Женщина не видела войны и знала о ней только по рассказам старшего поколения. И те смогли в полной мере передать своё негативное отношение молодым. Однако Щуке не удалось увидеть хоть каких-то объективных причин для ненависти — по крайней мере, по её словам, победители вели себя вполне нормально, не оскорбляя и не унижая пленных. Возможно, именно поэтому до некоторых пор уриасары просто радовались жизни, не думая о будущем и откладывая возможную месть на потом.

Эльфы не запрещали уриасарам общаться с нами, но предупредили, что они не смогут передать нам вещи, провести через телепортацию — вообще применить что-либо из оборудования для помощи, против «наследников» или для защиты от них. То есть молодёжь оказалась способна отогнать или убить нападающих пираний, но не бандитов. Впрочем, сбежать (например, телепортироваться) уриасары могли в любой момент, если только до того не напали сами или не взяли чужого.

— А этого ни разу не бывало, — добавила Щука. — Разговоры не считаются.

Уриасары имели право помогать или поделиться сделанным либо добытым самостоятельно — но только в тех случаях, когда не использовали для помощи или добычи специального оборудования. Знания же молодёжи передавать не запрещали… впрочем, она всё равно не могла это сделать — поскольку сама мало что знала.

Многое прояснилось. Выходит, уриасары не испытывали недостатка в пище — но именно для себя. А делились добытым самостоятельно. Если учесть, что для прокорма одного человека тогда требовалось немало усилий… Полноценно питающиеся люди, да ещё с излишками (которыми являлось всё добытое без техники), по сравнению с остальными выглядели сильными и умелыми. Хорошее питание, защита от болезней (кроме одной), ран, хищников, кровососов, ядов, прочих неантропогенных опасностей и способ быстро уйти от троллей — вот основа могущества уриасар. Увы, они дети не природы, а высокотехнологичной цивилизации. А останься вдруг без поддержки — оказались бы в худшем положении, чем мы.

При эпидемии во время сплава уриасарам пришлось потрудиться. И мои обвинения об их поведении в этот период оказались несправедливы. Молодым людям было очень тяжело — и единственное, что удержало от ухода, это эмоциональная привязанность к некоторым людям из каравана. Детям помочь уриасары действительно были не в силах — поскольку в своё время не захотели учиться. Но они не бросили нас — а это многого стоит. Особенно учитывая, что если для нас борьба была необходима для выживания, то уриасарам ничего не угрожало. Но они трудились наравне с остальными, приложили много сил для спасения людей. Пусть даже потом сбежали — это от страха и усталости. Избалованная глуповатая необразованная смертельно больная молодёжь, но не враги. И не подлецы. Даже попытка послать нас на войну — не такое уж зло. Ведь они не принуждали, не угрожали расправой и не обещали золотых гор — просто хотели отомстить. Многого не учли, действовали глупо — но труды во время сплава со временем подзабылись, а для своего существования и даже комфортной жизни уриасарам не приходилось прикладывать усилий. Привычка к тому, что их обеспечивают, привела к тому, что многое стало казаться лёгким и не заслуживающим внимания. Отсюда глобальное непонимание наших трудностей и реальных обстоятельств.

Однако неспособность последнего поколения помочь основывалось не только на запретах, избалованности или нежелании учиться. У всех них существовали серьёзные нарушения, в том числе сказывающиеся на психике. Если в совсем молодом возрасте (когда они сплавлялись с нами) симптомы проявлялись относительно слабо и, в основном, рассеянным вниманием, плохой памятью и головной болью при редких попытках заняться чем-то серьёзным, то с каждым годом заболевание усугублялось и переносилось тяжелей. Резкие перепады настроения, обмороки, припадки навроде эпилептических, кратковременные параличи, дрожь, зацикливание на чём-то одном, частичная амнезия, мигрирующая по всему телу боль, галлюцинации и бред — неизвестная болезнь прогрессировала, в конечном итоге приводя к смерти. К тому же, не лечилась — по крайней мере, облегчение было недолгим и периоды ремиссии постепенно сокращались. Из пятерых (а, на самом деле, из одиннадцати разделившихся на три группы) к настоящему моменту в живых осталось только двое (теперь — уже один). Понимая, что они будут следующими… что уже одной ногой в могиле, уриасары запаниковали. Ненависть, до того сидевшая в подсознании, вылезла наружу — и они пошли мстить. В том числе и затем, чтобы хоть таким образом оставить что-то после себя.

