— Мы прибыли оттуда! — Игорь, загадочно взглянув на Кузьму, указал пальцем в небо. А прибыли для того, чтобы посмотреть на теперешнюю Москву. Как насмотримся, так и вернемся обратно, а до той поры, видно Бог нас определил в твою деревню. — И молодой человек вновь обаятельно улыбнулся Кузьме.

"Посмотреть на теперешнюю Москву" — эти слова насторожили Кузьму, и у него снова мелькнула мысль о турецких лазутчиках. — Чего ее смотреть, Москву-то? Да! Ну и дела!

— Так что, можем ли мы рассчитывать на приют в твоем доме? — вновь спросил его Игорь.

— Да дом-то, вишь, не мой, а боярский. И я от него ноне весточку получил, глядишь и заглянет на днях. А как заглянет, что тогда скажет?

— Думаю, твой боярин обрадуется встрече с нами и почтет за честь, что мы поселились в его доме. — Смело уверил его Игорь, однако Кузьма удивленно поднял брови.

— А как не почтет, что я ему тогда скажу?

— Ничего, мы сами ему все объясним.

Своей смелостью и необычной легкостью поведения, молодой человек озадачивал титуна.

— Слишком вольно он себя ведет! — думал Кузьма, — так, будто за ним

имеется какая-то скрытая сила, и в то же время разговаривает уважительно, без превосходства, словно они равные. Поговори с ним так кто-нибудь другой, Кузьма тут же поставил бы его на место, а на этого вроде и рассердиться не за что. Внутри него скрывается что-то такое, чему невозможно противостоять! Он, будто и не понимает, что так настойчиво проситься в барский дом невесть каким странникам, просто не подобает!

Цепкий взгляд титуна снова скользнул по пришельцам. — Какие необычные у них прически, бабы вовсе без кос и головы не покрыты! Одежда что у мужиков, что у баб, невесть какая, ни от московитов, ни от турок, ни от каких других известных Кузьме народов, в этой одежде ничего не было! Затем его взгляд опасливо переместился дальше, во двор на черную блестящую штуковину, которая послушно стояла возле своих хозяев, выглядывая из-за калитки. А потом и на односельчан, облепивших его дом и безмолвно следящих за переговорами своего грозного титуна с незнакомцами. После чего, в трезвой, полной недоверчивых мыслей, голове Кузьмы, мелькнула мысль, — а что, если они и в самом деле божьи посланники? Что, если случилось чудо и эти странные незнакомцы действительно спустились с неба, как говорил Иван? А если это так, то страшно подумать, что станет с ним, откажи он им в гостеприимстве. — Придется, видно, пустить их в дом, а там уж разобраться, божьи они люди или нет, — подумал хитрый титун и стараясь быть приветливым, обратился к Игорю.

— Что ж, коль вы прибыли к нам с добрыми намерениями, милости прошу. Только уж не обессудьте за неказистое гостеприимство! Я третьего дня отправил своих холопов с обозом в Москву к боярину нашему, а жена у меня сильно занемогла, слегла совсем, так что хозяйством заправляют теперь дочки, а они не так ловки в делах, молоды очень.

— А чем она больна? — вмешалась в разговор Елена Марковна.

Кузьма удостоил любопытным взглядом говорившую женщину, хоть ничего и не понял из того, о чем она спросила.

— Выясните у него, что с женой, Игорь, я ведь врач!

Игорь удивленно взглянул на Елену Марковну, после чего обратился к Кузьме.

— А отчего занемогла твоя жена, Кузьма Митрофанович?

Кузьма пожал плечами.

— Да кашляла она недели три, а потом и слегла вовсе, боюсь, как бы чахотка ее не одолела.

— Скажите ему, что я хочу ее осмотреть! — велела Елена Марковна.

— Послушай, Кузьма Митрофанович, вот эта женщина, — и Игорь, взяв за руку Елену Марковну, вывел ее вперед, — хороший знахарь и говорит, что хочет осмотреть твою жену.

Кузьма недоверчиво взглянул на Елену Марковну.

— Да разве бабы бывают знахарями?

— Там, откуда мы прибыли, бывают, и даже справляются с этим гораздо лучше, чем мужики.

После этого незнакомцы, сопровождаемые Кузьмой, вошли, наконец, в барский дом, наглухо отгородив себя от любопытной крестьянской толпы закрывшейся дверью.

