Ниже следует краткое сообщение о поездке делегации в СССР 18 апреля 1989 года:

«Наши предки отказались поклоняться иконам и выполнять военную службу в царской России. Они были преследуемы и изгнаны из своей родины. В Канаде они нашли убежище от этих преследований, и им и их потомкам было дано неограниченное освобождение от военной службы. Этим наследием мы дорожим, и оно стало частью нашей жизни.

«Союз духовных общин Христа», члены которого являются прямыми потомками первоначальных духоборцев, сейчас озабочены о своей будущности. Несколько лет тому назад мы основали Комиссии старших и молодежи, чтобы дать оценку нашим будущим возможностям. Были проведены широкие исследования. Мы пришли к заключению, особенно за последний десяток лет, что для нас делается все труднее соблюдать свою идентичность, русский язык, нашу культуру, обряды и традиции. Одним словом, наше выживание подвергается опасности. Нам грозит ассимиляция. К тому же мы постоянно, на протяжении многих лет несли убытки от террористических действий, поджогов и взрывов. Наше благополучие было под угрозой. Поэтому мы находим нужным обзавестись всевозможными сведениями, чтобы быть осведомленными о том, что нам предстоит. Чтобы быть такими, какими мы хотим быть, можно ли нам произвести нужные перемены и приспособления здесь или еще где?

Поэтому-то в добавление к оценке положения в Канаде была послана и делегация в Советский Союз, чтобы получить необходимые сведения о возможности группового переселения обратно в страну нашего происхождения».

Проблема, поставленная перед советским руководством о возвращении духоборов на Родину в Советский Союз, осталась нерешенной. Как же можно, спустя несколько лет, объяснить, что этот важный вопрос остается открытым.

Я не сомневаюсь, что определенная часть духоборов действительно жила мыслью о возвращении на Родину.

В то же время постановка этого вопроса, как я полагаю, не отвечала чаяниям ряда самих руководителей «Союза духовных общин Христа». Некоторые были уже не молоды по возрасту. Для них покидать Канаду, где прожита основная часть жизни, было уже не по силам, да и Канада для них стала второй родиной.

Молодое поколение духоборов, не зная России, позабыв родной язык, получив образование и воспитание в совершенно иных условиях, создав семьи, в которых, весьма возможно, кто-то один — муж или жена — вообще не мыслил расставаться с обжитыми местами — составляли основную массу духоборцев и желания возвращаться на Родину не имели.

Что касается Советского Союза, по моему мнению, он был занят новыми глобальными вопросами перестройки страны, и вопросы воссоединения со своими соотечественниками не входили в программу первостепенных вопросов.

К тому же наше руководство с оглядкой смотрело на Канаду — какая будет ее реакция на массовое переселение ее граждан.

На моем пути в Канаде встречалось немало выдающихся личностей, страстно влюбленных в природу, в человека, беспощадно разоблачающих и обличающих всяческое варварство, отстаивающих свои принципы в жестокой борьбе за честный, цивилизованный человеческий мир. С большим удовлетворением я вспоминаю свои встречи и беседы с одним из представителей такой когорты людей — канадским писателем Фарли Моуэтом. Талантливый писатель, посвятивший свои произведения народам Севера, хорошо известен не только в Канаде, но и нашему читателю. Многие его произведения переведены на русский язык. В них писатель рассказывает о жизни народов Севера, помогает читателю понять и оценить внутренний мир этих коренных жителей тундры.

Фарли Моуэт родился в Канаде в городе Бельвиль в 1921 году. Многие годы он прожил в канадской провинции Ньюфаундленд. Будучи подростком, много путешествовал по канадскому Северу со своим дядей, который был орнитологом. Окончив биологический факультет Торонтского университета, он посвятил жизнь изучению природы и людей народов Севера. Им написано более двадцати книг. В Советском Союзе были переведены на русский язык и изданы «Кита на заклание», «Люди Оленьего края», «Отчаявшийся народ». Моуэт неоднократно бывал в Советском Союзе и по его собственному подсчету, проехал по Сибири и регионам российского Севера 46 тыс. километров. Он посетил Новосибирск, Магадан, Байкал, побережье Ледовитого океана. Его встречали на предприятиях, в оленеводческих бригадах, он беседовал с людьми всех возрастов, профессий и национальностей.

