Дальше начался очередной калейдоскоп. Проф хлопнул себя по лбу, обернулся, дико вращая глазами, и сказал:

— Волна идет волнами!

— Чего?? — спросил я.

— Волна идет волнами! Как я не догадался!

Я не успел ничего ответить на эту белиберду — потому что наш автомобиль вдруг ощутимо накренился вперед. Ни с того ни с сего, стоя на месте! Проф заорал, одновременно распахивая свою дверцу:

— Все из машины!! Быстро! Пошли!

Честно говоря, все эти внезапные приключения уже начали меня утомлять. Но спорить явно было не время: проклиная всё, я подхватил недоумевающую Катю в охапку и — уже в который раз! — выпал с нею из салона на мокрую и скользкую мостовую. Проф выскочил чуть раньше.

И очень даже вовремя! Потому что здоровенный кусок мостовой у самого перекрестка, включая ту часть, что под передними колесами, вдруг со странным скрежетом ухнул куда-то вниз, увлекая за собой и наш изрядно покоцанный драндулет, бывшее свежеиспеченное изделие Волжского автозавода имени какого-то патриарха, гордость шофера Сереги.

Я лежал на мостовой, придавив Катю, и, забыв пошевелиться, смотрел и не верил своим глазам — буквально в метре от меня ставший дыбом асфальт проваливался в ЯМУ — и в ней же исчезала «Лада»! «А как же проф?!» — пронзила меня мысль.

Тут послышался визг тормозов — это черный членовоз безуспешно пытался остановиться перед страшным провалом, вдруг возникшим буквально из ниоткуда. Возможно, тормоза бы сработали, несмотря на скользкую мостовую — но яма продолжала стремительно расширяться, куски асфальта трескались и проваливались — так, словно под ними ничего давно не было, словно они давно уже висели над пустотой!

Тяжелый лимузин, ставший внезапно катафалком (украшенный по всем правилам — с бело-сине-красным флажком на капоте, черно-желтыми ленточками по обеим боковым зеркалам и иконой Георгия Победоносца посреди лобового стекла) прошел юзом с десяток метров и тоже ухнул в то, что уже напоминало овраг посреди перекрестка. Вместо ожидаемого грохота я услышал странный всплеск.

По счастью, проф не пострадал в этом странном происшествии — я понял это, когда на самом краю ЯМЫ зашевелилась темная куча и послышался его голос:

— Вы живы?!

— Да, мы здесь.

Я вскочил и помог встать Кате. Профессор уже тоже стоял на ногах, почему-то покачиваясь. Мы с ужасом смотрели в провал, поглотивший оба автомобиля на наших глазах. Это была не просто яма: она буквально на наших глазах заполнялась водой… и от воды шел пар!

— Не подходите к краю! — крикнул профессор. — Обвал может продолжиться!

Сам он при этом именно к самому краю и подошел. Я сделал Кате знак оставаться на месте и с легкой опаской подошел к нему.

— Откуда пар? — задал я вопрос, прекрасно понимая нелепость своего любопытства.

— Это промоина, — вдруг услышал я сзади голос Кати. Чертовка, естественно, не стала меня слушать и тоже встала рядом.

— Промоина?? — удивился я.

— Да, я читал об этом, — с трудом сказал проф. — Подземные коммуникации изношены, трубы лопаются, размывают грунт под дорогами, поэтому периодически происходят провалы… Так во многих городах вашей… нашей страны.

Я заметил эту оговорку.

— У нас на Советской в прошлом году грузовик провалился, — подтвердила Катя. — И на Урицкого была яма, я помню. Но, конечно, таких огромных никогда не было!

— Я понимаю, что промоина, — сказал я с досадой. — Но пар-то откуда??

Ответить мне не успели. Катя взвизгнула, и мы увидели, что в мутной луже… плывет человек. Видимо, только что вынырнувший на поверхность.

— Вот он! — закричал проф. — Помогайте!!

Мы вместе вытянули пловца на берег. Это оказался шофер лимузина. В черном же фраке и в доску пьяный. Ехал он, как выяснилось, с закрытой вечеринки, на которой «гуляли» (его выражение) все «отцы города» во главе, понятно, с партбоссами «Священной державы». Гуляла вся эта «элита» чуть ли не с самого Нового года.

— Постойте, да вы что ж, не знали, что в городе ЧП? — спросил я.

