Лунный Камень, который принадлежал теперь ему, был пиратским планетарным модулем. Кое-что в нем было хорошо: он был вечен, был надежен, и очень просто управлялся — настолько просто, что не имело смысла накладывать на него "маску", — кроме того, за пару тысяч лет покоя он накопил невероятное количество энергии. К его отрицательным качествам относилось то, что он оказался не предназначен даже для межорбитальных перелетов, не говоря уже о межзвездных, на нем нельзя было перевозить пассажиров и грузы, и двигатель на нем был установлен далеко не такой сильный, как можно было бы рассчитывать, а обзорные экраны отчего-то казались Джелу мутноватыми.

Джел некоторое время искал взаимопонимание с устройством в левом подлокотнике пилотского кресла, не желавшим считывать биотоки с его окоченевших пальцев и, в конце концов, победил его упрямство. Он активизировал свой микропроцессор и занялся делом.

Очень многое мгновенно стало ему известно. Столь многое, что осознать эту информацию в полном объеме — всю и сразу — было невозможно; делать это ему приходилось постепенно.

Первое из понятого им было то, что восьмиконечная Звезда Фоа ключ не просто от воздушной прогулочной лодочки, нового его приобретения. Фоа была ключом от Крепости Симурга, гигантского корабля-рудничной базы, наводящего воронку. Вторым из того, что лежало на поверхности, оказалось безличное и безэмоциональное, скупое на подробности повествование о событиях, происшедших в Крепости две тысячи лет назад. Оно было оставлено Небесным Посланником, прежним хозяином модуля, медленно умиравшим на озерном островке от лучевой болезни.

Действуя хитростью и вероломством, Небесный Посланник в одиночку преодолел систему внутренней безопасности Крепости и изгнал из нее обитателей. Делал он это с весьма простой целью — чтобы принадлежащая Рудниковым Пиратам Крепость по прошествии некоторого времени могла быть захвачена без боя войсками из Небесной Столицы — по-новому, с Внешних Станций. Однако, те, кто должен был ее захватить, по каким-то причинам не пришли за ней, и жертва Небесного Посланника, отдавшего за это свою единственную жизнь, оказалась напрасной.

Небесный Посланник прибыл в Крепость как парламентер. Он должен был говорить о перемирии. Вместо этого он известным только ему способом превратил двух встреченных им людей из персонала Крепости в своих рабов, подчинив их себе и определив им задание. Его провели в капитанскую рубку, и он повел переговоры. Вскоре случилось то, что по его плану должно было случиться: в нижних рудничных ярусах начался пожар и вышли из строя две энергетические установки из шести. На десять секунд в рубке погасло освещение. В это же время на верхних жилых и административных ярусах в вентиляцию попал радиоактивный порошок. То и другое в совокупности привело к тому, что, в связи с аварийной ситуацией, в Крепости изменился порядок командования. Голографическая пластина со всеобъемлющей базой данных, существующая в единственном экземпляре, код физического доступа к которой был известен только капитану, штурману и владельцу Крепости, и при обычных обстоятельствах хорошо защищенная от случайных похищений, была подменена в темноте Небесным Посланником на внешне такую же, но без навигационных и боевых программ. Выполнить это оказалось достаточно просто — в аварийной ситуации допуск к базе упрощался, и пластина становилась доступна всем присутствующим в рубке, поскольку почему-то предполагалось, что в аварийной ситуации случайных людей там быть не может.

По уговору с мятежниками, по окончании переговоров Небесного Посланника должен был подобрать на орбите межзвездный корабль — для этого и была рассчитана и наведена воронка. Разделиться на сегменты и взлететь хотя бы частями Крепость теперь не могла, и на команды из рубки отвечала отказом подняться — самоубийственные маневры блокировались бортовыми системами. Разобраться, в чем дело, возможности у капитана и его помощников не было — вентиляция еще некоторое время продолжала работать. Средства радиационной защиты и дезактивации помещались на нижних ярусах — там, где осуществлялась добыча и хранение радиоактивных веществ. Все, что успел сделать капитан перед тем, как покинул рубку, это задействовать организованный Пиратами в космосе кордон безопасности на поражение движущихся в сторону планеты объектов, не прошедших тестирование "свой-чужой".

