— Жаль, о вас он отзывается очень хорошо. — Мисс Ангус всегда переживала за Джоанну, когда у той случались столкновения со звездами Голливуда.

— Есть важные сообщения?

— Боюсь, что да. Вам срочно нужно подняться наверх.

— А, держу пари, я знаю, зачем меня вызывают.

Джоанна бросила пальто на диван кремового цвета, который очень удачно вписывался в интерьер. Бежевый палас на полу был лишь немного темнее, контрастируя со стенами, обитыми имитирующей пергамент тканью. Льняные занавески были темно-желтого цвета, а потолок окрашен жемчужной краской. В огромных гипсовых вазах стояли зеленые ветки — они единственные не соответствовали по цвету обложкам журнала, все номера которого размещались на одной из стен.

— Думаю, я совершила одну глупость в Нью-Йорке. Председатель совета директоров и его заместитель пригласили меня пообедать на Двадцать первую авеню, и я, вероятно, слишком восторженно принялась им рассказывать, как я намерена распорядиться бюджетом на следующий год.

— Что вы хотите сказать? — Мисс Ангус сразу же стало не по себе.

Джоанна — она всегда делала так, когда нервничала, — принялась грызть заусенцы на пальце. Вздохнув, она показала взглядом на потолок, где размещался кабинет директора-распорядителя.

— Вы знаете, как он ненавидит, если я сообщаю что-нибудь важное генеральному директору? Так вот, у меня вырвалось, что часто мы совершенно необоснованно боимся выделять деньги на действительно творческие проекты.

Джоанна очень огорчалась, что некоторые эксклюзивные статьи, материал для которых она с таким трудом откопала, не принесли им особой пользы. По раскрутке тех статей у нее имелись неплохие мысли, но директор-распорядитель их грубо отверг.

— Возьмем ту статью о племени, где из мальчиков уже с полуторагодовалого возраста начинают готовить воинов — ведь ее потом перепечатали все газеты мира. Разве нам дали провести рекламную кампанию, направленную на привлечение читательского интереса? Нет. А ту статью о святой, помогавшей детям из трущоб и у которой было десять миллионов фунтов на счету в швейцарском банке? Тоже нет.

Мисс Ангус уже давно привыкла к длинным монологам Джоанны.

— Вы знаете, я открыла, что «Выскочка» ничего не говорил об этом генеральному директору. Когда генеральный директор узнал про эти статьи от меня, он разозлился — я видела, как он переглянулся со своим заместителем. Генеральный директор всегда огорчается, если он не в курсе хотя бы какой-нибудь мелочи, и он дал ясно понять, что «Выскочке» не надо воображать, будто ему все позволено.

Мисс Ангус доложила, что директор-распорядитель звонил в пятницу в Нью-Йорк и этот разговор занял не один час, а потом звонил еще вечером.

— Я полагаю, они что-нибудь решили насчет вас.

— Господи, будет скандал, а мне хотелось бы его избежать. Мисс Ангус, как же мне из этого выпутаться? — Джоанна схватилась руками за голову. — Это были наши самые важные статьи. Неужели он всерьез полагал, что я не стану о них говорить?

Мудрая заместительница, как всегда, высказала дельную мысль:

— Он не поэтому бесится. А потому, что вы осмелились обсуждать планы по проведению рекламной кампании, не посоветовавшись с ним. Он сходит с ума, если кто-либо обращается к вышестоящему руководству через его голову.

Они в задумчивости посмотрели друг на друга.

— Я думаю, — сказала мисс Ангус, — вам лучше откровенно во всем признаться и извиниться, что вы обсуждали эти вопросы без его санкции.

— Почему я должна извиняться? Я просто выполняла свою работу, и мне не нужно извиняться.

— Да, но как вы собираетесь достичь своей цели? Вы хотите, чтобы деньги на эти темы были выделены или нет?

Джоанна вздохнула. Она знала, что мисс Ангус очень тактично относится к вышестоящему начальству.

— В таких случаях лучше немного уступить, — уверила Джоанну заместительница.

— Это меня убьет, — прошептала Джоанна. — Настоящая проблема в том, что он всерьез хочет избавиться от меня. Я единственный редактор, который не отвечает «да, сэр», «нет, сэр», «как скажете, сэр» на все, что он только предложит.

