— Достаточно, — сказал Скей, перебросил Джелу через плечо полотенце, отцепил и спустил с потолка фонарь.
Джел кое-как отер лицо и улегся на свою лежанку, устроенную из мешковины и старых матросских одеял, умостив голову на мешке с горохом. Ему предстояла очередная экзекуция: обработка выемки-шрама, образовавшегося на месте правого глаза, вонючей заживляющей мазью.
Шесть суток "Солнечный Брат" носился по волнам, неуправляемый и каждую минуту готовый развалиться на части. Его отнесло далеко вглубь залива и почти прибило к скалистому берегу. а счастье, ветер немного утих, и команде удалось повернуть корабль обратно в открытые воды. Джел склонялся к мысли, что повторное кораблекрушение ему, по-видимому, не грозит. Не жалко, но, если бы было иначе, ясна бы стала логика происходящего: вся эта история началась с кораблекрушения, и закончится им же.
В прошлый раз это произошло просто, быстро, и даже, можно сказать, красиво.
Он помнил все мелочи, все ощущения, все, что думал тогда.
В качестве предупреждения компьютер "блюдца", с которым Джел играл в шахматы, дожидаясь сеанса связи, сделал беспрецедентный ход королем через всю доску. В ту же секунду Джел ощутил невыносимую, давящую изнутри дурноту, означавшую, что синхронизатор времени меняет режим. Прямой контакт с кораблем прервался. Он бросился к терминалам. По показателям внешней гравитации можно было подумать, что "блюдце" падает на черную звезду. Объяснение в тот момент ему в голову пришло только одно: его появлением разбужена и активизирована к действию тысячи лет всеми забытая и утерянная машина войны. Он лихорадочно шарил руками по консоли управления, срывая пломбы и предохранители не демонтированных во время адаптационных работ орудий ("блюдце" было древним, переделывалось не раз, когда-то оно могло успешно защищать себя, но за отсутствием врага необходимость защищаться отпала, и вооружение расценивалось конструкторами исключительно как лишняя масса, затрудняющая маневры). Что станет делать, если вслед за гравитационной атакой последует нападений "потрошителей" или другого застарелого автоматического хлама, Джел представлял себе слабо. Очевидно, придется принять первую волну "потрошителей" на броню, а потом уходить на виражах. В гравитационном поле это должно получиться…
Слабым проблеском в мозгу мелькнуло ощущение восстановленного контакта с компьютером корабля. Экраны сферического обзора оставались слепыми. Вся энергия была брошена на противодействие гравитационной ловушке. Будь "блюдце" боевым крейсером, ему, может быть, и удалось бы вырваться. Hо оно было только крошечной конвойной скорлупкой, и возможности его были невелики.
Внезапно гравитационная атака прекратилась. Прямо по курсу в одной десятой астрономической единицы находилось космическое тело размером не меньше планеты. Джел его не видел, но каждой клеткой мозга ощущал его гравитационное поле, — слишком большое, чтобы при столкновении сохранить корабль. Он напрягся.
Последовал удар. Резкость перехода была смягчена направленно только для пилота и центрального мозга корабля. У "блюдца" уже не было энергии, чтобы спасать себя целиком.
Запрокинув голову, Джел смотрел, как медленно, словно раскрывается купол обсерватории, косо раскалывается и распадается в стороны корпус корабля над его головой. Он не думал, что успеет увидеть ледяной мрак космоса, пронзенный иглами звезд, прежде, чем превратится в промороженную мумию. Смерть должна была быть мгновенной и безболезненной.
Вместо этого, заглушая слабое свечение люминофорных панелей, внутрь корабля хлынули потоки ощутимо плотного золотого света, горячий, насыщенный кислородом воздух; и песчаный вихрь, поднятый падением стотонного тела, обошел рубку по кругу, накрывая все прозрачно-тонким белым слоем.
Джел смотрел вверх. Края разлома корпуса слегка дымились.
Его словно обманули. Он не умер. Он дышал, видел, слышал. В голове у него жужжала без всякой системы передаваемая с уцелевших датчиков экспресс-информация.
