— Уильям — игрок, — объявила она. — А сестра Доун — мерзкая сука. Входи, Уильям. С Джой ты уже знаком, а это Джек, ее муж.

— Муж покойной сестры, — хором сказали оба.

— Прошу прощения, — сказала Фелисити. — Все время вылетает из головы.

Гай и Лорна оказались никудышными попутчиками. Они удивили меня, когда в последнюю минуту объявили, что полетят вместе со мной в Род-Айленд. В пятницу Гай дозвонился в нашу монтажную, убедил меня взять трубку, так как речь-де идет о Фелисити и дело срочное. В результате я не только сбилась с мысли, но еще стоило мне встать, как Гарри проскользнул на мое место и завладел кнопками — он весь день искал случая. Мужчин хлебом не корми, только дай чем-нибудь поуправлять. Конечно, никаких особых монтажных ляпов он не совершит, я в этом не сомневалась. Но все равно такое чувство, будто подруга взяла у тебя на время твой автомобиль и потом он уже как-то плохо тебя слушается.

Сев на мое место, Гарри подольстился ко мне: “Какой теплый стул, очень приятно!” Эти слова пришлись мне по душе. Значит, я для него не просто девица, с которой он спит, и не просто сослуживица, а и то и другое вместе. Я для него девушка, с которой он и спит и работает. Обе роли переплетаются, сливаются в одну. Холли с недавних пор как-то стушевалась. А может быть, просто из-за расстояния в тридевять земель и тридевять морей, она сделалась в моих воспоминаниях бесцветной, мертвенно-бледной тенью. Или, может быть, Гарри просто не показывает мне ее посланий. Вот последняя новость, которую я от него услышала пару недель назад. Он сказал, что она задумала искусственное осеменение с помощью донора, то есть использовать чью-то чужую яйцеклетку — сперма Гарри у нее хранится под рукой в замороженном виде (фу, какая мерзость!) — и матку напрокат, и все это надо собрать вместе; но Гарри думает, что ее на это не станет. Она гораздо сильнее сейчас озабочена, объяснил Гарри, тем, чтобы получить большую роль в каком-то научно-фантастическом фильме со спецэффектами; там все будут ходить только в меняющих цвет простынях и больше ни в чем, и Холли надо подобрать себе дублершу на ответственные эпизоды, а именно на вид со спины, так как ее собственную спину постановщики находят чересчур мускулистой.

— Выходит, она похожа на Шварценеггера? — съязвила я.

— Скорее на Деми Мур, — отрезал он, чем сразу поставил меня на место.

Видимо, в Голливуде самый распространенный способ удержать любовника — это подмешать его гены своему ребенку, когда надумаешь родить. Что из этого получится? Кто знает? Эксперимент этот — последнее слово генетической технологии, разработанной в Лос-Анджелесе. Сочинить человека, как сочиняют рассказ. Холли становилась все более призрачной, нереальной, но ведь и кино — это тоже не реальность, а Гарри — киношник. Он только подражает реальности, и получается очень даже неплохо. Если этот энергичный жизнелюб, сплошной тестостерон, в действительности — просто персонаж из рисованного фильма, изображающий знаменитого голливудского режиссера, который разгулялся на воле в Лондоне, значит, меня одурачили. Мне известно, какие успехи сделаны в последнее время в технике мультипликации, однако Гарри все-таки поражает своей неповторимостью. Пусть у него сказочно широкие, квадратные плечи, но один из его верхних резцов белее другого и черты лица на редкость подвижные, зрителям на удивление. Пусть Холли — героиня одного из новых, напичканных спецэффектами голливудских фильмов, но я уяснила одно: чем дольше Гарри не возвращается туда, тем более настоящим и менее виртуальным он становится. Что до меня, то в последнее время моя одержимость киноискусством поколебалась. Предложи мне на выбор — кино или скучный обед в Туикнеме с Гаем и Лорной, я, как ни странно, выбрала бы обед. Вот и теперь я покидаю Гарри и лечу к бабушке. Добро бы она заболела, а то ведь влюбилась и того гляди замуж выскочит.

