А его аромат… я была пьяна им.

– Но как, Гай? – Наконец, смогла прошептать я. – Как? Ты…

– Не знаю, мне все равно, – выдохнул он мне в шею. – Эмма, я ждал семьдесят тысяч лет. Семьдесят тысяч долгих, гребаных лет ждал тебя.

Слова проникли мне в уши, западая в сердце, как священная заповедь, которую нельзя игнорировать. "Да, – подумала я, – для тебя. Я… создана… для… тебя."

Мой взгляд блуждал по этим сверкающим бирюзовым глазам, поэтому огромному мужчине, накрывшему меня словно одеялом: теплые, покрытые капельками пота, твердокаменные мускулы, его возбужденное естество прижимается к моему влажному входу через одежду.

Мои бедра поднимались к нему навстречу в жарком приглашении. Да, вот так! О, вы видели его размеры? И это он еще спал.

Гай оторвал губы от моей шеи и поцеловал меня с такой жадностью, что наши зубы столкнулись. Божественно! Мужские члены всегда готовы к работе. А его просто рожден, чтобы не давать спать. Всююю. Ночь. Напролет. Хватит искать отговорки.

Спускайся. Спускайся! Посуди сама, ты никогда не была в горах и теперь собираешься бросить вызов Калаупапа? Это самая высокая гора в мире и находится на Гавайах. Однажды я делала доклад о ней.

Гай переместил тяжесть своего тела вбок, и я почувствовала, как его рука поползла вниз по моей груди, подбираясь к животу и стягивая мои штаны.

Ниже, ниже, еще ниже. Отбросил их в сторону, оставив на мне лишь задранную до шеи футболку и трусики.

Он окинул мое тело алчущим, полным похоти взглядом:

– О, пресловутые розовые стринги. Как я мечтал лицезреть их на тебе. – Его глаза встретились с моими. – Но большей мукой было желание увидеть тебя без них.

"Ну хорошо. Предлагаю компромисс, – подал голос разум. – Ты добираешься до вершины, узнаешь какого там, а затем принимаешь окончательное решение".

"Идет", – отозвался порочный голосок.

Я поддалась вперед и перекатила Гая на спину. Вообще-то, он не сопротивлялся, а улыбался.

Оседлав бога, я бросила взгляд на его тяжело поднимавшуюся грудь. Гай выглядел расслабленным и голодным, его глаза сменили цвет на темно-изумрудный с вихрями небесно-голубого цвета в их глубине.

Гай сел прямо и прижался голой грудью к моей, накрыл руками мои ягодицы, подталкивая их, насаживая меня на его мощный член.

– О! О! – Невольно простонала я. Кажется, я быстро соскальзывала туда, откуда нет возврата.

"Эмма, ты еще не готова. Ты не сможешь справиться с таким мужчиной, как он. Мы же договорились! Сначала проверь член, потом решай", – спорил противный голосок.

Сейчас или никогда. Скользнув рукой между нами, я обхватила рукой его ствол через черную шелковую ткань трусов и прижала к моим мокрым трусикам, Гай тут же вздрогнул от удовольствия.

Мои пальцы не смогли полностью сомкнуться вокруг его длины. Он был огромным. И безумно сексуальным, просто мысль о том, чтобы ввести его внутрь себя, посылала меня через край. Так много мужчины.

Такой большой. Такой твердый. Такой… мой. Я двигалась вверх и вниз по члену, сжимая его и надавливая. Больше не имеет значения, что я девственница. Только мое желание. Моя нужда. Я не покину его кровать, пока не заполучу его внутрь себя.

Внезапно Гай ухватился за край моей футболки и начал стягивать ее с меня. Кулон, который я все еще носила на шее, запутался в волосах. Сильный рывок – и цепочка порвалась.

Амулет покатился по полу. Пронзительная боль разлилась по телу, и я повалилась на Гая, корчась от боли и крича.

– Эмма!

Я свернулась калачиком от обжигающего огня, опалившего каждый мускул в теле, невыносимые конвульсии потрясли меня с ног до головы.

В панике в комнату ворвались двое стражей, за ними следовал Ксавьер:

– О, боже! Мы ждали снаружи, хотели поговорить с тобой и услышали крики…

От гневных слов Гая, когда он приказал им выйти, у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.

