— Опросите техников и лётчиков, если есть. Они вам все аэродромы назовут, где наша брошенная техника лежит. В тех же Колках я видел десяток наших битых самолётов. По-моему, даже У-2 в куче был и довольно целый. Если вы думаете, товарищ майор, что я вам на бедность буду «Север» доставать, то вы глубоко ошибаетесь. Связи с командованием не имею, и честно говоря и не хочу иметь. Она мне не нужна. У меня есть приказ и я его выполняю. Базы для партизанских отрядов создаю. А организация партизанского движения — это не мой профиль. Я диверсант, а не руководитель. Убил сто немцев — для меня ты герой. Сказал сто речей — для меня ты просто балабол. С таким людьми, стараюсь дел вообще не иметь и сам им не уподобляюсь. Если человек не хочет воевать, значит ему не за что воевать. И вы его словами не заставите. В лучшем случае будет отбывать номер, чтобы не расстреляли. А взывать к его сознанию, и совести — это простая трата времени. Проще направить на него винтовку и отправить труса с гранатами под танк. Не взорвёт, так хоть танкистов попугает. Сейчас вопрос стоит о существовании нашего государства и русских людей. Не сдюжим против немцев — все в землю ляжем. И говорильня здесь не поможет. Бери винтовку и иди стреляй. Убил десять фашистов — молодец. Убил сотню — герой! И никак иначе.

Вернулся Белов.

— Нашли два целых стекла, товарищ Ветров, с резиной, но без рамы. Сняли с грузовика там, где оружие собирали по лесу.

— Благодарю, Максим Игоревич. Мы через десять дней свою деятельность здесь сворачиваем. Будем перебираться в другое место. Останется наш представитель для работы с агентурой и всё. Вас я постараюсь с ней свести, Иван Петрович, если получится.

— Спасибо, товарищ Ветров. Мы не забудем, кто вытащил нас из плена, вооружил и дал возможность снова бить врага, — сказал Потанин.

Они вышли из землянки. На полянке лежали пять пулемётов и пятнадцать магазинов к ним. Три ящика снарядов для двадцатимиллиметровой пушки. Рядом стояла Света.

Товарищ майор, — доложила она, — помощь вашим раненым оказана. Заживление идёт вполне успешно. Тяжелых нет. Один через десять дней, остальные через неделю будут способны встать в строй.

— Спасибо Светлана, — сказал майор, чуть поклонившись. — От меня и всех красноармейцев. От ваших ручек люди прямо оживают.

Девушка зарделась. Похвала ей была приятна.

— Магазины какие-то странные, — указал Потанин на пристёгнутые к пулемётам барабаны.

— Это авиационные двух барабанные магазины на семьдесят пять патронов. Патроны подаются по очереди слева и справа. Легко снимаются и вставляются, — сержант показал, как. — Для набивки снимается крышка, — поднял он магазин с земли и снял крышку. — Патроны забивали немцы, есть трассеры. Капсюль окрашен в красный цвет. Пулемёты по конструкции такие же как мы сняли с мессершмиттов. Прицельное приспособление авиационное. Сам с таким не стрелял, надо дать бойцам попробовать. Мушка здесь сложной конструкции, видно чисто авиационная разработка. Забыл спросить про Климова, он как у вас? — положил пулемёт на траву сержант.

— Пока в госпитале в команде выздоравливающих. Особо ничего сказать не могу. Нашёлся красноармеец, который его знает, видел в укрепрайоне. Санитар говорит, что что-то его гложет, ходит задумчивый. Больше ничего за ним не замечено.

— Он был с нами сутки, но кое-что видел из наших секретов. К немцам попасть не должен. Дайте ему гранату, пусть носит, даже в лагере. С него взята подписка о неразглашении.

— Я понял, — сказал Белов, — присмотрим.

— Тогда прощаюсь и до встречи, товарищи командиры.

Жора поднял стёкла и кивнув Свете пошел к болотам в сторону ближайших постов. За ними увязался Белов. Он долго мялся, но потов решившись спросил:

— У меня будет возможность увидеть Дарью до вашего ухода?

— Если она этого захочет, то да. Я не стану возражать.