Я бы посоветовалась с Лиз, — добавила она. — У нее большой опыт, как поступать в таких случаях, но сегодня она обедает с Большим Боссом, и я не могу ей надоедать.

Джоанна взглянула на часы. Катя не была в подобных вопросах столь искушенной, как Лиз, но она могла хотя бы утешить. Но Катя сейчас тоже занята. Она, наверное, сейчас в телестудии.

Всем троим подругам, несмотря на высокие должности, до сих пор было присуще чувство неуверенности. Во время своих доверительных разговоров, обычно происходивших за кухонным столом Джоанны, они признавались друг другу, что боятся, как бы в один прекрасный день не оказаться «за дверью».

Никто из них не обучался в школе журналистики или в университете. Они приобретали необходимый опыт в процессе работы. Лиз обычно говорила: «Мы почти все делаем полагаясь на интуицию, еще нам помогает опыт, но если, например, мне придется обучать работе новичка, то я не смогу это сделать».

Но так как одной интуиции могло оказаться мало, они боялись, что в один прекрасный день все кончится, их вышвырнут за дверь и скажут: «Достаточно. Все говорит за то, что вы не компетентны в своем деле. Убирайтесь». И все дружно согласились, что если так случится, они почувствуют себя виноватыми и будут еще благодарны за то, что их не трогали так долго.

— Ладно. — Джоанна сделала глубокий вдох. — Лучше пойти и покончить с этим делом. — Она достала из сумочки флакончик духов и побрызгала на шею и за ушами. Ее движения были почти автоматическими. Конечно, она прихорашивалась не для директора-распорядителя, но когда она готовилась к схватке, это всегда придавало ей силы.

Лиз взяла из «тайника» ключ от недоступной ей прежде гардеробной редактора. Раньше она никогда не пользовалась этой комнатой, но она лишь совсем недавно узнала, где Чарли прячет свой ключ.

В огромном отделе новостей, где всегда толпилось полно людей, занятых работой, она бы не испытывала такого чувства вины. Но тишина вносила что-то мистическое в обстановку. Она попала в место, куда не было доступа женщинам — личную уборную редактора.

«Еще ни одна женщина, кроме уборщицы, никогда сюда не входила», — гордо подумала Лиз, отирая дверь. Но ни одна женщина до этого к не была редактором газеты «Кроникл», неважно воскресной или ежедневной, не могла править этим королевством, следя за тем, что происходит во всех его уголках.

Войдя в комнату, она окинула взглядом гарнитур из красного дерева и темно-зеленые стены и подумала, насколько все здесь соответствует мужскому вкусу и привычкам. Кремы и лосьоны после бритья, которые накопились за десять лет у щеголеватого пятидесятишестилетнего редактора, выстроились ровными рядами на полках. У некоторых срок годности давно уже истек, крышки у многих потерялись, а в тюбики впиталась грязь. Лиз заметила, скривя губы, что многое пора бы выкинуть. Зеркало было слишком сильно наклонено и искажало пропорции, делая ее приземистой и толстой.

Лиз провела рукой по волосам — вот так она выглядела сегодня утром, таким замечательным утром для нее, в ресторане «Майклджон». Рядом с ней сидели две королевы, Греции и Иордании, и Лиз спрашивала себя, получится ли она на фотографии такой же красивой, как они, или нет? Она снова посмотрелась в зеркало. Вот если бы она была чуточку худее и на пару дюймов повыше ростом… Лиз вздохнула. Ее новый, сшитый на заказ костюм, требовал от нее быть в постоянной форме, поэтому по мере того как им приносили все новые и новые блюда, у нее каждый раз чуть не останавливалось сердце. Костюм, конечно, делал честь модельеру, прекрасно скрывая ее выпуклости, но она все-таки хотела выглядеть представительной женщиной, занимающей ответственный пост, а не мужчиной в юбке. Она критически осмотрела жакет. Если его застегнуть на все пуговицы, может создаться впечатление, что он ей в обтяжку. Если расстегнуть, то могут неправильно понять. Ей бы не хотелось, чтобы это приняли за приглашение с ней потанцевать.