После этого мы обговорили ещё некоторые важные вопросы (по поручению межплеменного правительства), сошлись во мнении, что форсировать развитие отношений нельзя… как, впрочем, и рассчитывать на жизнь за счёт начальных вещей. Особенно уникальных, а не колец-анализаторов.

Посмотрев на местных йети и их селение, я снова погрузилась в пучину сомнений. Нам будет нелегко сработаться. Да и о союзе, как таковом, речи пока нет — зато радует заключённый договор о ненападении и взаимопомощи при расследовании преступлений.

А потом я вернулась в Орден. За это время свободные ещё не успели надоесть Летунье, и она сообщила, что останется и продолжит работать экстренным курьером. Если же решит уйти — предупредит за несколько суток. Данный факт позволил мне почувствовать себя свободней, больше сил бросить на эксперименты и исследования.

— Хорошо, что ты прямо заговорила с лидерами йети о возможном развитии отношений, — заметила Щука вечером после моего возвращения, когда мы забрались в расположенные рядом гнёзда. — Это пошло как плюс не только тебе, но и всем свободным — ведь ты говорила не как личность, а как представитель союза.

— Мы пытаемся выжить, — тихо ответила я и грустно усмехнулась. — Мы. Знаешь, я ведь не сразу стала считать себя одной из них, — кивнула вниз, туда, где устраивались на ночлег люди. — Долго не могла привыкнуть, мысленно разделяла себя и свободных. Но теперь я тоже свободная. И их проблемы — мои проблемы.

— Только так и можно чего-то добиться, — согласилась Щука.

— Ты с нами или с йети? — прямо спросила я, встретившись взглядом с подругой.

— Я между, — спокойно ответила она. — Не полностью с вами, но и не однозначно с йети.

— А если вдруг возникнет конфликт, чью сторону примешь?

— Всё зависит от обстоятельств и от того, из-за чего начнётся противостояние, — честно сказала Щука. — Но любое противостояние в нынешней ситуации — зло. Для обеих сторон. Поэтому я надеюсь, что вражды не будет.

Восстановлено по записям правительства

Заключённый между свободными и йети пакт о ненападении и взаимном соблюдении гостями законодательства чужой страны при пребывании на её территории позволил йети более комфортно путешествовать к соседям. Людям тоже не запрещалось посещать йети, но из-за постоянной необходимости прививок и короткого срока их годности никто не осмелился пуститься в такое путешествие.

В Волгограде затеяли грандиозную стройку и массовую посадку серебристых леших. По планам, новый участок города должен был стать «детским»: укрытие-больница с индивидуальными палатами для матерей с младенцами, отдельными помещениями для процедур (чтобы не мешать детей с взрослыми), детская площадка, отдельный водопровод, ограничение на посещение детского района посторонними — всё для того, чтобы дать молодому поколению шанс выжить. Это оказался воистину грандиозный труд, в который волгорцы, кошки и многие другие вложили много сил и времени. Но он был необходим.

Одновременно развивался и остальной город. Учитывая, что эпидемий стало гораздо меньше, теперь больных удавалось рассортировать и разместить с достаточным комфортом. В Волгограде возвели несколько дополнительных открытых сортиров и душ — данное нововведение осуждалось немалым количеством народа, но союз остался непреклонен. Ведь если вдруг человеку станет плохо в скрытом от посторонних глаз туалете, то ему не всегда успеют оказать помощь. А сопровождающих на каждого больного не напасешься. Поэтому гигиенические постройки располагали чуть сбоку, но так, чтобы их посетители были на виду.

Кроме того, союз постановил, что сокрытие симптомов, неизвестных ранее изменений (пусть даже не болезненных), попытка выдать себя за более здорового или бодрого, чем на самом деле, являются хотя ещё не преступлением, но уже серьёзным проступком. Как и очевидная переоценка сил. Ведь и из-за того, и из-за другого может пострадать не только тот, кто пытается быть героем, но и окружающие его люди. Либо заразившись, либо не рассчитав силы и не успев сделать что-то необходимое. Поэтому любого нарушителя могли изгнать из города. На день, неделю или даже на месяц — решение принимали волгорцы. Причём независимо от того, как чувствует себя нарушивший правила человек и насколько он болен. И, несмотря на многочисленные возмущения, свободным пришлось принять данные условия. По крайней мере, исполнять их на территории Волгограда.

