Схватки начались через два часа. Джоанна громко стонала. Катя и Лиз постоянно ходили из комнаты в ванну, прикладывая Джоанне ледяные компрессы и пытаясь ее успокоить. Похоже, ничего не помогало.

Схватки были такими же сильными, как при обычных родах, и причиняли ужасную боль, только на свет не появился малыш, при радости от рождения которого матери забывают про родовые муки. Эти мучения — единственная причина того, что мир не населен одними детьми, как скажет потом Джоанна.

Но никакого малыша не было, чтобы можно было забыть про страданье и боль. Она никогда не сможет забыть этот урок. И никогда больше не сможет работать у Эдуардо Гонсалеса. Единственным утешением для Джоанны могло служить то, что после этого мрачного эпизода ее дружба с Катей и Лиз стала еще крепче. И когда Джоанна сказала, что ей снова хочется попытать счастья в британской прессе, теперь уже с членским билетом Национального Союза Журналистов, получить который ей помогла Лиз, подруги решили к ней присоединиться.

Лиз с восторгом поддержала ее идею. Катя, устав от моря, солнца к особенно от секса без любви, тоже согласилась покинуть остров. Они заявили ошеломленному сеньору Гонсалесу о своем уходе и дали ему месяц на то, чтобы он нашел себе других сотрудников.

Лондон встретил их серым пасмурным днем. Закутавшись в плащи, они спрашивали себя, такая ли уж это была хорошая мысль — вновь возвратиться сюда. Но когда такси довезло их до Флит-стрит, к ним снова вернулось радостное настроение. Они снова оказались в своем мире.

Сидя за своим столом, Джоанна и Лиз наблюдали за Катей. Вероятно, даже наверняка, по ее взгляду можно будет угадать, кто же этот загадочный любовник. Их интерес на девяносто процентов был вызван любопытством и на десять процентов — переживанием за Катю.

— Она продолжает смотреть на главный стол, — сказала Лиз. — Я не могу поверить, что это кто-то из их числа; они все либо женаты, либо с какими-то отклонениями.

— Может быть, это Дики?

— Не смеши. Он и Шейла сейчас без ума друг от друга. Не беспокойся, скоро мы узнаем. Ей никогда не удавалось держать от нас что-нибудь в тайне.

Журналист, сидевший слева от Лиз, весь обратился в слух.

— О чем это вы говорите? — спросил он.

Тони Бернс снова встретился на их пути, когда Лиз стала журналистом «Санди кроникл», три года назад.

— Так, ни о чем, — сухо ответила Лиз. — Ни о чем таком, что тебе могло бы быть интересно.

Он сейчас был совершенно не похож на того мужчину, с которым она познакомилась много лет назад на Майорке.

Тони, теперь помощник редактора отдела новостей, почти всю жизнь проработал в «Кроникл». Он был признанный авторитет в области знакомств, политики, игры в гольф, развлечений и выпивки в мужской компании, которые так популярны на Флит-стрит. У него была слава человека, который может все организовать. Что касается его внешнего вида — он поборол свою склонность к полноте, через день посещал спортивный зал и тратил деньги на парикмахеров, портных, регулярный массаж и иногда даже на маникюр.

Когда Лиз первый раз с ним встретилась после возвращения с Майорки, он был настроен достаточно дружелюбно и использовал свои связи, чтобы ее взяли в «Дейли мейл». Потом он искренне радовался, когда она стала работать в «Санди кроникл» рядовым журналистом. Но когда она обогнала его в продвижении по служебной лестнице, он озлобился на нее.

Поработав с ним подольше, Лиз полностью изменила свое первоначальное мнение о нем. Тони Бернс видел в ней своего конкурента и относился к ней враждебно. Это не соответствовало тому образу, который остался у нее в памяти со времени их встречи на Майорке. Но Лиз его уважала по одной причине: он, по крайней мере, воспринимал ее серьезно, в отличие от редактора, который сделал ее своим заместителем главным образом потому, что не мог себе представить, что женщина может бросить вызов мужчине, когда речь вдет о высших должностях и поэтому не видел в ней конкурента.