Я перекатилась на кровати, пряча голову под подушки.

Когда боль растворилась, на ее место пришло чувство унижения. Что же я наделала? Поправка. Почти наделала?

Я слышала, как Ксавьер и двое мужчин вышли из комнаты. Гай пробормотал что-то невразумительное в потолок, затем обратился ко мне:

– Эмма, я… – Пришлось украдкой глянуть на него из-под подушки.

Он сидел на краю кровати, прикрыв лицо руками.

– Зачем? Зачем ты это сделала? – спросил он.

Я перевернулась, сжимая простыни, и села:

– Ну… я… боже, Гай. Я не думала, что все так случится. В одно мгновение я просто хотела, чтобы ты поплатился, но… сама оказалась на твоем месте.

– Ты же знала, что мы не совместимы, Эмма. Я мог тебя убить. О чем ты думала?

Он стыдил меня и вел себя так, как будто вообще здесь не причем?

– Да пошел ты!

Ладно. Не так уж и здорово. Или вежливо. Да черт возьми! Я почти отдала этому мужчине – или божеству – свою девственность в порыве страсти, а он разговаривает со мной, как с ребенком, который разукрасил настоящего Да Винчи фломастером.

– Да, знаю, что ты хотела сделать, но как? – спросил он.

И самодовольно пожал плечами. Я начала плакать и прикрыла лицо подушкой, рухнув на кровать:

– Не знаю. Не знаю.

– Шшш. Вот так. – Гай погладил меня по голове. – Прости меня. Мы все выясним. Все будет хорошо. Только прекрати плакать. Ненавижу, когда ты плачешь.

Я кивнула, но не потрудилась поднять голову.

– Оставайся здесь. Скоро вернусь, – приказал он.

Я слышала, как он выбрался из кровати, надел штаны и потопал к двери.

Потом донесся гул возбужденных голосов, и дверь закрылась.

– Эмма? Оденься. Тебе нужно это слышать.

Гай впустил Ксавье обратно, но прежде бросил на меня извиняющийся взгляд. Неужели новость окажется настолько плохой? Судя по его взгляду, да.

Спустя десять минут извинений за то, что ворвался и помешал нам, и это я скорее всего запомню на всю оставшуюся жизнь, Ксавье рассказал о монахе Бернардино де Саагун, который посвятил свою жизнь записи и документированию истории и фольклора Мезоамерики, и как испанцы захватили основную часть Латинской Америки.

И не поймите меня неправильно, я очень уважала Ксавье, но какое отношение это имело к моему почти акту похоти с Богом, я не понимала.

Пока он не пояснил, что наткнулся на запись о небольшой группе потомков Майя, живущих рядом с границей Белиза, которые наткнулись на шахту черного нефрита.

Считалось, что у нефрита было несколько мистических свойств, одно из которых – нейтрализатор, нет, не запахов, как освежитель. Этот камень блокировал темную энергию, эмоциональную и, как вы и догадались, энергию Богов.

Я поняла, как только последний слог слетел с губ Ксавье. И посмотрела с ужасом, на ожерелье, лежащее на полу, будто оно превратилось в леденец, покрытый вшами.

– Вот как он это провернул, – воскликнул Ксавье. – Он заставил их носить ожерелья, как у Эммы, притупляя энергию, чтобы можно было с ними переспать. И, вероятно, всю беременность женщины не снимали ожерелья.

И затем последовал безумный спор между Гаем и Ксавье, когда в их головах начала складываться картина.

А я продолжала таращиться на, казалось бы, безобидное украшение. Способен ли этот камень на такое?

А потом вспомнила, что в ожерелье, не смогла достаточно сильно ударить Томмазо, в живот. Но позже тем же днем, я кинула Симил через всю комнату, выходит, он и мою силу притупляет.

А затем всплыли в памяти Скабы, покрытые сажей. Ксавье пояснил, что так они себя скрывают, и поэтому Богам трудно их выследить.

– Так, по-твоему, сосуды сделаны из этого камня? – спросил Гай у Ксавье.

– Вполне вероятно. Сосуды поглощают энергию, но когда энергия каким-то способом освобождается…

У меня почти вылезли глаза из орбит.

– Ты только что сказал "сосуд"?

Взгляды Гая и Ксавье замерли на мне.