— Я ничего не знаю, — отвечал шофер, назвавшийся Степой. Вообще он был изрядно раздражен, все твердил, что у него «отпуск до 11-го» и что ехать он никуда не собирался, его заставили. Заставил сын второго секретаря по НПИ, которому, вишь ли, «приспичило» именно сегодня лететь в Милан.

(— Что такое НПИ? — шепотом спросил меня профессор.

— Национально-православная, она же национально-патриотическая идеология, — ответил я тоже шепотом, больше не удивляясь полному невежеству этого странного человека).

— Какой еще Милан?? — удивился проф уже громко. — Зачем Милан?

Сынок, однако, хотел именно в Милан («у этого падлы билет на пятое» — сказал со злобой шофер) — и вот он повез его в аэропорт. А такси не взяли, потому что «береговая линия оцеплена» — вот и решили взять папашин черный лимузин со всеми «вездеходами».

— Так вот почему, профессор, здесь никаких авто не было, кроме нас! — повернулся я к Иноземцеву. — Мост развалился, а там дальше, видимо, тоже блокпост! Мы бы прямо на них выехали!

— Погодите, — вдруг в чрезвычайном волнении перебила меня Катя, — это что ж, в машине — пассажир?!

— У вас в машине пассажир? — спросил я водилу и для убедительности взял его за мокрые лацканы пиджака.

— Да, — пьяно улыбнулся он. — Веньямин Алексеич. Как всегда — нажрался и спит на заднем сиденье.

Я оттолкнул пьяную скотину, и мы все уставились в мрачный провал. Пара уже почти не было — вода, видимо, быстро остывала. Черная жидкость вообще мало походила на обычную воду — она казалась какой-то чересчур плотной, грязной и жирной. Ни малейшего следа потонувших автомобилей не было видно.

— Блин, какая ж тут глубина?! — вырвалось у меня.

На поверхности рядом с нами стали появляться странные маленькие кругляши. С тихим шелестением они поднимались откуда-то из глубины и матово поблескивали в неверном свете луны. Профессор наклонился и поднял один из воды. Поднес к глазам и близоруко прищурился.

— Это яблоки, — сказал он через пару секунд. — Обыкновенная антоновка.

— Откуда в яме яблоки?? — поразился я.

— Видите? Некоторые как будто разгрызены? Это следы от пуль. Видимо, несколько мешков яблок лежали в багажнике утонувшей «Лады». От удара багажник раскрылся — и вот… А иначе как бы вам удалось выжить на заднем сиденье под огнем трех автоматов?!

— Да что вы все болтаете?? — вскричала Катя. — Там человек в машине! Понимаете — человек! Его надо спасти!! Аркадий! Александр Глебыч!! Что же вы стоите?

— Слушайте, ну почему мы? — возразил я. Признаться, нырять в черную воду мне совершенно не хотелось. — Да вот — у нас есть шофер Степан. Это, в конце концов, его подопечный. Степан! — позвал я. — А кто будет вытаскивать вашего… Веньямина Алексеича?

— Да я что, нанялся? — пробурчал шофер. — Я и не вытащу этого жирдяя. Пошел он… Я вообще в отпуске до 11-го. Мне обсохнуть надо!

И, махнув рукой, Степан неверным шагом побрел к обочине — туда, где угадывались в ночи смутные подъезды жилого дома.

— Стойте, куда же вы! — закричала ему вслед Катя. Бросилась сначала за ним, потом в отчаянии снова к нам. Выглядело это смешно — как потерявшая хозяина маленькая собачка, ей-богу.— Мужчины! Ну он же захлебнется!

— Я — пас! — сказал я твердо. Плавал я даже в нормальной воде плохо, нырял еще хуже, а уж моржеванием заниматься — слуга покорный. — Вытаскивать какого-то барчука мне гуманизма не хватает!

Проф, правда, оказался более податлив. — Сейчас! Я сейчас, я его достану! — сказал он, повернулся к нам спиной и стянул с себя куртку, собираясь, видимо, раздеться до трусов.

И тут мы увидели чуть пониже его левого плеча, на свитере явственное красное пятно.

— Что это у вас?! — закричали мы с ней одновременно.

Профессор повернулся; такое же красное пятно — и отчетливая дырка! — были у него и на груди. Он охнул, колени его подогнулись — и он бессильно опустился на землю.

— Вы что, ранены? — сказал я, не веря своим глазам. В глазах у меня помутилось, и я, похоже, на время тоже отключился.