Лиз начала привыкать к тому, что будучи помощником редактора и ответственным за большие статьи, Тони вел грязную игру и старался ей насолить как только мог. Он не задумывался о честности. Если находилось что-нибудь такое, что могло быть использовано против нее, он тут же пускал это в ход. Эта мышиная возня, как говорили об этом в редакции, доставляла ей большие неприятности, а с того времени как она восемнадцать месяцев назад стала заместителем главного редактора, и Тони оказался рангом ниже ее, дело стало еще хуже.

Было уже достаточно примеров, когда он ей вредил. Совсем недавно он провел вечер с ее шефом на футбольном стадионе «Уэмбли», где, как она узнала, он сказал, что менеджеры одной футбольной команды за 15 000 фунтов вынудили ее дать согласие поместить статью о неком футболисте, просидевшем весь сезон на скамейке запасных.

Лиз увидела, что жена Тони внимательно наблюдает за своим мужем, который в этот момент смотрел на вырез платья Лиз. У нее возникло желание наклониться к ней и сказать: «Слушай, дорогая, его не интересуют мои груди, они просто напомнили ему, что я поднялась выше его по служебной лестнице». Она тепло улыбнулась жене Тони и в сотый раз подумала, что та намного лучше, чем он заслуживает.

Лиз повернулась, чтобы поговорить с одним знаменитым голливудским актером. Если бы только ей удалось получить от него признание, что у него роман с одной актрисой, а не просто шапочное знакомство. Какая бы получилась великолепная статья. С другой стороны, стоит ли помещать такой материал в их газете? Лиз, как всегда, рассердилась на себя. Это же надо, сижу в таком отличном месте, рядом с мистером «Совершенство» и думаю о том, что будет напечатано в газете на следующей неделе. Почему бы хоть раз не провести просто приятный вечер, не задумываясь, кого сделать героем следующей статьи?

Она завидовала Джоанне и Кате — у одной муж, у другой любовник. А она вынуждена весь вечер проводить с незнакомым мужчиной, и уже не в первый раз подумала, какой тяжелый труд говорить с людьми, которых ты не знаешь и знать не хочешь.

В ее жизни уже много лет не случалось ничего примечательного. Обычно мужчины, которых она находила привлекательными, игнорировали ее. А те, которые с ней заигрывали, ее раздражали. Поэтому любовный вакуум заполнила работа. И она стала профессионалкой в завязывании коротких разговоров с незнакомцами, хотя до сих пор ей это давалось с трудом.

Голливудский «Мистер Совершенство» наклонился к Лиз и произнес:

— Позвольте мне рассказать вам о моей новой диете. Она дает поистине фантастический результат.

«О Боже».

Обед казался бесконечным. Катя съела только по кусочку каждого блюда, больше она не могла себе позволить. Логика подсказывала ей, что министр уже вряд ли приедет, но как все влюбленные, Катя не хотела доверять логике.

Ее мечты были нарушены голосом ведущего:

— Ваше Королевское Высочество, господа, леди и джентльмены, трансляция начнется через десять минут.

Гости не спеша потянулись к выходу. Продюсеры пропускали вперед финансистов, ведущие программ уступали дорогу режиссерам, а режиссеры не спускали глаз с продюсеров. Финансисты в это время высматривали, в кого из тех, кто не был сильно обласкан вниманием бульварной прессы, можно будет вложить деньги в следующем сезоне.

Здесь собрались все, о ком в течение нескольких прошедших месяцев постоянно писались передовицы в бульварных газетах. Так, «сексуальные» скандалы были связаны с именами одного из кандидатов в президенты Соединенных Штатов, британской принцессы и трех высокопоставленных политиков, включая министра здравоохранения.

Джоанна решила, что ей лучше остаться на месте. Она с благоговением наблюдала за Лиз, привычно занимающейся своей работой: поцеловала одного, взяла интервью у второго, сунула свою визитку третьему. Работала она профессионально. Тем не менее ей всегда приходилось заступаться за Лиз перед другими редакторами журнальной группы. Они видели в Лиз не первопроходца в деле, которым до сих пор занимались одни мужчины, а выскочку, которая забыла, что она женщина и лезет не в свое дело. Лиз не пропагандировала феминистские теории и не подстраивалась под них, а делала все, чтобы увеличить тираж, тем самым доказывая, что женщины могут занимать высокие должности, но при этом все должны быть поставлены в равные условия.