По меньшей мере еще в эпоху, когда жил Диоскорид[69], рвотные средства считались уместными, адекватными, — более того, для некоторых типов отравлений они и сегодня пригодны: для таких, когда нет риска, что выходящий наружу яд попадет в легкие, причиняя еще больше вреда организму. Тем не менее, знакомясь с древними рецептами, нужно проявлять осторожность. Джон Холл упоминает, например, что использует «агарик» (пластинчатые грибы). Надеюсь, он имел в виду древесную губку, встречающуюся на лиственницах в Леванте, — гриб, который обычно использовали как слабительное средство. Ведь тем же самым словом называли и мухомор, который клали в воду и выставляли в качестве средства от мух, но его также и употребляли внутрь, чтобы добиться состояния наркотического опьянения. Считается, что берсерки у викингов перед битвой ели агарик, однако у того гриба, который использовал Джон Холл, не было столь интересных свойств.
Мы еще расскажем о лекарственных средствах Джона Холла. Врачи были не единственные, у кого яды всегда находились под рукой. В садах обычно сажали различные растения, чьи свойства были широко известны, правда, в некоторых случаях подобные свойства были всего лишь сложившейся репутацией… Целый ряд ядовитых веществ, как считалось, могли быть полезны, если кому-нибудь было нужно избавиться от плода. Короче, это были средства, вызывающие аборт.
Избавление от нежелательной беременности было, есть и всегда, по-видимому, будет таким вопросом, который вызывает сильнейшие эмоции. В клятве Гиппократа, помимо прочего, содержится обещание не давать пациентке средства для этого, однако вполне понятно, что проститутки в Древней Греции зависели от абортов, так что это, видимо, было делом довольно-таки распространенным: ведь и в надписях, высеченных на стенах храмов, сказано, что женщины считались нечистыми в течение десяти дней после того, как аборт был сделан. Согласно учению стоиков, плод в утробе матери больше похож на растение, чем на животное — он лишь в момент родов превращался в живое существо. Соответственно, для стоиков аборт не представлял собой моральной проблемы.
В годы существования республики в Древнем Риме, по-видимому, было принято и нормально для женщин рассчитывать на возможность совершения аборта: и у Галена, и у Диоскорида перечислены многие растения, которые способствовали изгнанию плода из организма, — их употребляли либо перорально, либо же в качестве вагинального суппозитория. Даже император Домициан, умерший в 96 году н. э., как сообщалось, отравил собственную племянницу, Юлию, пытаясь помочь ей изгнать плод их инцестуальной любви.
Но примерно в эпоху правления Люция Септимия Севера и Каракаллы, не позднее 211 года, аборт стал рассматриваться как преступление против прав родителей, причем наказанием за это преступление было временное изгнание. Первые христиане считали аборт убийством живого существа, однако не вообще, а лишь после того, как плод, через сорок дней со дня оплодотворения, уже сформирован, имеет зачатки конечностей, глаз, носа и рта. Подобное отношение, по-видимому, впоследствии отразилось в использовании средств, вызывающих менструацию: то есть это были средства, принимаемые не для того, чтобы выгнать плод, а с целью восстановить временно прервавшиеся менструации… В общем, то же самое по своему эффекту, однако называемое иным именем во многих конкретных случаях: ведь на очень ранней стадии беременности восстановление менструации и означает не что иное, как изгнание плода, которому не удается закрепиться в матке.
Диапазон возможных средств был достаточно широк. Шпанские мушки, которые мы еще встретим на страницах этой книги, как знаменитое средство для провоцирования буйной, невоздержанной похоти, использовались и для того, чтобы ликвидировать урон, который могла нанести женщине эта самая буйная и невоздержанная похоть, хотя такой же эффект давали и колоцинт (горькая тыква), и алоэ, и болиголов, и шафран, и масло мяты болотной, и можжевельник. Существует не менее 25, а возможно, и все 50 видов можжевельника, однако изгнание плода давал лишь один из них: Juniperus sabina, или можжевельник казацкий. Из него получали сабиновое масло, которое идеально уничтожало глистов — и, судя по всему, также и плод в материнской утробе. К тому же, поскольку джин ароматизировали ягодами можжевельника, то и он, как тогда считалось, был эффективным средством для прерывания нежелательной беременности.
