Тем временем дама обследовала мой череп. Начала она осторожно, а потом уже всё увереннее и сильнее щупала, давила, крутила мою голову и даже постучала по черепушке.

— Голова болит?

— Да, — признался я.

— Кружиться?

— Вроде нет.

— Тошнит?

— Нет.

— Следите за моим пальцем.

Она поводила пальцем у меня перед лицом, а потом коварно подвела его к самому кончику носа, отчего мои глаза сошлись «в кучу».

— Хорошо. Очень хорошо, что вы не пренебрегаете защитой. Она вам жизнь сберегла и от увечья спасла.

— Спасибо, доктор.

— Это не мне. Это Богу спасибо скажете и производителю вашего велосипедного девайса.

Пока она меня осматривала женщина в овраг спустились двое полицейских с короткими автоматами. Это были пэпээсники. Им тут же указали на виновника происшествия.

Бугай скрестил руки на груди и капризно выпятил губу.

— Я никуда не пойду. Вы права не имеете. Я буду ждать своего адвоката.

Но тут в дело вмешался один из спортивных ребят. Он сжал пальцами мочку уха бугая и когда тот заскулил от боли спокойно сказал ему:

— Девочка моя, ты сейчас поднимешь свою толстую задницу и дятлом полетишь куда тебе скажут, а иначе я с большим удовольствием буду выламывать тебе пальцы, пока ты отсюда не выберешься или яйца раздавлю одно за другим. А если и это не поможет, то я выбью тебе глаза пальцем. Вкурил?

Парень поводил перед носом скулящего бугая указательным пальцем и с размаху ткнул его в лоб так сильно, что у бугая с мощной шеей запрокинулась голова. Звук при этом был такой, как будто ударили деревяшкой по кирпичу.

Дополнительно парень предложил альтернативный вариант:

— Ещё могу тебе колено в жопу засунуть по самую печень. Выбирай.

Парень кивнул головой в сторону полицейских.

— Это они будут рапорты писать о каждом твоём синяке. А мне можно делать с тобой всё, что захочу, и без рапортов, — продолжил он.

Бугай охая поднялся с земли.

— Я пойду. Пойду. Сам. Я сам.

Его руки освободили от ремня, и он чертыхаясь полез наверх.

В овраг спустились ещё несколько человек в полицейской форме. С ним была женщина полицейский.

— Что тут произошло? — спросил один из сотрудников полиции у военного.

— Капитан, вы его спрашивайте, — ответил он и положил руку на моё плечо.

Капитан уставился на меня. Второй полицейский принялся расставлять какие-то бело-чёрные линеечки, а третий беспрерывно щёлкал фотоаппаратом.

— Что тут произошло? — спросил полицейский уже у меня.

— Я заехал на площадку где собак тренируют, — начал я. — Мне сказали, чтобы я собак не дразнил, и я поехал в лес. Сюда, то есть. Я не знал, что тут овраг. Я, вообще, в этом месте не бывал. Ну, и получилось, что я практически свалился в овраг. Я вон там съехал.

Моя рука сама указала на размазанный след от колёс велосипеда.

— Потом, я увидел, как этот бугай раздевает и мучает мальчика. Я хотел в него врезаться на велосипеде, но не удержался и перелетел через руль. Мы стали драться. Он меня ударил дубинкой по голове.

Военный протянул полицейскому мою каску с торчащей дубинкой. Тот присвистнул и спросил у меня:

— Ваш?

— Да. Шлем мой. Дубинка нет.

— Это понятно, — вздохнул полицейский. — Мы шлем как вещественное доказательство заберём.

Про шлем он сказал уверенно, тоном не предполагающим возражений.

— Дальше.

— Потом я ударил его головой о дерево. Он вырубился. Я полез звать на помощь.

— Так, точно, — подтвердил военный. — Это я прогнал этого велосипедиста с площадки, а буквально через минуту он стал кричать и махать руками. Мы сразу сюда маршем выдвинулись.

— Я вас потом опрошу, — остановил его полицейский.

— Я звал на помощь, а потом услышал, как ветки хрустят. Я спустился вниз и стал опять с ним драться. Он с ножом был, но я руку сумел поймать и так держал, пока бугай нож не выронил.

— А где нож? Как он выглядел?

— Вот нож, — сказал полицейский с фотоаппаратом и несколько раз сфотографировал что-то у себя под ногами.

