Когда я закончила расставлять подносы в кухне, Гай скользнул ко мне за спину и обнял за талию.

У меня подогнулись колени, и в пятидесятый раз за день я сопротивлялась желанию сорвать с нас одежду, уложить Гая на пол и… ну, знаете, заставить небеса сотрясаться.

К сожалению, у нас гости, и учитывая насколько Гай громкий, мы вынуждены были вести себя прилично.

– Не могу дождаться, когда вновь окажемся одни, – произнесла я.

– Я уже договорился с Симил, чтобы она понаблюдала за Томмазо, когда твоя семья уедет.

– Куда направимся?

– У меня есть еще одна вилла в Греции.

Греция? Сколько еще у Гая тайных убежищ? Позже нужно будет проанализировать его воспоминания.

А воспоминаний много, и я решила, что на самом деле не хочу копошиться в этом. Я знала его сердце, и этого достаточно.

– Даже мои братья и сестры не побеспокоят нас там, – добавил он. – Не то, чтобы у них было на это время.

Боги – кстати, не кровные родственники, иначе Гай был бы моим пра-пра-дядей, мерзость какая – были заняты поисками трех нефритовых бомб, Пиелей и оставшимися Мааскабами.

Лично у меня, став бессмертной, руки чесались сразиться со Скабами. Но Гай, как всегда, был прав. Мы заслужили немного времени побыть вдвоем, урвать кусочек своего счастья, прежде чем ринемся спасать мир.

Эта работа никуда не денется, отметил как-то Гай.

Прозвенел дверной звонок, и мое сердце затрепетало от радости. Я быстро обернулась к Гаю.

– Они здесь! – И, радостно хлопнув в ладоши, я побежала через гостиную к двери.

Как только я распахнула большую витражную дверь, до меня донеслось, произнесенное в унисон Гаем и Томмазо:

– Нет!

Поздно.

Передо мной стояла пожилая женщина с горящими красными глазами, окруженная океаном Скабов.

Выше талии она была нагая, а густые, черные дреды прикрывали грудь. И запах стоял отвратительный.

Я смотрела ей в глаза, поднимая руки, готовая разорвать ее на две половинки, но что-то до жути знакомое было в этой женщине.

– Пресвятая дева Гваделупа, бабушка? Это ты?