Незваный гость находился на грани — процедуры требовались каждые несколько часов, а без них состояние очень быстро ухудшится. Если не получится вернуться в больницу и получить помощь — мужчина быстро, но мучительно погибнет.

Теперь и паника стала понятна: ведь уриасар не просто лишили свободы передвижения, а фактически убили. Посоветовавшись, мы предложили мужчине попробовать воспользоваться «гробом» — какой-никакой, а шанс. И уриасар быстро согласился, ведь действие препаратов уже подошло к концу и с каждой минутой больному становилось всё хуже.

Летунья прибыла быстро, и не затягивая, чужак с Вадимом (в качестве сопровождающего) отправились в Колыбель. Но увы, время работало против нас — до селения йети долетело уже бессознательное тело. Гроб работал недолго и не помог — из него достали труп. Посовещавшись с нами, Вадим забрал его обратно, чтобы доставить в Орден и там провести вскрытие.

Ещё до этого остальные члены правительства потихоньку направились по домам: волгорцы и Илья на лодке, а мы с Щукой по кронам. И примерно на полпути увидели его.

Мужчина. Человек в одежде, но её покрой очень сильно отличается от тех, что были у уриасар или русалок. Нечто среднее между спортивным и походным костюмом, судя по всему, удобный, не стесняющий движений. Незакрытое москитной сеткой лицо странного древолазающего человека непривычно безбородое (или чисто выбритое?), глаза чёрные, а ушей не видно под аккуратно заплетёнными волосами. По большинству признаков (росту, сложению, чертам лица) мужчина всё-таки больше похож на человека, чем на эльфа. И куда моложе уриасар — по возрасту скорее напоминая наших людей. Он явно уверенно чувствовал себя на дереве и стоял на нашем пути так, чтобы оказаться замеченным.

— Приветствую, — улыбнулся пришелец, поняв, что добился своей цели. — Вы должны знать: в вашу жизнь и жизнь ваших потомков никто не вправе вмешиваться. А особенно — указывать, что вам делать, или командовать. Керели не будут награждать или карать, что бы вы ни решили и как бы ни поступили.

— Даже если начнём войну? — прищурилась Щука.

— В любом случае, — кивнул мужчина. — В том числе, и я не стану вмешиваться, а также постараюсь проследить за оставшимися. По крайней мере, на той территории, которую могу охватить.

Я невольно засмотрелась на чужака. Что-то в его облике или в движениях казалось странным, непривычным или даже неестественным, но никак не удавалось понять, что именно.

— Ты — из тех керелей? — махнула рукой вверх. — Ну, из тех, которые нас высадили?

— Нет. Но я из тех, кто выжил до конца.

Он сменил позу и ощущение неправильности усилилось.

— Может, тогда объяснишь, что вообще происходит?

— Те, кто назвались уриасарами, спешат действовать не подумав. Если на вас их слова повлияли слабо, то не факт, что потом они не нашли бы каких-то аргументов и не смогли бы убедить кого-то другого. Я не должен был этого допустить, — мужчина немного помолчал и добавил: — Не вините себя в их смерти — их убил я. Если хотите, могу подтвердить свои слова под детектором… но вот достопочтенной Щуки рядом не надо.

Опомнившись, я поспешно сообщила остальному правительству о новом чужаке. Выяснилось, что коллега связалась с ними сразу же и сейчас здесь «виртуально» присутствовало уже всё правительство. Мы обменялись краткими репликами, после чего я достала детектор и осторожно передала мужчине. Он без колебаний повторил свои прежние слова.