Пока мы шагали в некую мне неизвестную точку назначения, я обзавелся наконец более-менее связными впечатлениями о «Последнем Ковчеге».

От уровня карцера-изолятора пришлось подняться не менее чем на километр. Миновали технические палубы, где за задраенными переборками что-то гудело, а двери стерегли хмурые автоматчики. Судя по знаку радиационной опасности, здесь располагались энергетические установки базы. Прошли мимо складских помещений, где тоже встречались посты часовых. Далее была серия лифтов, поднявших нас на жилые уровни, где меня завели в пустую каюту и велели привести себя в порядок.

М-да, а база-то у пиратов серьезная!

Это вам не пара ремонтных «летучек», состыкованных с отработавшим свое люксогеновым танкером. Вполне капитальное сооружение! И если сравнивать с «Тьерра Фуэгой», как я уже сообщил выше, порядок и дисциплина здесь царили образцовые.

«Кто ж им позволил отгрохать такую дуру? — подумал я, запрыгнув под душ. — Судя по расположению помещений, планировка иррегулярная, то есть собирали базу постепенно, из разных модулей. Это облегчает процесс, но все же! Многокилометровая станция — это серьезная стройка, для нее нужно закупать материалы. Неужто закупки всего необходимого в таком объеме нельзя было отследить? Это ведь все не своруешь — размеры уж больно солидные!.. Что-то наши спецслужбы совсем мышей не ловят!»

Я оперативно побрился, состриг отвратительно траурные ногти и прильнул к иллюминатору, который на жилых палубах в обязательном порядке присутствовал. Чтоб не посходил личный состав с ума!

База, между прочим, располагалась на планетоиде.

Иллюминатор, в который я смотрел, находился метрах в двадцати над поверхностью. Стало быть, значительная часть «Последнего Ковчега» была заглублена в недра небесного тела.

Взгляд упирался в опору немаленькой, ох какой немаленькой причальной башни, скользил вверх по листам разномастной металлической обшивки, отливавшей всеми оттенками красного, и там, почти в зените, под нависающим черным козырьком одной из посадочных площадок, истекало кровавым солнечным ветром багровое светило Шао. Красный гигант, пожираемый черной дырой, которая чуть не сожрала меня.

— Безрадостно! — констатировал ваш неумелый повествователь.

Дверь отъехала в сторону. Меня сейчас же взяли в оборот, водрузили на место пальцевые стяжки, ухватили под белы ручки, ну и вообще совершили различные конвойно-профилактические мероприятия.

— Отлично глядишь, Андрей! — похвалил Тойво. — Сразу видно офицера и его закалку! Будто и не в карцере пять дней! Хорошо, Кормчий любит опрятного человека!

— Ага, спасибо, без твоего одобрения я прям теряюсь, — ответил я ядовито. — Скажи лучше, куда занесла меня судьба? Мы в системе Шао, это я и сам вижу. Но где мы? Судя по всему, не планета, значит, астероидный пояс. Какой?

— Когда-нибудь все узнаешь. Порядок не любит нарушения! Пусть все будет по порядку!

Позади раздался голос провожатого:

— Ты бы того, заткнулся, Тосанен. Не положено трепаться с чужаком.

Тосанен заткнулся, дальше мы шли в молчании.

Я в очередной раз подивился размерам базы, так как шагать довелось долго, минут десять. Череда лифтов, лестниц и эскалаторов.

А еще было подозрительно безлюдно.

«Куда это все пропали, — подумал я, но спрашивать ничего не стал. — В самом деле, странно: крупный военизированный объект, а за все время встретили двух человек! Так не бывает!»

Тело наливалось адреналином. Я боялся. В животе набряк холодный ком, пальцы начали мелко дрожать. Что меня ждет?

И вот крупный холл, о чудо, отделанный деревом! Двери, обычные двери, также в дереве. Помпезное освещение, льющееся из огромных стилизованных светильников-факелов, размещенных в стильных декоративных держателях с шагом в два метра по периметру всего холла. Над дверьми резные готические буквы: «Temple of Retribution».

Я не слишком силен в американском языке и ни черта не понял. Помог Тосанен.

— Мы на месте! — сказал он с гордостью в голосе. — Это Храм Воздаяния! Сейчас Кормчий закончит проповедь и вызовет тебя, готовься!

