К тому моменту, когда она закончила читать, ее приподнятое настроение испарилось. Этот Дэвид Макс был не тем человеком, которого она знала. Этому Дэвиду Максу было всего тридцать девять лет, к он имел грудного ребенка. В его памяти не было никаких встреч с писательницей по имени Джейд Ховард, и вряд ли он подозревал, что его сын, когда вырастет, станет известным литературным агентом.

Дункан катался уже около часа, вспоминая ленч с Меган. Ему нравилось находиться вместе с ней, разговаривать, слушать, смотреть на нее. Если бы во время ленча в столовую вошел какой-нибудь незнакомец, он наверняка подумал бы о них как о счастливой паре. Нужно признать, что Меган очень старалась. Должен ли он поверить ее словам о желании начать все сначала?

Она казалась искренней.

После десяти лет совместной жизни он был уверен, что различает каждый нюанс ее голоса. Обычно он сразу понимал, когда она врет. На этот раз он мог бы поклясться, что она говорила правду. Она действительно хочет сделать вторую попытку начать совместную семейную жизнь. Честно говоря, он тоже хотел этого, если Меган намерена оставаться такой же, как в последнее время.

Он натянул уздечку и остановил коня.

— Ну, и что ты скажешь по этому поводу, Эскалибур? — обратился он к своему арабскому жеребцу. — Должен ли я дать Меган еще один шанс?

— Почему бы и нет? — ответил он за Эскалибура. Что он теряет? Дункан повернул коня в сторону ранчо и пустился в галоп. Полчаса спустя он въехал в конюшню, спрыгнул с жеребца, расседлал его и, испытывая чувство вины за то, что не вытер выступивший на боках коня пот, все-таки ввел Эскалибура в стойло, а сам поспешил в дом.

На кухне он Меган не обнаружил, хотя отметил, что она убрала со стола и вымыла посуду. Он думал найти ее в спальне, но ее не оказалось и там. Проходя обратно по коридору, он услышал какое-то движение в своем кабинете.

Меган сидела за конторкой, рассматривая его бумаги. Акции, оплаченные чеки, страховые полисы и его личная корреспонденция были разложены вокруг нее. Чувство надежды, певшее в нем весь обратный путь до дома, исчезло. На его место пришла ярость.

— Какого черта ты здесь делаешь? — закричал он, сдергивая ее со стула.

Бумаги выпали из ее рук, когда он развернул ее лицом к себе.

— Я только…

— Что «ты только»? Пытаешься определить, сколько получишь при разводе?

Джейд вырывалась, но он держал ее крепко. Она была так обезоруживающе мила пару часов назад! Но теперь ясно, что это была простая уловка. Свинья! Она снова обманула его доверие!

Глядя на нее сверху вниз, он испытывал чувство всепоглощающего гнева. Джейд хотела отвернуться, спрятаться от огня, бушевавшего в его глазах, но его бешенство сковало ее. Она не отваживалась сказать ему, почему она рылась в его бумагах, а ее молчание только усиливало его ярость.

Он крепко сжимал ее, и она чувствовала, как у нее перехватывает дыхание и бешено колотится пульс. От Дункана исходил жар, тот самый жар, который так расслабляюще действовал на нее минувшей ночью. Но сейчас он не приносил успокоения. Она боялась этого огня и боялась того, что он будит в ней самой.

Дункан был восхитителен в гневе, просто неотразим. Она понимала, что должна сопротивляться, стараться вырваться из его объятий. Но тело не повиновалось разуму. Она продолжала смотреть в его глаза, видя в них боль и еще что-то… Желание. Ее живот напрягся, когда она осознала, что он ее хочет.

Ее руки как бы непроизвольно поднялись. Пальцы погрузились в его спутанные волосы, когда она притянула его голову к своему лицу. В нее вселилось какое-то неистовство. Она услышала его стон, предвестник первобытной страсти, от которого ее кровь забурлила. Затем их губы встретились.

Дункан крепко прижал ее тело к своему и впился в ее губы с такой силой, что на них, вероятно, останутся синяки. Она уже использовала раньше секс в качестве оружия. И делает это сейчас. Что ж, это на нее так похоже. Дункан хотел наказать ее, оскорбить так, как она оскорбила его. Вместо этого он почувствовал, как растворяется в этом прекрасном теле. Ее губы поддались под его поцелуем, и его язык проник внутрь, в то время как руки нетерпеливо, жадно и грубо ласкали ее тело.