…освободившись от гравитационного захвата, корабль тормозил с обратным ускорением порядка 300 g…глубина образовавшегося кратера 2,8 м…скорость касания 2 200 м/с (Ничего себе!)…запас энергии исчерпан…основные и аварийные источники, за исключением аккумуляторов, сдохли… периферийная компьютерная сеть уничтожена на 94,7 %… предположительный срок регенерации 5 000 стандартных суточных циклов…
Он прижал ладони к вискам. Потом отнял их. Было тихо. Шуршал пересушенный солнцем песок.
Журчащая струя воды из пробитой цистерны, падая с высоты полутора метров, разбивалась обо что-то твердое. Царапал обшивку лист термоизоляции, вывернувшийся через разлом наружу. Под покосившимся полом в недрах двигателя раздавался треск статических зарядов и, через равные промежутки времени, шелест, напоминающий звук катящегося по кегельбану шара: в антиграве соскочил утяжелитель, и вертушка теперь будет гонять его по кругу, пока ее не остановит трение…
Через метровый в ширину разлом борта ветер вдувал нежно-кремовый песок, и в поисках тени забирались многоножки.
Джел наблюдал.
Широкая полоса света медленно перемещалась ближе к центру рубки. Он дотянулся и положил на край солнечного пятна ладонь тыльной стороной вверх, и через несколько секунд отдернул. С солнцем здесь не шутят.
Он поднялся, подошел к разлому и осторожно выглянул наружу. Солнце стоит в зените. Вокруг, сколько хватает глаз, расстилается волнистая песчаная равнина. Ни деревца, ни кусочка тени, ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. Небо золотисто-голубое, безоблачное, высокое и просторное. Две черточки в бездонной высоте — птицы, или?.. В воздухе присутствовало что-то, чего он не знал и не смог определить по собственном опыту: йодистый запах соли. Пустыня. Даже без миражей.
Скей прервал молчание, сказав:
— Пифером спрашивал у меня, сильно ли ты изуродован.
— Почему он не придет и не посмотрит? — отвечал Джел и удивился сам, как зло прозвучал его голос.
Скей с полминуты молчал, сомневаясь, высказать ли вслух свои соображения, или оставить их при себе. С того момента, как пришел в себя, Джел чувствовал, что Скей его боится. Очевидно, на корабле его теперь считали опасным безумцем. Потом Скей все же возразил:
— Вы с Пиферомом квиты, нечего беситься. В конце концов, это его профессиональный долг: все обо всех знать и обо всем докладывать. Ты тоже был хорош, ни за что искалечил трех человек. Тебе-то ребра не переломали, и ноги-руки целы остались. Синяками одними отделался, и этим вот… Успокойся. Так, как сейчас, для тебя будет даже лучше. У тебя было вызывающе красивое лицо. Человеку нельзя быть таким красивым. Это приводит к беде.
Джел хмыкнул, удивившись такому оригинальному подходу.
— Ты хочешь сказать, что с одним глазом мне будет легче жить?
— Я хочу сказать, что ты дешево отделался, — мрачно ответил Скей. — Однажды могло бы выйти много хуже.
Поверх мази Скей наложил на глазницу размоченную в чае гиффу и стал ловко обматывать голову Джела бинтом.
— Все-таки, ты знал, с кем связываешься, — рассуждал он. — Мог бы вести себя поосторожнее. Пифером настоящий арданец, несмотря на то, что его мать северянка. У него скверный характер и деятельная натура. Он не простит то, что ты чуть не придушил его на виду у всей корабельной команды. Он не сможет простить хотя бы просто потому, что если ты решишь пожаловаться, он попадет под суд. Нельзя силой принуждать к послушанию чужого раба. Теперь я не дам за твою жизнь ломаного медяка. Только чудо способно тебя спасти.
Скей закончил бинтовать и начал складывать свою медицинскую сумку.
— Где мы сейчас находимся? — спросил Джел.
— Недалеко от мыса Волос. До Столицы дней двенадцать пути. По ночам опять будем вставать на якорь — кругом сплошные скалы. Здесь в каждый шторм гибнут корабли. Постарайся выспаться сегодня. Ты помнишь, что у тебя последняя спокойная ночь? Завтра приказано перевести тебя на гребную палубу. Гергиф тебя ждет с нетерпением. Пифером его предупредил.
