Что-то тонкое и лёгкое мазнуло её по лицу, заставив вздрогнуть.

Лёгкий смех прозвучал почти у самого её уха: «Нервничаешь, девчонка, здесь, перед лицом своих предков, в этих бесстыдных одеждах, с этим обнажённым, повреждённым лицом? Последняя женщина хайборн — я не говорю леди — почти вымершего дома».

Снова это дразнящее прикосновение. Джейм выбросила вперёд руку и поймала клок ткани. Вуаль Адирайны. Она чуть не выполнила широкий замах ногой стиля огонь-скачет, в надежде заставить женщину споткнуться, но сдержалась: холодный камень может плохо отнестись к таким старым костям. Кроме того, она ощутила головокружение и странную одышку, как будто весь воздух в комнате вытекал прочь, хотя сквозняк из-под двух дверей холодил липкий пот, раздражающий её лицо. В окружающем мраке вокруг неё мелькали образы, как и тогда, когда она на мгновение решила, что мельком увидела Грешана на его катафалке. Двое мужчин, спорят над раздутым телом, женщина наблюдает, третий человек в тени, чьё лицо искажается, меняется…

Я точно знаю эту женщину, подумала Джейм. Что-то в её жадных глазах и улыбке при виде такого жуткого зрелища… Ранет, молодая и хищная, от распирающих её амбиций. Что она здесь делала, той ночью?

Затем пристальный взгляд Рандир внезапно сместился и поймал глаза Джейм. Её улыбка растянулась, показались острые, белые зубы.

Шалопайка, повреждённый товар. Забудь.

Она видела меня, подумала Джейм, снова вздрагивая. Она была здесь, и в прошлом, и в настоящем. Она приказала мне забыть её и, до этого момента, так оно и было.

У неё вспотел лоб. Что же она пытается вспомнить?

Её внимание рывком вернулось к голосу Адирайны.

— Бренвир станет ещё сильнее, как только окончательно отпустит Эрулан. Помнить мёртвых, оплакивать их, да, но не обниматься с ними. Пусть живые идут вместе с жизнью.

— Ты это слышала?

— Да. Нет!

Теперь сердце Джейм колотилось у самого горла и она решила, что видит звёзды… нет, слабые созвездия света на стенах, через которые тонкая, тёмная фигура Адирайны перемещалась подобно стремительным облакам, затеняющим ночное небо.

— То, что оставил от твоего дома Герридон, уничтожил Серый Лорд Гант, погубив при этом и будущее Кенцирата, как и было предсказано.

Пирует, поворот, изящный изгиб руки… несмотря на её узкую нижнюю юбку и возраст, старая хайборн танцевала. Её голос, как во сне, плёл свою нить через её короткие, плавно текущие шаги, сквозь тьму и призрачный свет.

— Мы барахтались без опоры, потерянные, брошенные. Ты не имеешь не малейшего представления, что это был за кошмар. Честь… кто тогда мог решить, в чём она заключается? Сильный считал добычей слабого, один дом — другой, хайборн кендара, мужчина женщину. Всё разваливалось на части, хоть и не полностью. Гант всё ещё был жив, хотя и в изгнании, а затем появился его сын, спрятанный моим Лордом Ардетом среди Южного Воинства. Само их существование поддерживало нас, или так я полагала. Затем, наконец, Торисен выступил вперёд, чтобы потребовать своё наследство, и мы очнулись. Наш бог покинул нас, да, но один из его избранных вернулся. Новое начало, подумали мы, новое направление.

— Потом появилась ты, из ниоткуда, из ничего. Мы попыталась сделать тебя одной из нас. Женский Мир носит шрамы от этого столкновения, точно также, как и ты. А что теперь?

— Леди… прошу…

— Шшш.

Звук плавно скользнул вокруг горла Джейм и начал затягиваться. Она упала на колени. Часть её разума отметила: «Это техника ветер-дует. Я и не знала, что Сенету можно использовать подобным образом».

Другая часть подумала: «Если эта ведьма снова пройдёт рядом со мной, я сломаю ей обе ноги».

А третья лишь недоверчиво прошептала: «…она меня убивает…»

— Я не могла видеть, как вы смотрели друг на друга, когда впервые встретились этим вечером, — продолжил этот гладкий, мягкий голос, — но я могла слышать. Вы столкнулись, и не для поцелуя.

Что-то капнуло на пол между ладонями Джейм, обрызгав их. Её нос принялся кровоточить.