Новые правила, законы, обычаи — порядки свободных всё больше разнились с принятыми на Земле. И отнюдь не все из них оказалось легко принять.

— У меня крен как раз в сторону высокотехнологичных приборов!

— Вот не надо, — насмешливо возразил мне Маркус. — Если смотреть правде в глаза, то ты заказала не что иное, как магический нож (способный резать даже камень), кристалл связи или нечто типа магического шара (вовсе он не выглядит как компьютер) и личную, индивидуальную способность летать… да ещё и с уменьшением массы.

Я возмущённо засопела.

— Но ведь я понимала, что прошу не сказочные фантазии!

— Это ничего не меняет, — твёрдо отрезал физик. — Сама говорила, что другие йети тоже не заблуждаются по данному поводу. Так что они заказывали не сказку, а некое её технологическое воплощение в жизнь. Как и ты.

— Тогда вообще все такие. И люди изменённые — тоже, — подумав, заметила я.

— Считаю, разница в том, что они заказывали больше таких вещей, реализацию которых с помощью технологий хоть примерно представляют. А йети ничем свою буйную фантазию не сдерживали, вот поэтому… — Игорь замолчал и поражённо уставился на вернувшегося из леса Севу.

Мы тоже удивлённо взирали на запыхавшегося инженера и его груз: зелёный куст с корнями и комом земли.

— Ёлочка, — поставив добычу вертикально, заявил Сева, посмотрел на наш ступор и добавил, словно оправдываясь: — Ну, настоящих-то ёлок здесь нет, так хоть это. Посадим, если и не приживется, то дня три наверняка простоит — как раз новый год отпразднуем.

Принесённый инженером куст хотя и не слишком напоминал привычную ёлку, зато выглядел достаточно празднично даже без украшений. Длинные сочные тёмно-зелёные мягкие иголки и многочисленные небольшие ягоды от зелёных до зрелых, голубовато-белого цвета, рыхло усыпали ветви. Хвойный куст одновременно с плодоношением продолжал цвести — но цветы были очень невзрачные, мелкие и почти незаметные. А главное — запах. Новогодняя «ёлка» сильно и приятно пахла пихтой… ну почти пихтой.

— Нам нужен праздник. Пока есть возможность. Хоть какой-то, — тихо сказал инженер. — Нельзя, невозможно всё время ждать неприятностей, работать, да и вообще жить в таком напряжении.

С этим никто не стал спорить. Мы шутили, поддразнивали друг друга, улыбались… и за маской обычной жизни пытались спрятаться от горечи потерь и поражений. А их было много. Так, из более чем двух сотен человеческих детей выжил только один (Цезарь). Из двухсот сорока шести взрослых свободных (столько нас было после окончания путешествия) погибло или пропало без вести более семидесяти. И, даже научившись кое-как справляться с эпидемиями, мы продолжаем балансировать на грани — ведь дети как гибли, так и гибнут. А если люди, пусть даже потенциально бессмертные, не могут оставить потомство — они обречены. Со времени, как нас «посеяли» на этой планете, прошло уже четыре с лишним года (более одиннадцати земных)… а свободных становится всё меньше.

С другой стороны, сейчас шансов у нас даже больше, чем вначале. Практически защитив от гибели старшее поколение, мы значительно увеличили время на поиск путей спасения детей. Думаю, что погибнут ещё даже не десятки, а сотни малышей, но теперь есть хоть какая-то надежда. К тому же, в настоящее время у свободных почти нет преступности — что очень радует. Да, может, отношения не самые лучшие, но подлости почти нет. Наш союз уже стал реальной силой. Волгорцы, сатанисты и посвящённые — по отдельности усилия каждого из племён практически сводились бы на нет, зато вместе мы можем многое. И, если смотреть оптимистично, нам есть чему радоваться.