После этого Каролина вышла замуж за барона Адольфа фон Рока и, соответственно, получила титул баронессы, причем она впоследствии, уже оставив мужа, извлекала из него немалую пользу. В 1880 году она с дочкой, то есть с Флори, отплыла на пароходе «Балтика» из Нью-Йорка в Ливерпуль, и Каролина незамедлительно принялась завлекать в свои сети состоятельного Джеймса Мэйбрика, который, однако, предпочел Флори, несмотря на то (а может быть, и именно потому), что она была на 24 года моложе его. Они поженились в 1881 году.
Мэйбрик периодически употреблял в пищу мышьяк и стрихнин: так, небольшими дозами этих веществ, он лечил малярию, которую перенес еще в США, с 1877 года. Семья Мэйбрик была богатой, а брат Джеймса, Майкл, был известен под псевдонимом Стивен Эдамс как автор и куплетов, и популярных церковных гимнов, таких, например, как «Град священный» — ноты этого гимна, с текстом, разумеется, расходились, как горячие пирожки. Он и сегодня считается самой популярной религиозной балладой Викторианской эпохи, хотя это лишь один из, наверное, целой сотни текстов, которые написал плодовитый мистер Эдамс.
По-видимому, ни Майкл, ни Джеймс не были, как бы это выразиться попроще, людьми консервативных воззрений и интересов в сексуальном отношении. То есть не были теми, к кому с одобрением относятся и церковь, и государство. Это вовсе не означает, что мы как-то осуждаем обоих за такое их поведение, однако стоит отметить это обстоятельство, если вспомнить, в какой праведный гнев впал судья, судивший Флори, принявшись расписывать ее прегрешения. Говоря проще, Джеймс, несомненно, не раз изменял Флори, однако в ту пору считалось, что это — право мужчины. Но в любом случае, хотя он явно «знавал» немало лондонских проституток, представляется маловероятным, чтобы он убил хотя бы одну из них.
Улики против Флоренс Мэйбрик появились из целого ряда различных, явно пристрастных источников, причем некоторые из них — уже после смерти Джеймса. Не приходится сомневаться в том, что у нее и в самом деле был любовник, торговый агент по продаже хлопка, которого звали Альфред Брайэрли, и что родственникам ее мужа было известно о письме, которое она написала этому человеку. Что бы ни содержало само письмо, одного этого факта оказалось достаточным, чтобы Майкл Мэйбрик настроился против нее, и он сделал все, что только было в его силах, лишь бы она попала на эшафот… Он также либо заставил Джеймса написать новое завещание, либо же сам подделал его, однако оказалось, что по завещанию муж не оставил Флори ничего, стоящего упоминания…
По странному совпадению, судьей по делу Флоренс Мэйбрик был мистер Джастис Стивен, отец Джеймса Кеннета Стивена, еще одного подозреваемого в нераскрытом деле о Джеке-потрошителе. Дж. К. Стивен был наставником внука королевы Виктории, принца Альберта-Виктора-Эдуарда, которого, в свою очередь, также подозревали в совершении преступлений под именем Джека-потрошителя[28].
Дж. К. Стивен был поэтом, он славился способностью легко создавать непритязательные, но ладно скроенные строки. У его старшего брата, сэра Лесли, были две дочери, Вирджиния (которая позже стала Вирджинией Вулф) и Ванесса (она впоследствии стала женой Клайва Белла). Вся эта семья была талантлива, но неуравновешенна и в принципе могла бы породить кого-то вроде Джека-потрошителя — если бы на это место не претендовали многие другие кандидаты, включая и доктора Крима, который обучался медицине вместе с Артуром Конан Дойлем. Он, Крим, впоследствии попал-таки на виселицу, причем за то, что отравлял проституток, давая им капсулы со стрихнином, — он им говорил, что это средство улучшит им цвет лица… Когда Крим уже начал отходить в мир иной, в момент казни, он, говорят, успел крикнуть; «Я — Джек…»
Правда, как раз в то время, когда потрошитель совершил одно из своих убийств, Крим как раз сидел в одной из американских тюрем. Но для «желтых» газетенок это не имеет ни малейшего значения. То же самое можно сказать и про несокрушимые алиби Льюиса Кэрролла. Ведь предположения в адрес последнего вообще основаны на подмеченных некоторыми пытливыми умами странных анаграммах, сокрытых в его стихах… В самом деле, Кэрролл был блистательным математиком и сочинял остроумные логические головоломки, так отчего же ему было не создавать подобные неловкие улики против себя самого, да еще и порой написанные с орфографическими ошибками?..