Помощник фотографа поднял нож за кончик лезвия и уложил в пакет, а затем передал капитану.

— Это штык-нож от немецкой винтовки времён первой мировой, — прокомментировал он.

— И дальше? — поощрил меня к продолжению объяснений полицейский.

— Он меня душить стал. Он больше весит. Я с ним не мог справиться. А потом напала собака и повалила его. А потом вы приехали. Всё.

— Ясно, — резюмировал капитан и посмотрел на своих коллег.

Все были заняты делом, кроме женщины-полицейского. Она гладила рыжего щенка по лобастенькой голове и кудлатой спинке, а тот с отчаянной быстротой вилял хвостиком и пытался подпрыгнуть, чтобы лизнуть её в лицо.

— Ой, какой ты милый. Какое ты чудо, — приговаривала она.

— А чья это собака? — спросил капитан.

— Он был здесь, когда я спустился. Наверное, он мальчику или бугаю принадлежит, — предположил я.

— Понятно. Как вы сейчас себя чествуете? Вам нужна помощь? — спросил меня полицейский.

— Не знаю.

— Сами сможете подняться?

— Смогу, — уверенно заявил я и пошёл к наиболее пологому месту.

— Поднимайтесь, там вам помощь окажут, и в отделение с нами проедете. Хорошо?

— Да я…

Но главный полицейский уже переключился на разговор со своим коллегой, и мне ничего не оставалось как выбраться из оврага наверх.

На краю поляны толпился народ. Ляли собаки. Стояла машина скорой помощи и два полицейских уазика. Один был обычный «козлик» с эмблемой ППС, а второй — «буханка» с надписью «дежурная часть». Бугай сидел тут же под охраной троих полицейских. Его усердно бинтовал фельдшер скорой.

Врач скорой помощи в синей курточку подошла ко мне и стала выспрашивать о моих болячках, но её прервала худенькая женщина, которая ощупывала мою голову. Она быстро объяснила врачу моё состояние. В итоге меня признали здоровым и годным, промыли ссадины и царапины, а затем наклеили несколько пластырей. По сравнению с амбалом, которому я разбил голову и которого серьёзно покусала собака, я выглядел, вообще, идеально.

Я просидел так примерно минут двадцать. Из оврага показались военный с овчаркой и один из спортивных молодцов с моим велосипедом на плече.

Велосипед выглядел жалко. Переднее колесо было выкручено винтом, вилка согнута, ролик натяжителя цепи вывернут в сторону.

Я поблагодарил за помощь и принял мой велик из чужих рук. Двухколёсная машина требовала серьёзного ремонта. Теперь не я на нём поеду, а совсем наоборот. Я прикинул: как удобнее его будет тащить. Мысли о том, чтобы вызвать такси у меня даже не возникло. Собрав пучок свежей молодой травы, я принялся оттирать грязь с рамы и сиденья.

— Вам нужно будет проехать со мной, — услышал я из-за спины.

Я встал и обернулся. На меня смотрел давешний капитан.

— А с велосипедом как быть?

— Не знаю. В наш уазик может и не войти. У вас здесь есть знакомые?

— Братишка, ты не переживай, — сказал мне отставник. — Ты мне номер телефона дай. Я тебе домой твою технику привезу.

— Спасибо, — поблагодарил я военного я, и мы обменялись телефонами.

Меня везли в полицейской буханке вместе с преступником. Только я ехал в салоне, а он сзади в крохотном «обезьяннике».

Меня снова опросили в дежурной части, дали подписать свои объяснения и, выходя из кабинета, я наткнулся на Нечипоренко Константина Васильевича. Сопливый опер обрадовался мне как родному, поздоровался и поманил в другой кабинет. Там сидел ещё один оперативник с широким скуластым лицом.

— Это мой коллега, капитан Грушин Олег Викторович, — представил он скуластого. — А он вас уже знает.

Мы поздоровались.

— Опять неприятностей ищите? — укоризненно посетовал скуластый оперативник.

— В смысле? — не понял я.

— Вы же сегодня гражданку Ланскую искали. Или я что-то путаю? — спросил капитан.

— Ничего вы не путаете.

— А почему вы на площадку для собак поехали?

— Мне Милана звонила и сказала, что разговаривала с отцом Евы. Она после кафе на выставку собак пошла, точнее на соревнования. Вот я и подумал, что её кто-то мог там видеть.