Хидэко с ходу заговорила о своем впечатлении от книги. По ее мнению, это была не столько биография основательницы вероучения, сколько великолепно написанная история жизни замечательной японской женщины Мики Накаяма. Особенно мне удалось, по ее словам, передать неизбывную печаль, вообще присущую женщине. Приведя несколько примеров, она с жаром заявила, что такого замечательного произведения, несравненного по стройности композиции, по силе словесного выражения, нет даже во французской литературе.

Я с трудом дождался, пока она закончит, и спросил у Фуми, читала ли она эту книгу. Она ответила, что не читала, поскольку ее не интересует основательница учения Тэнри, но ей любопытно, почему я, будучи критиком Тэнри, взялся за написание этой биографии. Долгая история, но раз я еще не написал о Жаке, то решил хотя бы вкратце рассказать ее моим посетительницам.

Позже я подробно изложил все это в «Улыбке бога». Итак, полвека назад, находясь на учебе во Франции, я заболел туберкулезом легких, который в то время считался неизлечимым, и был направлен в высокогорный санаторий. Директор санатория профессор М. свел меня с молодым, но уже довольно известным ученым-естественником, французом. Этот молодой ученый проходил курс лечения совместно с двумя другими французами, так же, как и он, выпускниками университета, и директор санатория распорядился, чтобы они взяли меня в свою компанию. Это спасло мне жизнь. Мы жили в отдельных комнатах, но все четверо, объединенные близостью смерти, по пять часов в день проходили обязательный курс физиотерапии и совершали трехчасовую прогулку, более того, и обедали и ужинали за одним столом. Через полгода мы уже хорошо знали друг друга и настолько сроднились, что нас связывали почти братские чувства. А примерно через год ученый-естественник настоятельно стал советовать мне бросить науку и заняться писательством.

Сила Великой Природы (а это и есть Единый Бог), сотворившая и приводящая в движение Вселенную, послав в этот мир людей, определила каждому его предназначение, хотя большинство людей даже не догадывается об этом. Но в тех случаях, когда о своем истинном предназначении не догадывается особо одаренный человек. Бог по Своей милосердной любви просвещает его, наслав на него туберкулез. Осознав это, ученый-естественник Жак и два других пациента решили воплотить в своих делах высшую волю, и стоило им обратиться к Богу, как их здоровье пошло на поправку, так что — как и обещал им профессор М. — на Пасху они уже смогли вернуться к нормальной жизни. Жак старался убедить меня, будто и мне Бог посредством болезни указывал, что мое истинное призвание не экономика, а литература. Он с жаром призывал меня принять решение, ведь литература — это благородное, не всякому доступное занятие, суть которого в том, чтобы облекать в слова неизреченную волю Бога.

Я не был столь убежден в существовании Бога — Силы Великой Природы, как Жак и оба его товарища, но, борясь со смертью вместе с этими молодыми французскими интеллектуалами-позитивистами, ежедневно общаясь с ними, участвуя в их духовной жизни, не мог остаться равнодушным к их вере. В конце концов, поставив на кон свою жизнь, я последовал совету Жака. Когда на следующий день, во время утренней обязательной прогулки по заснеженному высокогорью, мы вчетвером поднялись на возвышенность, которую они называли своим храмом, я сообщил Великому Богу о своем решении и вознес благодарственную молитву. В этот момент, посреди сияющего заснеженного высокогорья, под ясной лазурью небес, даже я, безбожник, был взволнован молитвами и священными гимнами трех моих товарищей. Возможно, именно благодаря этому через четыре месяца, на Пасху, мне, как и моим товарищам, было позволено вернуться к нормальной жизни. Более того, несмотря на то что все были уверены — после выписки из санатория я еще несколько лет не смогу вернуться на родину (путь в Японию морем длился тогда сорок пять дней), уже зимой того же года мне позволили отплыть туда на французском судне.

