Она открыла верхний ящик столика. Его заполняла косметика Меган, и Джейд стала краситься, как будто надеялась впитать в себя личность другой женщины через принадлежащие той предметы. Когда она закончила с макияжем, то вновь осмотрела себя в зеркале. Так стало лучше. Она больше походит теперь на Меган. Но что это дает, если она не может думать и действовать, как та?

У нее попросту нет шансов. Она должна сказать вечером всю правду Дункану. Представляя возможные последствия такого шага, она машинально открыла другой ящик, где Меган хранила свои украшения. Ослепленная блеском и количеством драгоценностей, она достала обитую бархатом коробку и положила ее на колени. Собираясь закрыть ящик, она скользнула по нему взглядом и увидела, что коробка прикрывала несколько обтянутых кожей книжек. Наклонившись, чтобы лучше их рассмотреть, она увидела, что каждая из них была пронумерована — начиная с 1919 года и заканчивая 1929-м. Это были дневники Меган. В самую десятку! Джейд охватило ликование, и она открыла первый томик.

Дулси сидела в темноте, наблюдая за светом в окнах спальни своих хозяев. Она так была уверена, что сеньор Дункан поймет, что это оборотень, а не его жена! Но мужчины такие дураки! Они видят только то, что хотят увидеть. Теперь лишь она, Дулси Катерина Марино-и-Ортес, может их всех защитить. Благодаря Спасителю и Непорочной Деве Марии она чувствовала себя полностью к этому готовой.

Ее семья уже давно имела дело с нечистой силой — с семнадцатого века. Ее прапрапрапрадедушка дон Жозе Патрисио Марине был превращен одной ведьмой по имени Марселина в женщину. Но он победил, обратив ее заклятие против нее самой. Марселина сгинула, а ее предок прожил долгую жизнь, передав долголетие по наследству многочисленным детям.

А в 1909 году ее кузины, жившие в деревне Эль-Лана к югу от Таоса, были заражены чумой злым духом. Дулси как сейчас помнила, что ни полиция, ни деревенский священник не смогли ничего против злого духа поделать, пока на помощь не пришла ее мама. Именно она, самая известная ведунья на севере Нью-Мексико, в конце концов изгнала из кузин дьявола.

Теперь пришла ее очередь. Сидя в комнате, она начала строить планы. Когда она приведет их в исполнение, оборотень пожалеет о том дне, когда решил поселиться на ранчо Сиело!

Санта-Фе. 19 мая 1989 года

Меган Карлисл чувствовала себя ужасно. Шея затекла, во рту ощущалась страшная сухость, под веками пульсировала боль. Прижав ладонь ко лбу, она медленно села. Солнце просвечивало сквозь занавески гостиной, а в каком-то странном ящике мелькали картинки. Она заснула на диванчике примерно в одиннадцать вечера, завороженная этим калейдоскопом. Вроде бы эта штуковина работала всю ночь.

Потянувшись, она встала, почувствовав непривычное неудобство пижамной куртки. Она взяла в руки бутылку шампанского, стоявшую на столике и, увидев, что в ней есть еще немного жидкости, поднесла к губам.

Покалывающая влага освежила пересохшее горло. Только представить себе: можно заказать в номер любой сорт шампанского просто по телефону! Смех застрял в ее горле, перейдя в кашель, который завершился судорожными вздохами.

Что там говорил Дункан насчет осторожности в желаниях? «Будь осторожна, ведь твои желания могут и сбыться!» Два дня и шестьдесят лет назад — ее охватил новый приступ истерического смеха — она страстно желала изменений в жизни и рвалась к свободе. Дункан был прав, чтоб его разорвало. Она получила, чего хотела. И это приводило ее в ужас.

Несколько дней назад она думала о себе как о по-настоящему искушенной, много путешествовавшей по миру женщине. Только в Европе они были с Дунканом трижды. Последний раз — в сказочной Франции, что дало ей возможность посетить в Париже лучших модельеров и кутюрье. А затем они проехали по маршруту Рим — Венеция — Ницца — Монте-Карло. Но она ни разу не ездила никуда в одиночестве. Всегда в сопровождении мужа, который брал на себя все заботы. Она даже не бывала одна в ресторане.

А сейчас она совершила путешествие — уникальный вояж за пределами понимания и любых ожиданий и проделала это самостоятельно.

