Вынырнув, Томас жадно вдохнул ртом воздух и вновь ринулся к берегу. Течение с размаху бросило его на торчащие из земли тугие корни деревьев, и он ухватился за один из них, сдирая кожу на ладони. Собрав последние силы, он перевалил араба на скользкий берег, норовящий сбросить тело обратно в воду, и, хватаясь за корни и стебли, выполз на землю сам, тут же падая ничком.

Откуда-то со стороны Шакал слышал голоса и крики своих людей, а сбоку маячило белое пятно, резко выделяющееся на фоне черной земли и темно-зеленой травы. Все еще рвано дыша, Томас приподнялся и придвинулся к лежащему навзничь пленнику. Он казался мертвым, с белой кожей и синими губами, и широко распахнутыми глазами, в которых словно стояли слезы. Шакал протянул руку и просунул ее под прилипшую к телу, ставшую прозрачной рубашку, прикладывая ладонь к груди Билла.

- Живой, - сказал Томас, ощущая слабые удары сердца, и резко надавил на грудь принца. Изо рта Билла полилась вода, и тот закашлялся, переворачиваясь на бок и сгибаясь пополам. Придя в себя, Билл с трудом открыл глаза и изумленно посмотрел на Томаса. Вождь отвернулся, поднимаясь навстречу обеспокоенным варварам.

- Ты как? – Спросил он у подбежавшего Якоба.

- Я-то в порядке. А вот одного арабского коня придется забить, он сломал ногу.

Томас махнул рукой, давая согласие.

- Черт, столько добра пропало! – Сокрушался Йохан вслед уплывающей повозке. – И все из-за тебя, Шакал! Говорили же, что обоз не пересечет брод! И этого зачем-то спас… - Варвар подошел к дрожащему Биллу и навис над ним. – Зачем ты его спас? Пусть бы утонул со своим скарбом.

- Пригодится.

- Да он вымок весь, еще подохнет от лихорадки. Добьем его так же, как и лошадь.

Йохан потянулся к висящей на поясе палице, но Шакал оттолкнул его плечом, проходя к своему коню и снимая с него сумку.

- Оставь его. Разожгите костры, надо просохнуть!

- Проклятье, теперь ни оружия, ни еды не купим, - продолжал возмущаться Йохан.

- Кто ж виноват, что в это время года Инн особо буйный, - сказал Якоб. Варвар подошел к Биллу и накинул на него свой подшитый мехом зимний плащ. – Парня надо укутать, а то правда замерзнет. Томас? Что ж делать-то теперь? Конура-то его утонула, как возить будем?

Том оглянулся и посмотрел на меховой кокон, из которого был виден лишь кончик носа араба.

- Посадишь на коня и привяжешь к своему, чтобы не сбежал.

- А я предлагаю бросить его и идти дальше.

- Да что ж ты какой, Йохан! – Воскликнул Якоб. – Иди вон коня поломанного добей, раз крови хочется. Иди-иди!

Молодой варвар зло выдохнул, глядя на пожилого, и, выхватив палицу, направился к лежащей на земле лошади. Укутанный с головой Билл, стуча зубами, проследил взглядом его путь, вздрогнув и застыв, когда Йохан, замахнувшись, одним ударом добил несчастное животное, а потом оглянулся и метнул в пленника свирепый взгляд. Билл поежился и накрылся с головой, проваливаясь в тревожное забытье.

ДарьяИвлева

27.07.2009, 19:17

Принц очнулся от того, что его трясли за плечо. Разлепив глаза, он увидел перед собой все ту же черную, с проседью, бороду, которая хлопотала рядом, когда он заснул. Якоб снял с огня маленький котелок и бросил в него несколько пахучих листьев. Билл втянул носом ароматный пар, напомнивший о доме и его изысканных запахах. Дрожь прекратилась, но голова была тяжелой и гудела, нос заложило. Якоб помешал варево, приподнял голову Билла и приставил к губам плошку.

- Пей, это поможет.

- Что это? – Просипел Билл, удивляясь своему голосу.