Когда в конце года я прибыл в Кобе, популярный журнал, словно по наущению Бога, присудил мне премию за мой роман. Без всякой посторонней помощи я шаг за шагом вошел в литературу, стал профессиональным писателем и худо-бедно смог существовать на писательские гонорары. В Японии я вновь стал вести легкомысленное существование, не задумываясь ни о Силе Великой Природы, ни о Боге. Но к концу войны на Тихом океане, когда нравственные страдания усугублялись житейскими невзгодами, я все чаще и чаще вспоминал о своих товарищах и задумывался о Божьем величии… Поэтому, когда после окончания войны издательство «Тэнри» обратилось ко мне с просьбой написать биографию основательницы учения, я, после нескольких категорических отказов, наконец решил лично удостовериться, действительно ли всемогущий Бог сошел на Мики Накаяма, и дал согласие. Мне понадобилось десять лет, чтобы написать эту книгу.

Выслушав мой рассказ, Фуми Суда неожиданно спросила:

— Значит, вы удостоверились, что это правда?

— Решать читателям… Но тогдашние читатели, кажется, сочли мои аргументы убедительными. Руководство Тэнри учило, что основательница от самого своего рождения была Богом, а я заявлял, что это не так и что она смогла стать основательницей учения после трудных духовных испытаний, следуя указаниям сошедшего на нее Бога-Родителя. Руководство Тэнри решило, что многие, кто не читал официальных жизнеописаний, прочтя мою книгу, сочтут, что в ней рассказывается истинная жизнь основательницы, и поспешило, договорившись с издательством, прекратить издание… Наверное, потому, что у приверженцев Тэнри есть об этом свое, готовое мнение. А тебе, Хидэко, как простой, непредвзятой читательнице, замысел автора кажется убедительным?

— Слушая ваш рассказ о том, что побудило вас взяться за написание столь необычной книги, я внезапно кое-что поняла. Мики Накаяма, услышав, как ей почудилось, голос Бога, на следующий же день отказалась от всех домашних забот, заперлась в амбаре, зажгла курения и погрузилась в молитвы. Она провела там три года, внимая словам Бога. Когда я прочитала об этом, то не могла сдержать слез. Будь на ее месте мужчина, он бы наверняка выбросил из головы эти дикие фантазии и занялся своей повседневной работой. Именно потому, что она была женщиной, в избытке наделенной женской сердечностью и женской печалью, она смогла отринуть все житейское и искренно последовать за словом Божьим. Она приняла божественное откровение, но мне кажется, это в корне отличалось от того, как понимаются в христианстве отношения Иисуса и Бога-Отца. Мне стало ясно это только сейчас, во время вашего рассказа… Я твердо намерена жить как свободомыслящий человек, но в глубине души у меня сохранилось что-то от католического воспитания, поэтому, читая вашу «Вероучительницу», я невольно вновь становилась католичкой… Дело в том, что мои родители — ревностные католики, сразу после рождения меня крестили и позже старались привить мне правила веры. В старших классах я перестала посещать церковь и отдалилась от религии, но поскольку толком не знала католических догматов, то и не осуждала их…

Она посмотрела на часы и торопливо добавила:

— Честно говоря, я бы хотела выразить признательность вашей супруге и сообщить ей кое о чем. Вы не могли бы передать?..

— Что именно?

— Я уже давно была влюблена в Накамуру, но в конце концов смирилась с мыслью, что мне не суждено стать его женой, и решила незаметно от него отдалиться. И вдруг, в начале февраля, к моему удивлению, он сам предложил мне выйти за него замуж. Первая моя мысль была вежливо отказаться, но тут я вспомнила вашу супругу… Если бы я смогла, как она, постоянно на почтительном расстоянии следовать за выдающимся учителем, быть неизменно счастливой, излучающей радость, я бы тоже, наверно, не стала помехой в его личной жизни… Я честно призналась Накамуре в своих мыслях, и он обрадовался… Мы обручились… А все благодаря вашей супруге, вот я и собиралась рассказать ей обо всем и выразить свою благодарность…

— Что ж, поздравляю. Моя жена будет рада!