Она не имела представления, как и почему это случилось, и в данный момент ее заботило совершенно другое. Все, что она знала, — это то, что две ночи назад она была з этом же самом номере, одеваясь и готовясь к очередному вечеру с Малкольмом и Хилари. Она взяла из ванной комнаты платье от Мулинекса, надела его… И следующее, что она почувствовала, — это падение на пол.

Когда прекратились желудочные спазмы, она по-настоящему испугалась и стала звать на помощь мужа.

— Дункан, черт тебя побери, куда ты подевался? — закричала она, поднимаясь на ноги. Она позвала его несколько раз, пробежав пустую гостиную, выглянула в коридор, ожидая увидеть Дункана, возвращающегося в номер. Обстановка показалась ей необычной: что-то связанное со светильниками, окраской стен…

Пока она пыталась определить, что, собственно, изменилось, из их номера раздался мужской голос. Как это Дункан ухитрился пройти мимо нее незамеченным? Она вернулась в гостиную, намереваясь закатить ему сцену. В номере был не Дункан. Голос вообще не принадлежал настоящему, живому человеку. Он исходил из того же странного ящика, который она немедленно окрестила «магическим». Оттуда прямо на нее смотрел кудрявый, с ямочками на щеках мужчина, который говорил о какой-то вещи, называемой СПИДом.

— Что такое? Что все это значит? — спросила она, смело подходя к ящику.

Мужской голос отражался от стен гостиной, которая выглядела еще более удивительно, чем коридор отеля. Что, собственно говоря, происходит? Каким образом в эту комнату попали этот «магический ящик» и другие странные вещи? И откуда, ради Христа, они появились?

Как бы то ни было, ящик стал первой неожиданностью в длинной череде сюрпризов. Спустившись вниз, в «Ла-Пласуэллу», думая, что они с Дунканом, возможно, не поняли друг друга насчет места встречи, Меган с удивлением осознала, что эта «Ла-Фонда» совсем не та, к которой она привыкла. Вестибюль изменился еще больше, чем ее номер. Она твердым шагом подошла к портье, стоящему за стойкой, на месте которой раньше находилась эстрада, где музыканты играли четыре раза в неделю.

— Что случилось? Где все?

— Вы ищете кого-нибудь из постояльцев? — почтительно осведомился служащий.

— Да, Дункана Карлисла.

Портье посмотрел на нее как на сумасшедшую.

— Вы можете увидеть его картины в Музее изящных искусств завтра утром. Он открывается в 10.00.

Конечно, она ему не поверила. Дункан никогда не выставлялся в этом новом музее. Он говорил, что разрешать художникам самим управлять музеем, в котором они же выставляются, — то же, что разрешить безумцу руководить сумасшедшим домом.

Дункан. Господи Боже! Вздохнув, Меган уселась на диван и глотнула шампанского. Она так и не могла свыкнуться с мыслью, что больше никогда его не увидит. Она даже не может пожелать, чтобы…

О проклятие! Лучше она вообще не будет больше ничего желать! Дункан не сможет прийти к ней на помощь. Впервые в своей жизни она должна полагаться только на себя.

Представив свое будущее, Меган почувствовала, как по телу поползли мурашки. Она была до смерти напугана, но одновременно испытывала чувство возбуждения. Прямо за окнами открывается целый новый мир. Она не должна больше прятаться в номере, общаясь с реальностью только через службу вызова, делая вид, что ничего не случилось. Случилось: и чем раньше она начнет с этим разбираться, тем лучше.

Но как?

Меган сидела, покусывая нижнюю губу, пока зародившийся в ее голове план не стал приобретать некоторые очертания. Она вскочила и оглядела гостиную в поисках сумочки, которую обнаружила в первый же вечер. Сумочка принадлежала женщине по имени Джейд Ховард и лежала рядом со смешной пишущей машинкой, печатающей без бумаги. Меган взяла сумочку и вывалила ее содержимое на кофейный столик. В сумочке оказались толстый бумажник, маленькая книжка в кожаной обложке, бумажная книжечка, связка ключей, несколько бледно-розовых клочков мягкой бумаги непонятного назначения, с полдюжины ручек, подобных которым Меган не встречала, тюбик губной помады и косметичка. Она потрогала пальцами бумагу, восхищаясь ее расцветкой и качеством, а затем открыла косметичку.