Тем не менее я решил для чистоты эксперимента проанализировать улики, которые, как утверждают некоторые и сегодня, якобы содержатся в первой строчке Jabberwocky («‘Twas brillig, and the slithy toves…»[29]) Первое слово (‘Twas) при перестановке букв дает swat («тяжко ударить», «прихлопнуть») — а это, несомненно, не может не свидетельствовать об извращенном желании шлепать кого-нибудь по попке или же, согласно сленговому значению, «попытаться вступить с кем-то в половую связь и получить отказ» (в противном же случае, если брать обычное словоупотребление, это лишь означает «энергично двигать руками и ногами»). Действуя таким же изощренным способом, можно дальше получить либо swat girl lib (тогда Кэрролл выказывает себя сторонником дискриминации женщин: girl lib — это же «освобождение девушек»), либо wit girl slab (в этом случае ясно: он предпочитал убивать умных женщин и оставлять их в морге). Продолжая в том же духе, найдем еще и такие варианты: slit wan bad girl («рассеки бледную дурную девку»); а hint: stab lewd girl («намек: заколи похотливую девку»); или stab the lewd thin girl («заколи похотливую худую девку»)… А дальше тучи сгущаются все пуще и пуще, и послания от Льюиса Кэрролла делаются все более и более непристойными. Да уж, совершенно неопровержимые улики, что и говорить…
Во время суда над Флори обнаружилось, что они с Джеймсом не раз ссорились из-за ее супружеской неверности незадолго до его смерти (а ведь, напоминаю, в ту пору женщинам возбранялось быть неверными, тогда как мужчинам, словно детям, не возбранялось «пошалить»). Для судьи же только этого факта оказалось достаточным, чтобы признать ее виновной, — на тот момент судья явно уже практически утратил разум.
И Флоренс признали виновной в убийстве, однако либо из-за давления со стороны Америки, либо же в связи с некоторыми обстоятельствами, которые в то время нельзя было обнародовать, смертную казнь ей заменили на пожизненное заключение, хотя ей не приходилось рассчитывать на помилование, на «условно-досрочное освобождение» из тюрьмы, пока была жива королева Виктория: та ведь вовсе не одобряла ни подобного поведения, ни тем паче совершенного ею преступления. В самом деле, Флоренс провела в тюрьме 15 лет, прежде чем ее выпустили в 1904 году. После этого она, уехав из Англии, поселилась в Америке, где написала автобиографию «Мои потерянные пятнадцать лет» — и в ней она настаивала, что была ни в чем не виновна. Она умерла в полной безвестности в 1941 году, ей было 79 лет, и лишь немногие соседи знали, кто она такая на самом деле.
Предполагаемой жертвой Мадлен Смит тоже был человек, который регулярно употреблял мышьяк в небольших дозах, и, подобно Флоренс Мэйбрик, Мадлен также тихо доживала свою жизнь в Америке. Нет сомнений в том, что ее любовник, Эмиль Ланжелье, умер в результате отравления мышьяком в 1857 году, однако в обстоятельствах дела были некоторые странные аспекты, из-за которых вынесенный в Шотландии вердикт суда — «Не доказано» — представляется довольно уместным: согласно так называемому балансу вероятностей, Эмиль скорее всего покончил с собой, в отместку женщине, которую он любил и которая, как он решительно настаивал, никому больше из мужчин не должна принадлежать, — той женщине, которая сама прервала их отношения.
Мадлен было 22 года, когда в 1857 году она предстала перед судом, а еще в 1852 году Эмиль похвалялся перед ней, семнадцатилетней девушкой, что принимает небольшие дозы мышьяка. В 1856 году Мадлен решила прервать отношения с Эмилем, поскольку против них были категорически ее родные. Тогда же она по какой-то причине послала слугу купить цианистый калий, может быть и потому, что на этом настаивал Эмиль, однако мальчик-слуга вернулся, не выполнив поручения.
