Хвала Священному Пламени - с Вайрикой фер Ламбет у неё нет оснований церемониться. Поди, не родная кровь, не Виальда, мир праху её. На своём веку немало еретиков матушка спровадила на дыбу и на плаху. Для опаснейшей ведьмы дорожка давно проторена. И прегрешений числится за нею - за всякое впору колесовать её и четвертовать. Но...

   Не раз и не два уж были подосланы к ней надёжные люди; и всё как один сами же выбросили кинжалы, и матушке служить отказались. Где уж простым убийцам наёмным да совладать с посланницей Тьмы высшего ранга! Улестила, умаслила, странно лишь, что не уничтожила. Если же уличить её открыто, к суду призвать - потребует она "изъявления воли Единого"; и, после образцово-показательного боя, после рьяного идиота, вывалянного в пыли - дело на том замнут. С облегчением превеликим.

   Ибо добро б ещё, коль сама она защитится, с неизменной безупречностью своей. Многие ведь - и не последние люди королевства - бросятся её оправдывать. Обаяние демоническое; прямодушный взор; странная неуязвимость; повадки бессребреницы... Верховная Владычица, и та ведьме благоволит: лучшей-де новой настоятельницы для аризианок не сыскать... Где вы, подлинные служители Веры?! Прежний Владыка, отец Тарла, давно в Чертогах Горних; и нет покоя душе его, покуда творятся эдакие непотребства в королевстве во Льюрском, в оплоте Истинной Церкви! Ему-то ведьма не отвела бы глаза: происки Тьмы различал он издали, какими бы прелестями и благородствами ни прикрывали их. Святой был человек, неусыпно радеющий о душах паствы своей (и - в награду! - вечные нападки Виальды-пасквилянтки!)

   С тяжестью в сердце поднялась Бариола с колен: не до молитвы, да простит её Порвопророчица. Чем сокрушить - врага несокрушимого? Не отпустить же её - безнаказанно по королевству разгуливать и сеять смуту средь правоверных? Эдак не утихомирится демоница, покуда не подорвёт самые устои Истинной Веры, и не ввергнет мир далуорский прямиком во Тьму Вековечную (Единый, помилуй, спаси и сохрани нас, грешников злополучных!).

   Одну из немногих зацепок все ж даёт прошедшая охота богомерзкая. Собственные ошибки не грех повернуть - к выгоде своей же. Отвоевала ведь Вайрика перстень королевы охоты у леди Лафимы, супруги даргена Тайлемского. А в памяти свежа еще усобица десятилетней давности, когда Тайлемы вырезали Ламбетов подчистую... как были уверены они сами. Ан нет: сумела сестра Вайрика играючи провести за нос самоё Смерть (кто отрицать посмеет, что на короткой ноге она с Тьмой Вековечной?!). Нынешний же Глава Дома Тайлемов на кровной мести помешан сильнее даже, нежели его покойные родители. Немного умелого обращения - и готов союзник для матушки. Столь же рьяный, сколь и высокородный.

   Не лишним будет назначить сестру Вайрику зачинщицей грядущего осеннего турнира. (Вот сейчас - собраться с мыслями, и выйти к полдневной трапезе, и сообщить решение своё, и волю свою изъявить всей общине). Ради чести ордена - признаем скрепя сердце; а может, и ради планов далекоидущих. Вдруг Леру фер Тайлем использует турнир, дабы поквитаться со старой кровницею. И вдруг теперь - в день 18-й месяца Листопада, в год 1374-й от Великого Откровения - выйдет это успешнее, нежели десять лет назад. Надежды мало, но чем Тьма не шутит...

   Ведь знает он уже. Наверняка ещё вчера дознался - от жены...

   Показываться на глаза супругу Лафима фер Тайлем отнюдь не торопилась. С полчаса ласкала, кормила туранов на псарне. Самолично отвела единорога в стойло, напоила, вычистила. Отдала на кухне подробнейшие указания - что до привезённой добычи. И долго развешивала снаряжение по стенам охотничьей комнаты; семь раз примеривалась, прежде чем разместила новый трофей - рога антилопы кадэру. Той самой, что убила сестру Герану - и тем разогорчила сестру Вайрику. Странно - на подруг похожи не были!