Она была такой горячей! Он хотел утонуть в ней, хотел впиться зубами в каждый дюйм ее плоти — в рубиновые соски ее грудей, в глубокую впадину пупка, в опасную черноту мягкого куста, прячущего медовую глубину ее лона.

Их языки встретились, и ее ласкающие движения так разожгли его вожделение, что оно почти перевесило ярость. Он почувствовал через одежду, как твердеют ее соски, и воспоминание о том, как он любил прикасаться к ним губами, отозвалось в нем болью.

Она встречала его страсть с нарастающим пылом — умоляющим, требующим, неистовым. Меган. О Боже! Меган.

Внезапно, даже не подозревая, что он это сделает, он сильно оттолкнул ее прочь. Он хочет ее, проклятие, он хочет ее с такой силой, что даже кости пробирает озноб. Но лучше пусть он сгорит в аду, нежели хоть еще раз займется с ней любовью. Час удовольствия не стоит разбитой жизни.

Джейд была настолько во власти желания, что сначала даже не поняла, что он ее оттолкнул. Она сцепила руки и сжала колени, пытаясь удержаться на ногах, затем открыла глаза и взглянула на этого мужчину, которого она желала больше, чем кого-нибудь в жизни. Ее мечтой было отдаться ему, сдаться его телу и своей душе.

На его лице теперь открыто читалось отчуждение. Она уже видела раньше такое выражение у мужчины. В тот день, когда Пол разорвал их помолвку. Господи, увидеть это вновь! Ей хотелось зарыдать, выплакать и выкричать свое горе. Она хотела прыгнуть на Дункана, вцепиться ногтями ему в лицо и рвать его, пока кровь не зальет рану, нанесенную ее душе.

Но она не даст ему насладиться ее унижением. Джейд гордо выпрямила спину и, не оглядываясь, вышла из кабинета. Ее обуревало желание выбежать из дома и бежать вперед, по неизведанной дороге, уйти навсегда из жизни Дункана Карлисла. Но этой возможности у нее не было.

Ни один мужчина никогда ее так не возбуждал. Мысль о том, что он ее отверг, делала ее больной. Ну, и где сейчас ее гордость, ее независимость? Растоптаны его башмаком. Хотя она никогда не была склонна к пьянству, сейчас ей хотелось напиться до бесчувствия. Но у нее не было и этой возможности.

Для того чтобы продолжить исследования, ей пришлось собрать в кулак всю волю и мужество. Она прошла в спальню и с рожденной отчаянием расчетливостью стала подводить итоги своих изысканий.

Итак, Дункан Карлисл. Преуспевающий, богатый, признанный художник, который войдет в историю своей эпохи как лучший мастер. К тому же красив, и, несмотря на холодность, с которой он к ней относится, теперь она знает, что он может быть пылким любовником, если захочет. Но пусть он лучше сгорит в аду, если надеется прикоснуться к ней хоть еще раз.

Единственной вещью, которую она точно знала про Меган, было ее увлечение одеждой. Этого было недостаточно, с какой стороны ни посмотри. Джейд присела у туалетного столика и взглянула в зеркало, проверяя свои выводы, сделанные из фотографий в кабинете.

Она ясно видела различия между ними. Почему же их не замечает Дункан? И что произошло с Меган? Переместилась ли она во времени тоже? Не является ли ключом ко всему Аврора Борилис? Или все-таки платье? Или это вообще была комбинация каких-то других неведомых обстоятельств, которая никогда не повторится?

Она ничего не знала о теории путешествий во времени, кроме того, что эта тема была популярна у писателей-фантастов. Хотя, возможно, на эту тему написаны какие-то серьезные научные книги. Возможно, в библиотеке Санта-Фе… Нет, эта идея не подходит. Если она правильно помнит, Эйнштейн не так давно открыл свою теорию вероятности. Местная библиотека вряд ли сможет ей помочь.

Опустив плечи, она горько вздохнула. Она заперта здесь, заперта в жизни другой женщины, даже спит с ее мужем. И она должна это четко осознать. К тому же какая-то часть ее самой стремится остаться в этом времени.