— Спасибо, товарищ Ветров. Это для меня очень важно.

— Я думаю, у вас будет сын, Максим Игоревич, но с вами здесь она не останется. Могу похлопотать о переводе в наш отряд. Но вы тогда вряд ли больше увидитесь со своими родственниками. До конца войны никаких отпусков, и дальше очевидно тоже. Считайте новая жизнь. Вы никто и звать вас никак. Но у вас будет Дарья и ваш ребёнок — ваша семья. В следующий раз, я её привезу, сможете поговорить. Если конечно получится, и немцы не смешают наши планы.

Белов проводил их за посты и задумчивый ушёл.

— Жора, а это правда, что Дарья забеременела? — тут же спросила Света.

— Правда, дети появляются от любви. И даже с мальчиком я вполне могу угадать. Да и человек этот может в Элистане пригодиться. Он порядочный. Знает военное дело.

Ира приземлила арилёт, сержант проверился артефактом, и они взлетели. Полетели к сгоревшим машинам. Принц хотел вырезать раму, откуда автомобилисты сняли стёкла, чтобы не городить огород при их креплении. Срезали, погрузили, всё тщательно увязав и двинулись к переходу.

— Света напомни мне завтра, чтобы я организовал субботник, — сказал Жора, опять заметив сброшенные в овраг пеньки.

— Жора, а что такое субботник?

— Завтра и узнаешь. Будешь как Ленин брёвна носить.

— Товарищ майор, задержали человека в гражданской одежде на посту. Сопротивления не оказал, к вам просится.

— Веди, и Белова позови, узнаем кто такой.

Пришёл Белов. Следом боец привёл мужика лет тридцати пяти.

— Обыскивали?

— Да! Оружия при нем не было. Ножа тоже. Вроде прогуляться по лесу вышел, — подколол мужика красноармеец.

— Кто вы такой будете? — спросил Потанин.

— Я капитан НКВД Новиков. Прислан с особым заданием из Москвы.

— Чем можете ваши слова подтвердить?

— У меня есть документы, — сказал капитан. — Попрошу дать нож, они вшиты в подкладку.

Потанин пошарил в кармане и протянул ему маленький перочинный ножичек.

Белову мужик не понравился — матёрый, бритый, крепкий, опасный. Если кобура висела на ремне, слева на виду, как у немцев, то вальтер он держал в руке за спиной, готовый пустить пулю в гостя немедленно.

Капитан снял пиджак и начал распарывать нитки подкладки на центральном шве между лопаток. Вытащил лоскут белой ткани, протянул Потанину.

Тот прочитал и протянул Белову. На тряпке было напечатано:

Стояла подпись и печать.

— Чем докажете, что этот пиджак ваш и документ принадлежит именно вам? — спросил Белов. — Может вы его сняли с настоящего Новикова? Нам в последнее время что-то часто стали забрасывать немецких агентов. Четверых уже выявили и расстреляли.

— Мы вас слушаем, капитан, — надавил Потанин.

— Доказательств у меня нет.

— Тогда у вас может есть связь с командованием?

— Связь имеется.

— Радиостанция? — уточнил Белов.

— Да, есть и радиостанция.

— А какие гарантии вы можете предоставить, что с той стороны сидят советские радисты, а не немцы? — задал вопрос Белов.

— Никаких.

— Тогда просто сознайтесь, что вы немецкий агент и вас просто расстреляют, — сказал Потанин. — Иначе вам переломают все кости и выбьют признание. У нас есть парочка специалистов из ведомства, к которому вы себя причисляете.

— Я сам на вас вышел!

— На нас все агенты сами выходят. Мы за ними не гоняемся.

— Вы не верите подписи товарища Берии?

— Мы не знаем подпись товарища Берии, но её наверняка знают немцы. Они специалисты составлять такие бумажки. Документ может быть поддельным, может быть снят с убитого Новикова, вы могли побывать у немцев и оказаться завербованы, — отмёл слова капитана Белов. — Пока вы не привели ни одного доказательства, подтверждающие ваши слова. Кому вы должны передать сведения о нашем партизанском отряде?

— Моё задание к вашему партизанскому отряду отношения не имеет.