— Если бы вы были близнецами, то в соответствии с традициями вашего дома, вы бы уже были консортами и, возможно, уже породили третьего с вашей чистой кровью. Тогда, наконец, мог появиться Тир-Ридан, чтобы завершить наш рок. А вы и есть близнецы, не так ли, несмотря на вашу разницу в возрасте. Я почувствовала это, когда прикоснулась к вашей крови. Кроме того, ты немезида, но не сама Немезида, поскольку нет третьего, чтобы уравновесить тебя.

По мере того, как кровь Джейм впитывалась в трещины между плитами пола, наружу из них распространялись линии бледного света, очерчивающие кромки камней. Она стояла на коленях на краю лужи, которая образовалась, когда Муллен истёк кровью до смерти.

— Я думаю, что если ты станешь партнёром своего брата, то погубишь его. Я думаю, что ты можешь погубить его в любом случае. Тогда придёт хаос, много, много худший, чем когда-либо случался прежде, хуже, чем даже Падение, и всё развалится на части. Перед лицом такого, будет лучше, если ты умрёшь…

Её голос дрогнул.

Посмотрев вверх, Джейм увидела Муллена, или, скорее, сплетённую мешанину света, по-видимому, без головы, поскольку в момент смерти его лицо не было отмечено кровью. Его крепкие руки обернулись вокруг чего-то тонкого и тёмного, не касаясь его. Матрона Ардет абсолютно неподвижно застыла у восточной стены, внутри фантома, удерживаемая его объятием.

— Что это? — спросила она, почти шепотом. — Кто это?

— Недавно назначенный страж зала. — Трое, это карканье — её голос? — Здравствуй, Муллен.

Жур прокрался к её боку, беспокойно чирикая. Она локтем отогнала его подальше от своей разлитой крови, затем неуклюже встала, утирая нос рукавом. Теперь она могла видеть их всех: те, кто умер, лёжа в своей собственной крови, стояли по краям комнаты; или, скорее, она могла видеть тусклый свет, истекающий из тех пятнышек на их посмертных знамёнах, в которых ещё сохранилась кровь. Все они смотрели на неё.

— Адирайна и я были сестрицами в братстве сестёр. — голос Кинци тонкой, красной нитью прошил разум Джейм. — Прости и отпусти.

— Ха, — сказала Джейм, но кивнула кендару и тот отступил назад.

Матрона Ардет обхватила себя руками, как будто пытаясь унять дрожь.

— Что происходит? Я не понимаю.

— Леди, вы сказали, что Бренвир следует отказаться от знамени Эрулан, просто уйти прочь. Ну, она не может. Смерть не так проста.

Ей ответил резкий, неприятный смех, бьющий в самое сердце.

— Дитя, что ты знаешь о горе или о смерти?

— Всё меньше и меньше, чем больше я учусь, или так только кажется. Леди, вы когда-нибудь прикасались к посмертному знамени?

— Однажды. Моей матери. То, что я увидела затем… ослепило меня. Больше я никогда ничего не видела, кроме того, что показывает мне кровь живых. Старая кровь, холодная кровь, мёртвая кровь… отвратительна. Хвала предкам, что погребальный костёр освобождает все души.

— Так ли это? Леди, подумайте. Мы сжигаем плоть и кость, но что насчет крови? Многие из этих знамён пропитаны ею насквозь. Муллена. Кинци. Эрулан…

— На что ты намекаешь?

— «Мёртвые знают всё, что касается мёртвых». Кинци сказала мне это, когда мы встретились в Лунном Саду сферы души. «Моя несчастная внучка Тьери мертва, также как и я. Пока наша кровь держит нас в ловушке, мы идём через Серую Землю вмести, двое из молчаливой толпы». Леди, что ещё это могло означать? И что такое Серая Земля?

— Ничто. Нигде. Ты теперь утверждаешь, что являешься ходящим-по-душам, или тебя одолевают сны, как это происходит с твоим братом? Безумны, вы оба. Мёртвые покоятся в мире. Больше не говори мне ничего!

Джейм вздохнула. Она устала от людей, которые не задавали вопросов и не желали слышать ответы. Когти бога, она просто устала.

— Как пожелаете, леди.

В мерцающем свете светлячков воинства пойманных в ловушку душ, она направилась к восточной двери, открыла её и вышла наружу, вместе с Журом, следующим за ней по пятам. Её последний брошенный внутрь взгляд показал Адирайну, которая по-прежнему стояла неподвижно, ладони прижаты к ушам, окружённая мёртвыми.