Гай звонил, только чтобы объявить: они с Лорной вдруг надумали навестить бабушку Фелисити, давно пора. Без меня им будет трудно до нее добраться, поэтому нельзя ли нам лететь вместе? Я начала бормотать, что-де будут трудности с паспортами и билетами. У нас на студии, только если ты важная птица, можно в пятницу вечером вдруг заявить, что в субботу тебе надо лететь на край света. Я-то сама легка на подъем, но есть люди, я знаю, для которых всякое путешествие — подвиг. Что ни говори, пересечь земной шар — не в автобусе проехаться. Лодыжки отекают, и одновременно начинается какой-то психоз: в воздухе летают разные небывалые вирусы, биологические ритмы организма нарушаются, ничего толком ни сообразить, ни запомнить не можешь. Потом-то, со временем, приучаешься смотреть на все сквозь пальцы, ведь не думаешь про то, что плавает в воде, когда идешь в муниципальный бассейн, а там столько всякой заразы.

Но от Гая не так-то просто отвертеться. Он сказал, что можно ведь поручить все это кому-нибудь из транспортных агентов нашей студии, я же сама говорила, что они могут горы свернуть. Мне пришлось согласиться. К тому же у моих братца с сестрицей паспорта были в порядке. Они каждый год проводят отпуск в Испании, в Барселоне — они же мне об этом говорили, как я могла забыть? Хотя это естественно, ведь в отпуск ездят все. Может быть, у Лорны когда-то был в Испании приятель, с которым она переписывалась? Нехорошо забывать. Я позвонила в наше транспортное агентство, и они изловчились и достали два дополнительных билета бизнес-класса по цене эконом-класса. Но лететь всем троим пришлось не в Бостон, а в Нью-Йорк. Одна я, конечно, всегда летаю эконом-классом. Так что все в порядке.

Но не тут-то было. Когда самолет взлетел, Лорна и Гай в порыве альтруизма настояли на том, чтобы договориться со стюардом и перевести сидящую рядом со мной пару миниатюрных японцев-молодоженов на другие места, притом в бизнес-класс. Таким образом мои родственнички пересели ко мне. Этот выдающийся поступок, как поняла я, был продиктован не столько заботой обо мне, сколько незнанием самолетных правил. Голубчики подняли подлокотники кресел, еле втиснули на сиденья свои объемистые телеса, и я оказалась прижатой к окну. Место рядом со мной занимал Гай; по-моему, он испытывал запретное удовольствие от того, что сидит так близко ко мне, да еще и прижимается. Наплевать, подумала я, все-таки родственник. Но при воспоминании о его деде Антоне и о бедной Фелисити, чьи красно-золотистые прерафаэлитские волосы я унаследовала, и о том, что там произошло, по рассказу Люси, меня от него оттолкнуло. Хотя, конечно, все то зло — дело давнее и, как неправедно нажитое богатство, прожито или пущено на ветер следующими поколениями. Бог с ним со всем.

У меня был заказан номер люкс в “Уиндем-отеле” на 68-й улице, так что мы сможем ночь отдохнуть, перед тем как ехать в Род-Айленд. Я позвонила в “Золотую чашу” и сообщила, что прибываю завтра и со мной будут еще внук и внучка Фелисити. Кроме того, я позвонила Джой и оставила сообщение у нее на автоответчике: вдруг Чарли сможет приехать за нами в Нью-Йорк. Не хотелось вот так сразу обрушиться на голову Фелисити всей компанией, не дав ей времени опомниться и встретить новоявленных родичей во всеоружии. Нельзя так вдруг ставить ее перед фактом. Хотя, с другой стороны, это, конечно, не могло быть для нее совершенной неожиданностью. Гай и Лорна, как и я в свое время, проделали долгий путь, чтобы повидаться с престарелой родственницей, — неужели же она их не примет? Примет, конечно. В конце концов, Фелисити скорее склонна благожелательно относиться к людям, чем чуждаться их; и она всегда была учтива. Уверена, встреча пройдет хорошо.

Но полет, как я уже сказала, получился не из приятных. Мне следовало этого ожидать. Перед отправлением я бросила монеты, и выпала гексаграмма номер три “Начальная трудность”. Никаких подвижных линий (яо), все судьбы легли сразу и бесповоротно. “Трудности вначале приводят к высшему успеху. Ваше положение упрочится. Далее — благоприятная картина”. В “И-цзин” описывается как “Чжунь”. Она состоит из символов Воды. Верхний символ означает погружение в опасность, нижний — пробивающееся изнутри движение, пробуждение.