Слово «Бог» не сходит с языка, многие вроде бы верят в существование Бога, но, по моим скромным наблюдениям, в действительности в Бога мало кто верит.

Если вдуматься, кого под именем Бога почитают в наших храмах, в кого веруют, то окажется, что это — люди, когда-то помогавшие своим ближним или имеющие выдающиеся заслуги перед государством, или же священные предметы вроде «трех сокровищ» императорского трона, дошедшие до нас из глубины веков как историческое предание.

Для людей, возводивших храмы, они, возможно, были своеобразным объектом поклонения, но к жизни современных людей они не имеют никакого отношения и, разумеется, не являются Богом.

В последнее время в Японии, как эпидемия, распространяются новые веры и религии, но когда познакомишься с ними поближе, понимаешь, что во всех предмет культа — творение человеческих рук, какое уж тут бытие Бога!

Уж лучше думать, что Бога нет. Когда-то и я так думал.

Но что касается меня, Великая Сила Природы, о которой мне так часто проповедовал астроном Жак, внезапно пробудилась в моем сердце, и я стал о ней серьезно размышлять.

Благодаря Жаку я стал понимать, что такое космос. Я приобрел широкие знания о безграничной Вселенной, о Солнце, Луне и звездах, которые можно наблюдать простым глазом, и не мог надивиться тому, что Солнце, Луна, звезды, наша планета, как, впрочем, и вся Вселенная, движутся по траекториям, никогда от них не отклоняясь. Жак говорил, что это вполне естественно, поскольку все движет Сила Великой Природы, и старался объяснять мне, что это за Великая Сила.

Если кратко изложить его теорию. Сила Великой Природы на протяжении долгих десятков миллионов лет существовала во Вселенной, являвшейся миром смерти, пока не задумала себе в утешение сотворить на Земле живые существа. Это (как рассказано в «Сказании о Море грязи») заняло десятки миллионов лет, но наконец ей удалось создать человека, и на свет появилось наше современное человечество, поэтому именно Сила Великой Природы — Родительница человека, и если существует Бог, то это Сила Великой природы — Единый Бог…

И не один только астроном Жак, все три моих товарища в Отвиле верили в Силу Великой Природы, верили, что этот Единый Бог сошел на Иисуса и проповедовал ему любовь.

В конце войны, в это несчастное для меня время, я, прочитав несколько книг о жизни Иисуса, мучительно размышлял, способен ли я поверить в Силу Великой Природы как в Единого Бога, но как-то ночью произошла удивительная вещь. Я услышал голос Жака, говорившего по-французски:

— Стань душой трехлетним ребенком! Тогда сможешь уверовать. Ибо вера не имеет отношения к религии. Веруя, обретешь силу, и перед тобой откроется новый мир. Если же не уверуешь, при нашей будущей встрече ты не сможешь понять моих слов…

Удивившись, я повернулся на голос, но там никого не было.

В моей комнатке, совмещавшей кабинет и спальню, спрятаться было негде. Я опустился на стул у письменного стола, но тело мое продолжала бить дрожь. Жак! Жак! Жак! — трижды позвал я, но ответа не было, на глаза навернулись жаркие слезы, я положил голову на стол, но слезы текли и текли.

Даже по прошествии лет случившееся кажется чудом, но в тот несчастливый период, когда я страдал в одиночестве. Сила Великой Природы, в которую верили три моих отвильских брата, сжалившись надо мной, внезапно явилась, дала мне силы и желание жить, поэтому я плакал слезами восторга и благодарности.

Передо мной не стояло проблемы, верить или не верить. Мысль о том, что через какое-то время я смогу встретиться с тремя моими друзьями, придавала мне сил, я смог искренне уверовать в Иисуса и, проводя каждый день в радости, научился не замечать невзгод. Это произошло благодаря Силе Великой Природы, и я мечтал рассказать об этом своим троим друзьям.

Через несколько дней после того, как я обрел веру, я вместе с третьей дочерью эвакуировался на дачу в Каруидзаве. Через пять месяцев крупные японские города, за исключением Киото и Нары, подверглись массированной бомбардировке и были сожжены в ходе рейдов американской авиации, японская армия капитулировала, долгая мучительная война закончилась, и началась жизнь в условиях американской оккупации.