Небесный Посланник бежал из Крепости вместе с другими, никто его не преследовал, поскольку деться с планеты ему все равно было некуда.

Командование покинуло рубку на половине сеанса работы, пароли были заявлены, все системы оставались настроены на капитанские полномочия, голографическая пластина с рабочими программами Крепости находилась в приемном кармане модуля. Джел вынул ее, посмотрел на свет и вложил обратно; никаких повреждений на ней быть не могло — наверное, она осталась бы цела даже в случае взрыва Крепости. Оставалось перелететь океан и взять то, что ждало нового хозяина вот уже двадцать столетий.

И еще кое-что стало понятным Джелу попутно. В том, что он и Дидим попали на Та Билан, виноват оказался "Голографический музей". Воронка была снабжена отсеивателем массы, и пропускала в себя только объекты строго определенных параметров. Сам "Музей" перемещался с большой скоростью и был слишком велик, чтобы направленный на него из воронки гравитационный лазер мог основательно сбить его с курса. Зато в оба перелета "Музея" по трассе досталось его конвою.

Почувствовав приступ головокружения то ли от информационной перегрузки, то ли от открывшихся перед ним перспектив, Джел отключил имплантаты. Минут пять он сидел, покачиваясь в плавающем кресле, и переваривал узнанное. Потом принял решение.

— Ну вот, Скей, дело сделано, — объявил он красноглазому, сидящему на пороге модуля спиной к нему. — Ты помогал мне… почти честно. Попроси меня теперь о чем-нибудь. Чего ты хочешь?

Скей поспешно соскочил с порожка в снег и обернулся.

— Я хочу знать, — быстро сказал он. — Мир меняется — слишком быстро, слишком страшно. Голод, засухи, война, повсеместно укореняющееся нечестие — лики этих перемен. Как нам жить? Что будет дальше? О чем нам молиться? Какие бедствия еще ждут нас?

Джел улыбнулся со свойственным всем надмировым существам снисходительным превосходством. Он понятия не имел, как отвечать на подобные вопросы, но желал бы скрыть это от Скея. Он сказал:

— Да, а еще ты хотел бы знать, что есть добро, что зло, а что истина. — Он поманил Скея рукой, и, когда тот подошел поближе, дотянулся и дотронулся до его лба пальцем. — Все это есть у тебя вот здесь, Скей. Неужели ты думаешь, если этот мир постигнут катастрофы, хлеб не уродится, а земли будут завоеваны, это будет значить, будто в нем что-то меняется? Загляни в себя. Это не страшно. Страшно станет тогда, когда люди забудут, что они, как свет звезд, призваны были украшать мир. Когда все они перестанут быть людьми — тогда действительно мир настигнут перемены.

— А что я должен делать, чтобы этого не случилось?

Джел пожал плечами.

— Об этом спрашивать тебе надо не меня, а свою совесть. Тебе виднее, что там у тебя внутри. у? Так что мне сделать полезного? Я могу открыть тебе клад, могу остановить врага, перенести тебя назад в Тарген, или доставить в Плойш, могу наказать Айгела Края, если ты считаешь это необходимым… Только ставь передо мной реальные задачи.

Скей хотел сказать что-то, но запнулся. Он покачал головой.

— Нет. Ничего такого мне не надо. Все, что должен, я могу сделать сам.

Джел вывел на экран панораму за пределами силового кокона. Метель прекратилась, с бархатного неба вниз глядел круглый лик янтарной Аллилат. Громовник и монастырский звонарь давно успокоились, а вдоль кромки поля, не подпускающего близко к модулю живые существа, с рычанием бегали лохматые серые собаки, больше похожие на волков. Человек десять из монастырской охраны держали совет, что теперь делать с захватчиками Лунного Камня, сгрудившись неподалеку. Взведенный арбалет был непременным атрибутом каждого из них.