Дом был хоть и одноэтажным, но вместительным. В нем имелось пять комнат — горниц, одна из которых, с большим дубовым столом посередине, очевидно считалась столовой. В двух других размещалась семья Кузьмы, а еще две, самые большие пустовали и были предназначены для приема боярина.

Хозяин провел гостей в барские покои.

— Тут и размещайтесь, — сказал он, гордо окидывая взглядом просторные комнаты.

— А коли места всем не хватит, можно вынести стол из передней горницы. Нынче ведь лето, столоваться можно и на веранде.

— Придется вынести. — Сказал Игорь, — нам ведь потребуется три комнаты.

Пока остальные размещались в отведенных для них комнатах, Елена Марковна решила осмотреть больную.

— Игорь, спросите, где у них можно помыть руки. А ты, Алешка, положи наконец, свою камеру и принеси из машины мой медицинский саквояж. Он лежит в багажнике. — Распорядилась она.

Кузьма провел Елену Марковну на задний двор через сени и окликнул Марийку, которая вместе с младшей сестренкой Софьей притаилась где-то во дворе, стесняясь незнакомцев. На его зов обе девочки вышли из-за сарая и покорно опустив головы, приблизились к отцу.

— Марийка, возьми бадейку и слей гостье на руки. А ты, Сонька, принеси из горницы чистую тряпицу. — Дал распоряжение дочкам Кузьма.

Девочки побежали в разные стороны выполнять задание отца, а Елена Марковна обратилась к Кузьме, жестом показывая, что ей еще потребуется мыло. Однако тот ничего не понимал и пожимал плечами. В это время из сеней выглянул Алексей.

— Мам, я принес аптечку. Куда ее?

— Оставь в комнате, Алеш, и сбегай опять к машине. Мне нужно мыло.

Вскоре появилась Марийка с большой бадейкой воды и вопросительно взглянула на гостью.

— Подожди, Марийка, — тебя, кажется, так зовут? — ласково улыбнулась ей Елена Марковна.

Девушка кивнула головой и тоже улыбнулась, а потом поставила бадейку с водой на землю.

— Мам, я принес твою сумку с вещами, чтобы ты меня больше не гоняла к машине. — Громко крикнул Алексей, спускаясь с заднего сенного крыльца.

Марийка, расширенными от удивления глазами смотрела на полуголого юношу, а Алексей, заприметив хорошенькую дочку Кузьмы, мило ей улыбнулся.

— Как тебя зовут?

Марийка продолжала смотреть на него во все глаза.

— Ну, в смысле величают? — попробовал пояснить ей Алексей.

— Марией.

— Отец зовет ее Марийкой, — подсказала сыну Елена Марковна.

— А я Алексей. — Молодой человек снова улыбнулся девушке.

— Вот тебе мыло, мам! — Алексей протянул Елене Марковне розовую пластмассовую мыльницу, все еще продолжая улыбаться Марийке.

— А я пойду, мы с Игорем хотим сделать кое-какую перестановку.

Елена Марковна вымыла руки как раз в тот момент, когда перед ней появилась Софья с полотенцем.

— Ну, а теперь, девочки, ведите меня к своей маме! — сказала она, на ходу вытирая руки.

Онисья лежала на кровати, то и дело подкашливая. Шум, поднявшийся в доме с приходом незваных гостей, разбудил ее, и она, слушая странную, непонятную речь незнакомцев, пребывала в полном недоумении, кто к ним пожаловал. Ее так и подмывало подняться с постели и выйти к незнакомым людям, но сильный жар, державшийся уже два дня, так ослабил ее, что она не смогла даже приподняться.

Елена Марковна, сопровождаемая девочками, открыла дверь в ее горницу и подошла к больной. Она опустила свою прохладную руку на пылающий лоб Онисьи, а потом велела девочкам принести два стула.

Софья выбежала из горницы и, отыскав отца среди гостей, сообщила ему о желании знахарки.

— Зачем ей понадобились стулья? — удивился Кузьма, однако стулья взял и сам понес их в горницу к жене.

Елена Марковна велела ему поставить оба стула возле кровати больной. Кузьма выполнил ее приказание, и, отступив в сторону, в нерешительности остановился. Знахарка не повернулась к нему и не приказала уйти, и он продолжал стоять на месте, ибо его одолевало не только любопытство, но и беспокойство за жену.