Название напитка — джин — произошло, кстати сказать, от французского названия можжевельника — «женьевр» (genievre), а использовали для джина можжевельник обыкновенный, или Juniperus communis. Этот вид можжевельника дает «можжевеловое масло», сильное мочегонное средство, которое и по сей день значится в фармакопеях и в Великобритании, и в США. В отличие от сабинового масла, это масло, по-видимому, не оказывает никакого действия на зачатый плод. А еще один вид можжевельника, Juniperus oxycedrus, или кедр красный, дает кедровое масло, которое можно до сих пор встретить в европейских фармакопеях.
Можжевельник обыкновенный (Juniperus communis)
Это масло стало ключевым ингредиентом для открытия бактерий в XIX и в начале XX века. Многие из них были обнаружены благодаря дополнительному увеличению, которое проявлялось, когда изучаемый объект фиксировали на предметном стекле микроскопа капелькой этого масла с ярко выраженным ароматом. Такое устройство стало известно под названием «масляно-иммерсионная линза», причем при увеличении в 1000 раз оно давало приличное разрешение. В этом смысле можно сказать, что одно из можжевеловых масел все-таки спасло множество жизней.
Альфред Тэйлор не был уверен, действительно ли сабиновое масло вызывало аборт, однако он предположил, что оно, возможно, способно оказывать столь «ударное» воздействие на организм в целом, что это косвенно приводило к абортированию плода. Он отмечал, что коль скоро это масло использовалось с подобным намерением, оно было способно отравлять организмы молодых женщин. Даже если не брать в расчет такое сильное средство, как сабиновое масло, стоит вспомнить, что женщины издавна выращивали целый ряд растений, которые, если их использовать надлежащим образом, позволяли им избавиться от нежелательного «бремени». Но насколько надежными и безопасными были эти старинные средства? Как ни странно, при правильном использовании они в достаточной степени безопасны, надежны и — эффективны.
Аконит, описанный Диоскоридом, — это дороникум ползучий, или Domnicum pardalianches, член того же семейства сложноцветных, что и маргаритка, и Диоскорид использовал его в своих составах для лечения глазных болезней. Перечисляя народные названия растений, Диоскорид указал на «капюшон монаха», то есть на известный нам аконит, назвав его «другой аконит» и отметив, что его использовали против диких животных. Диоскорид не сообщал о каких-либо лечебных применениях этого «другого аконита», который современные ботаники называют Aconitum napellus (аконит сборный или борец аптечный) и который принадлежит к семейству лютиковых. Правда, позже Гален уже писал, что у обоих видов аконита одинаковые свойства с точки зрения лекарственных применений. Но как мы еще узнаем позже, на примере болиголова, народные названия растений могут задавать нам особые, трудноразрешимые проблемы.
В 1987 году Джон Ридл составил список из 257 лекарственных средств, которые использовались в Древней Греции, и обнаружил, что из них 230 по-прежнему используются: они встречались хотя бы в одной из фармакопей, существующих в различных странах. Разумеется, со времен классической древности было сделано немало открытий: примером этого служит камфара, которую открыли в VI веке на Малайском полуострове (или поблизости от него). Камфара достигла Европы к IX веку благодаря содействию арабских торговцев, и с тех пор ее здесь применяют. Ридл также отметил, что к 1979 году 20 из 25 наиболее часто прописываемых врачами лекарств были открыты после 1950 года и что этот процесс все больше ускоряется. Во всяком случае, мы с вами по-прежнему используем наши лекарства, основанные на ядах, причем они нам теперь куда менее знакомы, — и это ничуть не означает, будто они стали менее токсичными, чем прежние.
