«Ну и куда это меня понесло? — подумал я, оглядываясь. — Скалы, Румянцев, куча камней и никаких дорог! Если что — как назад добираться, а?!»

Проверил рацию, связь работала чисто, то есть пока все было в порядке. Впрочем, «пока» в зоне стабильности могло очень быстро окончиться.

Пора было поворачивать оглобли, а то знаем, как это бывает: срочный вызов на базу, а у меня дохнет привод электромышц! Запросто, учитывая мое везение. А без скафандра тут ходить не шибко здорово.

Словом, я обратил стопы назад.

Стопы мои успели сделать шагов сорок, вряд ли больше, когда глаз уловил движение на периферии зрения. Я рефлекторно шагнул в сторону, одновременно разворачиваясь и приседая. В руке сам собой оказался пистолет.

Когда я увидел того, кто меня потревожил, изумлению не было предела. Я едва не выронил пистолет и челюсть. Передо мной парило совершенно невозможное существо.

Оно было почти прозрачным, а то немногое непрозрачное, за что мог кое-как зацепиться глаз, плавно переливалось перламутром. Я видел сквозь него: все тонкие косточки и внутренности читались чуть более темными сгущениями все того же перламутра.

Метра полтора в поперечнике ромбовидное тело заканчивалось длиннейшим широким хвостом, но все это ерунда! Главное — оно было почти абсолютно плоское! Словно камбала, попавшая под танк. Быть может, миллиметр в толщину, а может, три, не знаю.

Оно висело в воздухе, едва колыхаясь, помахивая не то крыльями, не то плавниками на боках. Передний край ромба — там, где у нормальных существ полагается быть голове, — изогнулся вверх. На меня смотрел круглый внимательный глаз.

Вот оно чуть качнуло хвостом и приблизилось ко мне почти вплотную. Вокруг «головы» взвился пучок тончайших щупальцев, которые проскользили по забралу, нагруднику, исследовали руку с пистолетом и убрались.

Глаз подернулся пленкой, надо полагать — существо моргнуло. После чего оно утратило к моей персоне всякий интерес и уплыло за скалы, с немыслимым изяществом и величавостью.

— Ни хрена себе! — воскликнул я. — Что бы это могло быть?

— Румянцев?! — немедленно отозвалась рация. — Что у тебя?! Ты где шляешься?! А ну, переставляй ноги! Нам скоро улетать! С парома передают: надвигается буря!

Я порысил назад, насколько позволяли скафандр и прихотливый рельеф.

К флуггерам я добрался через полчаса, комбайн уже уползал в чрево «Кассиопеи», надо полагать — нужную дозу антинаучного минерала уже собрали. Сол Пруст и Боб Джи Кейн кинулись меня отчитывать и пытались найти остатки моей дисциплины.

Когда стало ясно, что таковых не имеется, Пруст спросил:

— Чему ты там так удивлялся, олух?

— Ты не поверишь, я встретил аборигена!

— Не верю! — не поверил он.

Я как мог подробно описал летающее-парящее плоское создание, после чего оба — Кейн и Сол — схватились за головы.

— Ой дура-а-ак! — ныл один.

— Дубина! Пень с глазами! — вторил другой.

— Да в чем дело?! — возопил я.

— Это был ихтиоптерикс! — Боб, кажется, был на грани отчаяния, а на лице, даже сквозь забрало, явно читались жадность и тоска по упущенной выгоде. — Они водятся только в самом урагане!

— И что?

— Как что?! Как что?! Они практически всю жизнь проводят среди ветра скоростью пятьсот километров в час! Их добыть невозможно! Просто невозможно! Они известны только по скелетам! Представляешь, сколько могли заплатить за экземпляр коллекционеры или наука?!

— Получается, надо было хватать? — спросил я, почесывая затылок сферы.

Резюме Боба было неутешительным:

— Получается! Тоже мне траппер, твою мать! Все продолбал! Да мы бы озолотились!.. Ладно, чего уж теперь… По машинам!

Я готовил флуггер к взлету, Кейн сзади непрерывно ворчал, что на Пельте он мне зевать не даст. А я думал: хрен с ним, с золотом! Хватать такую красоту руками — преступление!

Ведь она совсем плоская, сквозь нее видно небо, она носит глаза на брюхе и умеет летать сквозь бурю. Так пусть летает дальше, коллекционеры перебьются и наука вместе с ними!

Пора лететь и нам.

Октябрь 2621 г.

Субтропическая зона

Тремезианский пояс, система Эпаминонд, планета Пельта

Станция «Лобачевский» на орбите Бэйдоу обманула все ожидания.

Народный архетип ученого: седоватый очкарик, витающий в облаках, белый халат, расшатанные нервы и полная неспособность ударить человека. Ни один из этих мучеников науки, чей образ так тщательно взлелеян синематографом, мне на станции не попался.

Собранные люди без белых халатов. А уж большой начальник, который разговаривал с Кейном и вашим преданным повествователем, производил впечатление парня, который очень даже может ударить, если вдруг что.

Станция была раза в три меньше «Тьерра Фуэги» и гораздо больше походила на орбитальную крепость: солидные бронепояса, батареи ПКО, отряд истребителей — все как положено, только масштабы подкачали. Оно и неудивительно: все-таки «Лобачевский» — научная станция, а не боевая.

Вопрос с незапланированным путешествием Андрея Румянцева на Пельту решился на удивление быстро. По прибытии на рейд форта «Вольный» Боб связался с Гаем и обрисовал ситуацию: так, мол, и так, можно взять парня с собой, пусть врастает в трапперский антураж.

— Поддерживаю, — коротко ответил шеф. — «Синдикат» еще не покинул систему, лишний раз мозолить им глаза Румянцевым не с руки.

Все. Боб принял снаряжение и охотничью команду на борт «Кассиопеи», а паром доставил нас в систему Шао.

Итак, «Лобачевский». Нас уже ждали — предусмотрительный Гай послал сообщение по Х-связи. Короткий диалог по рации, обмен паролями, посадочные маяки, и нас приняла док-камера.

Боба здесь хорошо знали, так что дежурное предупреждение не шалить и эскорт автоматчиков были скорее не мерой предосторожности, а данью почтения его криминальному авторитету. В самом деле, не положено матерому уголовнику разгуливать по приличным местам без сопровождения!

Нас хотел видеть в своем кабинете Петр Петрович Навальный — глава биологического отдела «Лобачевского». Это полностью совпадало с нашими планами, и мы не замедлили явиться. «Мы» — это гражданин Кейн, его помощник Эстебан Витаро и я. (Подозреваю, что русский пилот в моем лице существенно добавлял веса трапперскому предприятию — ведь это русская станция!)

Навальный был высоким, грузным мужиком, который повадками очень напомнил Салмана дель Пино — этакий обманчиво медлительный медведь. Впечатление дополняли лысая башка в шрамах, черная борода и кулаки, смахивающие на волосатые дыни. Словом, чистый Кудеяр, а никак не ученый.