А еще эти же красители использовались при изготовлении искусственных цветов, ковров, мехов, тканей для одежды и черных чулок, но все же основной проблемой оставались обои.

Люди довольно скоро поняли, какие проблемы принесли им новые красители, поскольку в северных странах Европы было замечено: в комнатах, где наклеивали новые обои, с яркими узорами, исчезали… клопы. Поначалу это было воспринято как положительное явление и даже привело к увеличению продажи таких полезных в быту обоев, однако вскоре стали отмечать в комнатах запах, похожий на запах чеснока, а еще — что те, кто ночевал в таких комнатах, испытывали разного рода недомогания; а кое-кто и умирал…

Примерно в 1865 году, согласно сохранившемуся преданию, кто-то, случайно разлив где-то в Америке немного «парижской зелени» на картофельном поле, вскоре заметил, что там пропали все вредители, а сельскохозяйственные растения остались невредимыми. Это положило начало использованию мышьякосодержащих пестицидов.

Уже в 1838 году прусское правительство запретило использовать ядовитые вещества при изготовлении обоев. К сожалению, в остальных германских государствах (Германия тогда ведь еще не была единым государством), а также в остальной части Европы правила не были столь жесткими. Как бы то ни было, для Наполеона этот запрет все равно запоздал…

Кое-что о действии соединений мышьяка, использовавшихся при изготовлении домашних обоев, стало известно уже в 1897 году, когда Бартоломео Гозио (1863–1944) доказал, что один из видов грибка, известный в то время под названием Penicillum brevicaulum, а сегодня как Scopulariopsis hrevicaula, пожирал крахмальный клейстер и грунтовку, выделяя в результате соединение мышьяка, которое исследователь не смог определить. Оно получило тогда название «газ Гозио», однако в наши дни это что-то говорит разве только очень узким специалистам, хотя в Риме, неподалеку от Тибра, даже есть улица, названная в его честь. Да, его уже мало кто помнит, но имя наверняка известно всем, кто отстаивает теорию, что причиной внезапной смерти младенца в колыбели, или СВДС (синдрома внезапной детской смерти), может быть воздействие «газа Гозио».

Гозио исследовал некоторое количество смертных случаев, которые, по-видимому, происходили в результате вдыхания летучего соединения мышьяка с запахом чеснока в сырых, затхлых помещениях с плесенью. Обои в них имели расцветку, которую давали мышьякосодержащие пигменты, и Гозио удалось выделить целый ряд микроорганизмов, которые имели отношение к выделению газа. Его ассистенту, по имени Биджинелли, удалось уловить некоторое количество этого газа в комплексе с хлористой ртутью — сулемой (HgCl₂). После химического анализа он высказал мнение, что это, возможно, диэтиларсин — (C₂H₅)₂AsH.

Когда Клэр Бут Люс была в начале 1950-х годов послом США в Италии, она оказалась отравлена мышьяком, хотя, как выяснилось, это произошло случайно, и можно было бы сохранить эту историю в тайне. Люс осознавала, что порой вдруг начинала вести себя иррационально, а потому доложила президенту Эйзенхауэру, что во время ряда официальных приемов у нее возникало ощущение, словно она находилась под воздействием алкоголя или даже какого-то наркотического средства. Ее отчет об этом был сделан достоянием общественности, когда пресс-секретарь Эйзенхауэра вставил фрагмент из него в программу одной из встреч президента с журналистами… Госпожа Люс никогда не утверждала, что была отравлена, она лишь писала, что иногда на ее поведение оказывала воздействие некая непонятная, неизвестная ей самой причина.

Позже Ричард Хелмс из ЦРУ[77] установил, что на потолке спальни в доме, где жила посол США в Италии, находился мышьяк (однако такие потолки, с некоторым содержанием мышьяка в известке, существуют во многих итальянских домах) и что над постелью миссис Люс не было полагающегося в таких случаях балдахина (собственно, в докладе было сказано, что она спала на диване). Этажом выше в этом же доме находилась… прачечная самообслуживания, в результате чего потолок вибрировал во время работы стиральных машин, так что вниз постоянно сыпались песчинки. Осталось лишь задаться вопросом: если уж посол проживала в столь спартанских условиях — ночуя на диване в квартире под автоматической прачечной, где же размещались прочие сотрудники и персонал?

Американская пресса, разумеется, пришла в полный восторг: ведь и сама эта дама, и ее муж (а это был не кто иной, как сам Генри Люс, владелец крупнейших журналов того времени — «Лайф» и «Тайм»!) еще раньше, до итальянского инцидента, до случившегося в Италии были известны под прозвищем Мышьяк со своим Старым Люэсом[78]. Сообщение о том, что Мышьяк отравилась мышьяком, было слишком соблазнительным, чтобы пропустить его незамеченным, — хотя, пусть даже дело происходило в итальянских декорациях, никакое правительство за этим делом не стояло… Просто-напросто в старинных итальянских домах штукатуры издавна добавляли мышьяк в штукатурку.