- Травы целебные. Шалфей, мята, коренья кое-какие. – Принц глотнул обжигающий отвар и поморщился. – Давай, выпей все. Сейчас бы молока горячего, но я свое выпил, а другие не дадут. Погоди-ка, пойду у Томаса спрошу.

- Почему ты обо мне заботишься? – Спросил Билл, останавливая рукой поднимающегося варвара. Якоб задумчиво свел брови.

- Мне Томас велел за тобой приглядывать.

- А если бы он не велел? Если бы приказал убить меня?

- Тогда бы убил. Лишние рты нам ни к чему, мы и своих-то больных и умирающих не тянем за собой. А уж чужаки нам и вовсе не нужны.

- Тогда не помогай мне. – Билл часто задышал ртом от обиды. Как он мог подумать, что хоть кто-то из этих дикарей способен проникнуться к нему сочувствием? – Оставь меня. Вам не нужен груз, а я не хочу так жить. Что это за жизнь такая, в плену? Меня, наследного принца, продадут как жалкого раба. Нет, лучше умереть.

Якоб с жалостью глядел на него.

- Послушай, ты хороший парень, и такой судьбы никому не пожелаешь. Если бы я мог, я бы тебя отпустил, езжай обратно на свой восток. Но у нас тут Томас заправляет, он сказал тебя продать.

- Но как так можно? Я же принц, а не безродный щенок какой-нибудь!

Варвар вздрогнул и оглянулся на костер, у которого сидел главарь.

- Ты это… Только при Томасе не вздумай сказать такое.

- Почему это? Я сын халифа, могу говорить все, что захочу. Кто он такой, чтобы я боялся его?

- А бояться стоит. Не любит Томас вашего брата, ой как не любит. Бьет нещадно всякого, кто встретится. Тебе еще повезло.

- Я должен рассыпаться в благодарностях? С какой стати? Я не собираюсь мириться с тем, что какое-то отрепье мою судьбу вершит.

Билл попытался встать, но от резкого движения сознание помутилось, и он со стоном завалился на спину. Якоб покачал головой и пошел к Томасу.

- Как пленник? – Спросил тот, не поворачивая головы.

- Бредит, - солгал Якоб, виновато отводя взгляд. – Дал бы ты молока, а то загнется.

Том хмыкнул и достал из сумки флягу. Якоб хотел взять ее, но главарь встал и сам направился к больному арабу. Остановившись над закутанным в зимний плащ Биллом, он сложил руки на груди и стоял, молча разглядывая его. Якоб торопливо грел молоко, чувствуя себя неуютно под пристальным надзором мальчишки, что годится ему в сыновья. Пленник тяжело дышал, прикрыв глаза, из его рта вырывалось горячее дыхание, на холодном воздухе превращавшееся в облачки пара. Билл был одинок, болен и безоружен, но взгляд его из-под мокрых ресниц был полон решимости и силы, и жалящее осиным ядом презрение в нем не угасало ни на миг.

Тому хотелось протянуть руку и сжать в ней худое горло, чувствуя, как упирается в ладонь кадык, впиться пальцами в кожу, услышать хруст ломаемых позвонков, предсмертные хрипы, увидеть, как лицо синеет и вываливаются глаза. Том любил терзать добычу, резать ее тело на длинные полоски, слизывать с пальцев голубую кровь аристократов и давиться мерзким тошнотворным привкусом золота и власти. Любил смотреть, как те, что вчера в своих роскошных залах и спальнях с мягкими перинами, забавляясь, подсчитывали, сколько пинков они дали крепостным детям, сколько юбок задрали деревенским девкам, сколько мужиков отправили на казнь, - сегодня ползали в его ногах, умоляя сохранить им жизни, обещали несметные богатства, забыв о всякой брезгливости, старательно вылизывали подошвы его сапог. Шакал мог с легкостью вспомнить каждый из таких случаев в малейших подробностях. Ему не нужны были богатства. Лишь сила, способная сделать его сильнее и выше них… до тех пор, как очередная жертва не испускала дух.