ДарьяИвлева

05.02.2010, 12:59

Темная фигура в плаще торопливо бежала по коридорам, чьи мраморные стены и полы, казалось, сами источают душный яд опасности. Человек оглядывался и нервно что-то бормотал под нос, вздрагивал, когда на каждом повороте навстречу из темноты ему вышагивали охранники. Они занимали оборонительную позицию, но тут же, узнавая человека, опускали мечи и открывали ему дорогу.

Массивная дверь со скрипом отворилась, пропуская его вперед. Тронная зала была погружена во тьму, лишь полоса лунного белого света лежала на полу, брошенная ночью через окно.

- Господин аль-Мамун, вы здесь? – тихо позвал человек.

- Наконец-то! – раздался голос со стороны трона. – Жалкий пес Хаким! Долго же ты заставляешь себя ждать!

- Простите, господин, но я не смог исполнить вашего поручения…

- Это я уже понял. Я сделал ошибку, посвятив тебя в свои дела.

- Это все Шахджахан! Если бы не он, все бы получилось! Я уже направлялся обратно, как наткнулся на него. Он заставил меня ехать с ним под угрозой смерти.

- И ты поверил? Он слишком мягок, чтобы казнить просто так. А вот мне не составит труда отрубить тебе голову за то, что подвел меня.

Хаким молчал, трясясь от страха.

- Но ты мне еще пригодишься. Итак, раз уж ты явился ко мне, значит, Шахджахан где-то поблизости.

- Он с войском у границы, пара дней пути. Я уехал вчера рано утром, чтобы успеть предупредить вас, вызвался разведать обстановку.

- С войском говоришь? И кто с ним?

- Франкский король Людовик дал ему своих людей, и, когда мы проходили через Византию, еще и тамошний король расщедрился. Всего тысячи две воинов, не больше.

- И все? Шахджахан надеется победить меня с двумя тысячами?

- С ним еще какие-то северные варвары, несколько сотен. Но вряд ли Шахджахану будет от них какой-то толк, они шумные и недисциплинированные. К тому же сильно измотаны, непривыкшие к нашей жаркой погоде.

- Что за варвары? Наемники? Интересно, чем же Шахджахан будет с ними расплачиваться? – Аль-Мамун рассмеялся. – Смертью под стенами Дамаска?

Визирь помолчал.

- Не думаю, господин. Их ведет молодой военачальник, и мне кажется, что… что это любовник принца Абильхана…

- Что? Любовник? – Тиран вскочил с трона и выбежал на свет, его лицо исказилось от ярости. Хаким вжался в угол, залепетав:

- Я не знаю, господин мой, так ли это, но я подслушивал у их походного шатра, они говорят друг с другом, словно любовники.

Аль-Мамун сжал кулаки, хрустнув пальцами. Отойдя к окну, он сложил руки на груди и сказал уже спокойным голосом:

- Значит, Шахджахан будет здесь через два дня. По пути к нему присоединятся эти крысы, наместники ближайших городов. Все эти города небольшие, так что к Дамаску он придет, возможно, с четырьмя тысячами воинов. Он встанет под стенами Дамаска, но осаждать его не станет, как и нападать первым, Шахджахан не станет рисковать жизнями жителей города. Чтобы совсем связать ему руки, на стену я вместе с лучниками велю загнать простых людей, тогда он точно не будет штурмовать стены. И пока он будет терять время в раздумьях, я пошлю в Багдад за отрядами моих конников. К тому времени, как Шахджахан созреет для атаки, они уже будут здесь. Я знаю, где мой братец попытается прорваться в город, - через торговые западные ворота. К ним-то я и отправлю конников. Шахджахан попадет в ловушку.

- И что потом? – просипел Хаким, потирая горло.

- Я уничтожу его вместе с его нелепым войском. Но Абильхана я, пожалуй, пощажу. И буду день за днем наблюдать, как ломается его гордый нрав, как сереет от тоски его прекрасное личико… А когда он станет дряблым и безвольным, как старуха, вышвырну его вон, пусть сдохнет или побирается, на его усмотрение.

Визирь сглотнул, прижимаясь мокрой от пота спиной к холодной стене.

- Мне можно идти, господин?

- Да, иди. Скажешь Шахджахану, что все чисто, дорога свободна. Надеюсь, ты в этот раз не испоганишь свое поручение, иначе я не буду долго раздумывать над твоей судьбой.

Хаким нащупал дверь и вылетел из тронного зала, задыхаясь и падая.

Дамаск вымер, опустел, оставив свои узкие пыльные улицы на растерзание солнечной тишине. Испуганные мирные жители, которым не посчастливилось попасться на глаза бессердечным слугам тирана, за волосы и ноги притаскивались на стену города, и теперь с ужасом и тайной надеждой взирали сверху на простирающееся внизу полотно воинов. Откуда-то снизу на стену, скрывавшую за собой смертельную опасность, смотрел халиф, качая головой и вздыхая.

- Как это похоже на него, - сказал Шахджахан. – Никогда не прощу себе, что так слепо доверял ему, до самой смерти буду винить себя. Осталось лишь надеяться, что смерть за мной придет не сегодня.

- Какие будут приказания? – спросил эмир Абдулла.

- Ждем подмогу из Иерусалима. Затем ты, Абдулла, поведешь присоединившиеся к нам отряды к Багдаду. Аль-Мамун может надеяться только на преданность своих конников, поэтому вам нужно будет перехватить их, он наверняка вызвал их. А я вместе с франками и византийцами атакую отсюда.

- Почему не с торгового входа? Там и укрепления слабее, и подступов изнутри для воинов меньше.

- Это было бы предсказуемо, к тому же Хаким как раз подтвердил мои догадки. – Шахджахан повернулся к топчущемуся рядом визирю. – А с тобой я разберусь позже. То, что ты признался в предательстве, делает тебе честь, но вины не умаляет.

Хаким склонил голову, сгорая от стыда. «Хоть бы меня сегодня убили», - подумал он.

Билл стоял рядом, оглядываясь вокруг. Родные виды и пейзажи проявлялись в его душе, как яркая гравюра прошлого, и он ощущал смутное волнение и трепет. Халиф обратился к нему:

- Абильхан, ты поведешь своих дикарей.

- Не могу, отец. Их ведет Том.

- Хм… Тогда объясни ему, что к чему. Чтобы не убивали мирных жителей и дома не жгли. Их цель – вражеские солдаты.

- Отец, они это знают. Они понимают, что пришли на войну. Не беспокойся.

- Хорошо, я спокоен. Но ты держись к ним поближе, передавай им мои приказы.

Билл улыбнулся.

- Как скажешь. Хотя Том и сам тебя поймет, за время пути я научил его кое-каким словам.

Шахджахан кивнул, и принц отъехал к варварам. Теперь они, как никогда раньше, оправдывали свое незавидное прозвище, - полураздетые, взлохмаченные, мокрые и блестящие на солнце, они выглядели дико и устращающе. Том улыбнулся ему уголками губ, отбрасывая назад влажные тяжелые волосы. Билл улыбнулся ему в ответ, позволяя себе незаметно скользнуть взглядом по обнаженной груди.