   Привычный ритуал. Особенно затяжной - после того, как утратишь титул королевы охоты. Ибо жестоки сверх меры упрёки супруга - в такие вечера. Вовсе никакого, мол, проку от жены: даже дичи к столу не дождёшься.

   Жаль, отсрочка - не спасение. Затянешь время чересчур, так Леру, чего доброго, сам выйдет навстречу...

   Мужа застала она в трапезной зале - потягивающим вино в мрачном одиночестве. Судя по воспалённому, блуждающему взору, захмелел он уже изрядно.

   - Ну? - осведомился коротко, почти враждебно.

   - Я вернулась, Леру.

   - Премного рад.

   Заплывшими, злыми глазами дарген прощупал жену - и остановился на левой её руке.

   - Не вижу у тебя перстня королевы охоты. Снова батюшка. И до каких пор тебя - молодую, сильную! - будет обставлять старый пень, из которого песок сыплется?

   - Расскажи про пень и про песок самому Одольдо, - предложила Лафима, с трудом сдерживаясь. - Бьюсь об заклад, что овдовею вмиг.

   - Этого-то ты и ждёшь - не дождёшься!

   Дарген подлил себе вина, поболтал кувшином в воздухе - и яростно отшвырнул прочь. От стены отлетели черепки, остатки вина пролились на пол. В двери просунулась перепуганная мордашка; миг спустя прислуга ринулась к осколкам.

   - Брось! - рявкнул хозяин. - Ещё вина, живо!

   Девчонка и рада была убраться от греха. Качая головой, Лафима прошла к столу, села на скамью против мужа. Основательно приложившись к кубку, тот опять осоловело уставился на неё.

   - "Одольдо"! - повторил язвительно. - Даже уже не "отец Одольдо". Постыдилась бы - при живом муже! Опять уйдёшь к нему на всю ночь?

   - Полагаю, ты легко найдёшь мне замену, милый! Я-то хоть не оскверняю супружеское ложе, иду на сторону. Ты ж - Глава Дома, не про тебя законы писаны!

   - Всё издеваешься. Тьма меня разрази - что за времена настали! С утра до вечера жёнушка пропадает по охотам, с вечера до утра - по чужим постелям. И плевать ей на дела поместья...

   - Мне?! - Лафима не выдержала - сорвалась. - Кто ведёт хозяйство и всю торговлю? Кто назначает подати? Кто о крестьянах печётся в неурожайные годы? Кому, в конце-то концов, управляющие несут приходно-расходные книги? Не мне ли? Для тебя же - все "дела поместья", все заботы о его процветании к усобицам сводятся. Одни твои наёмные армии скоро по миру нас пустят!

   - Но уж подарить наследника ты мне доселе не соизволила, - напомнил Леру уже тоном пониже.

   Поднявшись из-за стола, Лафима резко оттолкнула скамью и выпрямилась, заложив руки за пояс.

   - И не соизволю! Дотоле, пока ты не прекратишь пить аки бочка бездонная, и щипать служанок, и ссориться со всеми соседями без разбора! Не желаю, чтоб дитя моё выросло на тебя похожим.

   В дверях появилась давешняя прислуга, уже с кувшином вина; бочком-бочком, по стеночке протиснулась к столу. Мощь, с какой лорд и леди сотрясали воздух, явно страшила её до полусмерти.

   Лафима нашла в себе силы милостиво улыбнуться. Приободрённая, девчонка поспешила отдать сосуд господину и исчезла.

   Одним духом опрокинув себе в горло полный кубок, Леру крепко ахнул им об стол.

   - В ближайшую же нашу с тобою ночь - не смей пить отвар альгеноры! - проревел он. - Что говорит Писание? "Слово Главы Дома - да будет законом для супруга его!" Вот моё слово!

   - Попробуй своими руками выкосить всю траву альгеноры в дарге, - предложила Лафима холодно. - Вместо наследника получишь по бастарду от каждой крестьянки в округе. Ибо я - близко не подойду к нашей опочивальне. Будь ты трижды Глава Дома.

   Стиснув зубы, даргени зашагала по комнате.

   - Когда-нибудь мы с тобою, Леру, схватимся за мечи и порубим друг друга, видит Единый. Не того ждала я от супружества нашего, когда ты восемь лет назад сватался ко мне.

   - Так кто тебя обставил на охоте, скажи толком. - Видно, муж не слушал её. - Если не возлюбленный твой батюшка - так кто же?