«Подготовил бы я вашему Кормчему, гаду, пару маслин из „Вепря“, да видать время не пришло», — ответил я мысленно.

В самом деле за переборкой было шумно. Там гудели голоса, множество голосов, то и дело перекрываемых одним резким и властным. Впрочем, слов было не разобрать. Да я не особо вслушивался — своих переживаний выше крыши… А крыша готова от страха съехать.

Последние минуты.

Из-за переборки раздается смешанный гул, там что-то скандируют. Потом все стихает. Тишину гвоздят шаги, двери распахиваются, изливая потоки яркого света. На пороге стоит человек в нелепом белом балахоне. Он взмахивает рукой со всей возможной торжественностью.

— Пусть соискатель войдет!

О да! Это был Храм! Именно так, с большой буквы. Совсем не Троицкий собор в Петербурге, но Храм — это точно!

Огромное помещение с высоченным потолком. По стенам — световые панели, выполненные в виде витражей, под ними какие-то надписи латиницей. Под витражами — такие же электрические факела, как в холле.

По сторонам прохода — скамьи. Тысяча посадочных мест, не меньше, и все заполнены людьми. В торце — возвышение наподобие сцены, на ней стоит кафедра. Позади во всю стену — массивный деревянный крест, объятый пламенем.

Я рефлекторно дернулся. Как же! Пожар в отсеке! Но потом сообразил, что это искусно наведенная голограмма. Крест натуральный, огонь поддельный — в таком порядке.

Возле кафедры стоял человек, одетый, мягко говоря, неожиданно: в белый смокинг.

Это и был Иеремия Блад — человек-легенда, страшная легенда… Гроза Тремезианского пояса!

— Подойди ко мне, взыскующий очищения! — воскликнул он, а мощная акустическая система обратила слова в грохот.

Меня провели к сцене. Конвоир прошипел на ухо:

— Обращайся к нему Кормчий, или господин, или господин Блад, ясно?

«А куда приятней было бы „гражданин заключенный“, эх».

— Снимите кандалы! Среди свободных людей нет места кандалам! — воскликнул страшный клоун в белом смокинге.

Стяжки исчезли, и меня стали подталкивать к лесенке, ведшей наверх к кафедре.

— Поднимись! Смотрите, братья! Вот стоит перед вами соискатель! За него просил брат Тосанен! Если кто-то хочет сказать слово против него, пусть говорит сейчас!

Пала тишина. Я смотрел в тысячеликий зал, а зал смотрел на меня, одинокого и беззащитного, такого же беспомощного, как младенец в свой первый день. Секунды уже почти сложились в полновесную минуту, Блад поднял руку, чтобы выплеснуть в пространство очередной декалитр пафоса, когда поднялся некто и громко крикнул:

— Он завалил Джо Мафию! И вообще нашпионить хотел, как последняя сука! Я его знаю!

— Мы скорбим о нашем павшем брате, — произнес Блад. — Но мне говорили, что он сражен в честном бою. Разве не так, брат Небраска?

Эге, и точно! Это же Чарли Небраска, мать его за ногу! И честный бой мы тот очень даже помним!

Небраска потупился и нехотя процедил:

— Так, Кормчий.

— А раз так, на соискателе нет вины! Ты сам, брат Небраска, в свое время сжег немало наших, или ты уже забыл? Что до шпионажа против праведных… Это грязное ремесло и большой грех! Но что гласят «Скрижали Праведных»? Я спрашиваю вас, братья?! «Грех — болезнь души, но нет греха, который не может быть исцелен Огнем!» Брат Тосанен просил за соискателя, он может быть полезен для нашего дела! Мы знаем о нем, он хороший воин. Это значит, есть шанс очистить его, не испепеляя бренную оболочку! Что говорят «Скрижали»? «Кровь — это огонь тела». Следовательно, соискатель может пройти через малое очищение. Так, братья?

— Так, Кормчий! — заревел зал.

— Теперь выбор за соискателем! — Он обернулся ко мне: — Ты готов очиститься и вступить в ряды братьев?

Я помолчал, совершенно растерявшись.

— Ну… Я как бы уже заявил об этом. Что еще? — ответил я совершенно невпопад.

— Мы собираемся доверить тебе боевой флуггер, соискатель! Неужели ты думаешь, что твоих слов, слов шпиона и убийцы наших братьев достаточно, чтобы мы поверили тебе?