Настало ужасное, голодное время, когда уже трудно было говорить, что «поражение лучше победы». Радовало только, что японская военщина прекратила свое существование…

Но смог ли я, в конце концов, вновь встретиться с моими тремя друзьями и исполнить нашу клятву?

Более, чем кого-либо другого, я хотел известить их, что благополучно дожил до окончания войны. Хотел рассказать, что уверовал в Силу Великой Природы и обрел счастье. Но у меня сгорели записные книжки и дневники с их адресами, я не мог послать им письма.

Как я уже писал выше, на шестой год после окончания войны оккупационные власти позволили мне присутствовать в составе японской делегации на международном съезде ПЕН-клубов в Лозанне, на обратном пути я заехал в Париж, и знаменитая газета «Фигаро» в связи с выходом французского перевода «Умереть в Париже» напечатала обо мне большую статью, благодаря чему, к моей радости, меня разыскали многие из моих старых друзей и знакомых, но от трех моих дорогих друзей никаких вестей не было.

По этой причине я решил съездить в Отвиль и попытаться узнать их адреса в высокогорной клинике. Но к этому времени туберкулез стал обычной болезнью, поэтому клиника закрылась, и я нашел лишь унылую зимнюю деревню. Спросил в деревенской мэрии, но там никто ничего не знал.

Во время этой бесплодной двухдневной поездки я вдруг вспомнил название научного института Жака. Вернувшись в Париж, я отправился туда, и мне сообщили, что накануне вторжения немецких войск во Францию Жак бежал в Голландию, надеясь перебраться в США, и там погиб. Вновь при мысли о войне я почувствовал гнев и печаль.

Мы часто обсуждали с женой, что сталось с двумя другими, и я говорил, что раз мы поклялись, то непременно когда-нибудь встретимся. На что жена всегда отвечала:

— Так же как они, ты уверовал в Единого Бога, поэтому Бог непременно устроит вам встречу.

И вот что произошло, когда мне было шестьдесят восемь, одним осенним утром. Я в кабинете писал «Любовь и смерть», третий том второй части «Человеческой судьбы», когда жена воскликнула:

— Они таки живы! — и протянула мне письмо в заграничном конверте.

Я взглянул и поразился — письмо было от Мориса Русси. Поспешно открыл конверт.

Написано по-французски, неразборчивым почерком. Письмо через тридцать пять лет после разлуки! Навернулись слезы, я никак не мог разобрать написанное, но общий смысл был таков.

Он получил приглашение от университета города Монпелье на юге Франции, с которым был тесно связан по работе, на празднование столетнего юбилея основания университета. Приглашение его обрадовало. К своему удивлению, он узнал, что в этом провинциальном университете учатся несколько японцев, и добился с ними встречи. На этой встрече с семерыми студентами он упомянул мое имя и спросил, не преподаю ли я в каком-нибудь университете, но все они с гордостью принялись ему рассказывать, какой я ныне знаменитый писатель. Адреса моего никто не знал, но они сказали, что если послать письмо в издательство, оно обязательно дойдет, и дали ему адрес издательства. На следующий день он позвонил в японское посольство, и ему сразу же дали мой адрес. После расставания и клятвы встретиться через двадцать пять лет он продолжал обо мне помнить, но, не зная моего адреса, не мог со мной связаться. Но почему ему не пришло в голову сразу же справиться в японском посольстве? Если бы он это сделал десять лет назад!.. Был бы жив Жак, как бы он посмеялся над его недогадливостью! Но, увы, он погиб во время войны. Жан, как и желал, добился успеха в производстве и торговле женской одеждой и держал в Париже магазин. Сам же Морис Русси унаследовал дело отца, успешно вел бизнес на юге Франции и жил счастливо.

Все трое, выжившие в эту труднейшую эпоху, мы добились успеха в работе и обрели счастье по благодати Силы Великой Природы, о которой нам проповедовал наш гениальный друг Жак, ей должны мы воссылать благодарность. На этой фразе письмо заканчивалось.