Все наши встречи с писателем, в общем-то, касались проблем Арктики и Севера. Его рассказы о судьбе народов этих далеких и суровых районов были доходчивы и убедительны. Мне запомнились многие эпизоды из его рассказов.

Вот один из них — из жизни знакомого ему племени. Однажды, говорил он, зима выдалась особенно суровой. Наступала пора метелей. Снег засыпал хижины, и люди не могли даже сходить за ивовыми прутьями, чтобы поддержать огонь в очагах. Олений жир, которому следовало гореть и освещать жилища, давно уже был съеден людьми. Запасы оленьего мяса, которые были сделаны перед уходом оленей на юг, также исчезли. Сначала стали умирать от голода собаки. И люди были уже недалеки от этого. Наконец метель стала утихать. Старики едва могли подняться с лежанок. Женщины и дети, разрывая сугробы вблизи жилищ, выискивали обрывки старых шкур, из которых они делали похлебку. Так люди надеялись перебиться до весны. Но дни тянулись медленно, снег лежал тяжело и твердо, а дни, казалось, становились холоднее и холоднее. Съедены были даже последние собаки, а олени не появлялись. Стали умирать дети. И тогда было принято решение уйти на юг, куда пришли жить белые люди, в надежде на то, что они поделятся с ними едой. По пути многие, как старики, так и молодые, умерли.

Добравшись до хижины белого человека, всех охватила радость. Они зашли в хижину. Голодные люди уловили запах теплого жира, их взгляды устремились к мешкам с мукой. Они заулыбались — подумали, что белый человек понял их беду и поможет им! Но радость угасла. Еду, объяснили им, можно получить только в обмен на песцовые шкурки. Узнав, что люди пришли с пустыми руками, белый человек разгневался. Сняв со стены винтовку, он распахнул дверь и приказал незваным пришельцам уходить. Люди поняли, что ждать больше нечего. Возвращаться в обратный путь было еще труднее. Немногим это удалось, с горечью говорил Моуэт.

Интересны рассказы Фарли Моуэта о женщинах Севера. Их ценят не только за внешнюю красоту, но, прежде всего, за умение выделывать шкуры и кожи, шить из них одежду, переносить по полтораста фунтов на спине летом или вдвое больше тащить за собой по снегу зимой. Характер женщины не имеет никакого значения, ибо мужчины-эскимосы умеют усмирять самых строптивых.

Даже женам и дочерям вождя не положено приступать к еде, пока все мужчины, включая слуг, не закончат трапезу. Поэтому в голодное время женщинам нередко не достается ни крошки. Естественно, они питаются тайком, но делают это с величайшей предосторожностью: разоблачение грозит сильными побоями.

Брачной церемонии, как таковой, у них нет, и пары составляются по сговору родителей. Девочек просватывают в раннем детстве, но никогда не за ровню по возрасту. Поэтому часто можно встретить сорокалетних мужчин с женами десяти-двенадцати лет, а то и меньше.

Разводы довольно частые. Причинами служит невоздержанность к алкоголю, а чаще — отсутствие необходимых, по мнению мужей, достоинств у жен или же их дурной нрав. Процедура развода проста — хорошая взбучка, а потом женщину прогоняют из дома.

Вернувшись из поездки по Советскому Союзу, Моуэт с интересом рассказывал мне о сибирских городах, заводах, стройках, встречах с людьми. «Свершения Советского Союза в суровых районах Севера несравненны по великолепию и замыслу. Некогда забытые народы при Советской власти получили возможность не только выжить как сильный и жизнеспособный элемент общества, но и сохранить свое глубокое и утонченное самосознание людей, связанных с природой». Выступая с лекциями в канадских университетах, Моуэт получал массу вопросов, как в СССР удалось создать на Севере города подобно Норильску? Этот город, считают канадцы, является «одним из современных чудес света».