По крайней мере наведение чистоты удавалось ей лучше, чем приготовление семейных ужинов. Накануне вечером никто не взял добавки ни ее курицы, тушенной с томатами, грибами, зеленым перцем, луком и специями, ни салата «Цезарь». То же самое позапрошлым вечером, когда она сделала лазанью, одно из любимых блюд Чарли, хотя чесночный хлеб получился неплохо. Похоже, повар она неважный, но готовить, следуя указаниям принадлежащей Лолли кулинарной книги Джулии Чайлд, ей нравилось.

Изабел раньше понятия не имела, как это здорово – каждый вечер готовить ужин для любимых людей. Они с Эдвардом часто покупали еду на ужин в своем любимом гурмэ-магазине, или шли в ресторан, или на званый ужин к клиентам или партнерам фирмы. Или она ужинала в одиночестве блюдами своей домохозяйки, замороженными и снабженными наклейками, особенно в последние несколько месяцев.

Изабел решила освоить кулинарное искусство получше. Может, пойти на курсы. Ей всегда хотелось это сделать.

Гриффин аккуратен, обратила она внимание. В отличие от Алексы. Ее одежда в беспорядке была свалена в открытых ящиках комода, словно девочка не могла решить, что надеть, и повытаскивала все. Она вспомнила лицо Алексы – красивая мордашка сердечком, злые темно-синие глаза.

«Я понимаю тебя, моя девочка, – мысленно произнесла Изабел, глядя на груду одежды. – Слишком хорошо понимаю».

Она испытала желание все прибрать, аккуратно сложить, но, согласно наставлениям Лолли, если гости оставляли ящики комода или дверцы шкафа открытыми, можно было закрыть их, но ничего внутри не трогать. Изабел задвинула ящики, немного тряхнув, чтобы ком из шортов, маек и джинсов распался. Затем сняла простыни и наволочки, бросила их в корзину для белья. Взяла свежее постельное белье и застелила кровати девочек, перевернув покрывала с морскими звездами и взбив подушки.

Постель Гриффина оставила напоследок. Медленно стаскивая бледно-голубые простыни с его кровати, Изабел представляла, как он лежит, обнаженный. И она рядом с ним, на нем, под ним.

– О, простите, что помешал. Не думал, что вы будете здесь убирать. Я вернусь через какое-то время.

Изабел обернулась и увидела на пороге открытого номера Гриффина с ключом в руке.

«Интересно, щеки у меня настолько же красные, насколько горячие?» – в панике подумала Изабел.

Он в упор смотрел на нее. Будто знал, о чем она только что думала. Изабел снова залилась краской.

– Нет, никакого беспокойства. Возьмите, что вы хотели, и не обращайте на меня внимания.

Она бросила простыни в корзину, взяла подушки. От них пахло Гриффином. Мужским запахом. Свежим, как его шампунь.

– Сказать по правде, Изабел, я думаю о вас с той минуты, как поселился здесь.

Она от неожиданности уронила на пол подушку Гриффин подошел и поднял ее, снял и бросил в корзину наволочку.

– Я считаю, что вы красавица, это во-первых. А во-вторых, мне приятно проводить время с вами и дрессировать Счастливчика.

Последние несколько дней Гриффин занимался после обеда псом Изабел (Чарли выбрал для него очень удачную кличку), давая хозяйке уроки основ дрессировки, пока Алекса присматривала на террасе за Эмми. Часто, зачарованная его лицом, глазами, голосом, Изабел ловила себя на том, что уже несколько минут не слушает Гриффина. Изабел поражало, что ее влечет к другому мужчине, что она… влюблена. Представить не могла, что такое возможно, что в ее голове, в ее сердце есть место, что она способна думать… о голом Гриффине Дине. И вот теперь он признается в похожих мыслях.

Она была настолько удивлена и польщена, что вдруг застеснялась, как подросток, и не могла вымолвить ни слова.

– Э… – наконец выдавила Изабел из себя, – сегодня у нас в гостинице киновечер. Да, это суббота, а не обычный, отведенный для кино день, то есть вечер пятницы. Но моя тетя, Лолли Уэллер, вы с ней знакомы, конечно, иногда она просто решает, что сегодня киновечер. Поэтому мы смотрим «Ревность». Мэрил Стрип. Джек Николсон. Это классика. Забавный фильм. В смысле, насколько может быть забавным фильм об изменах.

«О Боже, неужели я только что это произнесла?»

– Я знаю все о том, насколько измены не забавны, – отозвался он.

Изабел посерьезнела. В один миг.

«У него был роман? Так вот почему в их семье ссоры? Сердитый подросток? Отпуск в гостинице в том же городе?»

– Когда? – спросил он.

– В девять часов. Будет поп-корн. И потрясающие кексы Кэт, которые она специально печет для киновечеров. Вино и пиво, если вы любите.

«Заткни фонтан, Изабел», – приказала она себе.

– Я приду.

Он чуть улыбнулся и пошел к двери. Нырнул по пути в нишу и появился снова с айподом Алексы и розовой панамкой Эмми. Еще раз взглянул на Изабел и удалился.

После ужина – мясная буханка, приготовленная Изабел по рецепту Джулии Чайлд, и картофельное пюре с чесноком прошли на ура, особенно у Чарли, попросившего добавки, – Изабел в третий раз спустилась в полуподвал. Когда на днях она сообщила Лолли, что не нашла дневники ни в одном из сундуков, тетка заявила, что уверена, она убрала два дневника в красных обложках в один из сундучков с наклейками. Изабел призналась себе, что могла поверхностно осмотреть большинство сундуков в надежде не найти дневников, отчего чувствовала себя ужасно. Лолли хотела их получить, они нужны были ей для улучшения самочувствия – химия очень сказывалась на желудке и отняла много сил. А Изабел из эгоизма не приложила усилий, чтобы их отыскать.

«Не уйду без них из этого душного помещения с затхлым воздухом», – твердо решила она.

В одном из сундуков она обнаружила свои старые школьные записи. Изабел просмотрела табели успеваемости, контрольные и сочинения с наивысшими отметками, которые сохранила ее мать. Было здесь и письмо, копия, которое мать написала консультанту по поведению в октябре пятнадцать лет назад.

Хочу вас заверить, что в глубине души Изабел чудесная девочка, способная к состраданию. Я думаю, она переживает трудный и, к сожалению, долгий период испытаний – себя и других, но не сомневаюсь, что благодаря своему опыту моя дочь выйдет из него более сильной личностью. Изабел – драгоценный камень, и когда она заблистает, тогда мир узнает…

Изабел перечитала письмо, по щекам заструились слезы. Ее мать иногда произносила целые речи, утверждала, что верит в Изабел, знает, она способна быть лучше, но Изабел считала это ложью, чтобы заставить ее лучше себя вести. Мать верила в нее.

Сложив письмо, Изабел убрала его в карман, затем возобновила поиск дневников уже с меньшей тревогой. Может, написанное матерью будет не столь уж и плохим, в конце концов.

Но прошло сорок пять минут, а дневники так и не отыскались. Изабел унесла наверх кое-какие обнаруженные сокровища – несколько платьев и шляпу, которые, без сомнения, понравятся Джун, рисунок, сделанный Кэт в семилетнем возрасте для ее тети Элли и дяди Гэбриела – родителей Изабел, который она решила поставить на свой стол. Дневников в сундуках не было, Изабел в этом убедилась. Но она порадовалась, что поискала их с большим старанием ради Лолли и ради себя.

Изабел выбрала «Ревность». Еще один фильм об измене, да, но совершенно другая трактовка. Которую можно приложить к себе. Мэрил Стрип, журналистка из Нью-Йорка, пишущая о еде, и Джек Николсон, из Вашингтона, округ Колумбия, колумнист, женятся, несмотря на циничное отношение к своим первым бракам. Мэрил оставляет свою жизнь в Нью-Йорке и переезжает в округ Колумбия, но в итоге, пока носит их второго ребенка, Джек заводит роман с героиней светской хроники – и Мэрил узнает об этом последней.

Изабел было интересно, не увидит ли Гриффин что-то… слишком знакомое. Учитывая большую разницу в возрасте детей, здесь должна быть какая-то история.

Она посмотрела на часы. Почти девять. В окна хлестал дождь, такой ливень означал, что вряд ли Гриффин предпочтет пешую прогулку.