– Глеб, в обоих верхних стволах картечь была, побоялся я, что тебя задену, когда тварь сверху оказалась. Из нижнего пальнул, да что толку. А потом…

– Все нормально, Степа, не бери в голову, – только и ответил ему Чужинов. – Ладно тварь, но если бы меня свои пристрелили, я бы не пережил, – пошутил он. – И правильно сделал, что оружие сменил. – Теперь на плече у парнишки висел трофейный автомат, и Чужинову пришлось с ним поделиться снаряженным магазином.

– Глеб, я что еще хотел сказать… – Степан на некоторое время замялся. – В общем, та тварь, которую так и не нашли, она на тебя смотрела, как будто запомнить пыталась.

«Чушь какая! – подумал Чужинов, пожимая на прощанье руку Санеева. – Тварь она и есть тварь. Нечего тут выдумывать».

Пурга мела который день подряд, заставив их найти приют в конторке второго этажа какого-то механического цеха. Не мерзли: в одном из баков тягача на базе «Урала» нашлось достаточно соляры. Дальше насыпали в ведро песок, залили его солярой – способ обогреть помещение давно проверенный, знай себе подливай вовремя новую порцию горючего. Ну а побочные эффекты в виде сажи, копоти и едкого запаха – ничто в сравнении с тем, чтобы сидеть в холоде.

Борясь с одолевающей скукой, переговорили на все темы, которые только пришли в голову, растормошив даже обычно молчаливого Крапивина. Посмеялись или сделали вид, что смеются над анекдотами. Многие из них оказались с бородой такой длины, которая даже прежней бороде Рустама была на зависть, о чем Денис Войтов и не преминул заявить. Наконец просто выспались впрок.

– Эх, знать бы, что все так обернется, переждали бы метель в Малиновке! – Джиоев мечтательно потянулся на лежанке. – Вот там точно бы скучать не пришлось. Такие девахи!

– И не говори! – При воспоминании о Малиновке Семен приобрел не менее мечтательный вид. – Когда еще такое повторится! Я бы вообще там жить остался.

– Сбежал бы через месяц, – ухмыльнулся Прокоп. – Все хорошо в меру. А каждый день как на работу – это уже перебор. Ладно бы с одной, но вы же дорвались до бесплатного. Кобели, одним словом.

– Это в тебе, Андреич, возраст говорит, – не остался в долгу Рустам. – Лет двадцать назад ты бы совсем другую песню пел.

– Двадцать лет назад одной рукой за сиську, другой за оружие держаться не приходилось, – то ли согласился Киреев, то ли возразил. – Ладно, о бабах – это надолго. А вы хоть помните, какой завтра день?

– Еще бы! – сказал Поликарпов, осторожно подливая солярку в ведро. – Новый год завтра. Только настроение какое-то не предпраздничное.

– Праздновать дома будем, – резонно заметил Денис. – А что до настроения, так живы, и слава богу. Пока для нас главное – на сектантов не нарваться.

Про общину, которая возвела культ твари в религию, слышали все. Существует, мол, такая секта, где поклоняются тварям, считая их божественным наказанием за грехи, в которых погрязло человечество. И самым тяжким грехом стало использование электричества. Терпел Господь, терпел, да и закончилось его терпение: пользуешься электричеством – обратись в тварь! Ко всему этому Чужинов относился спокойно: во что только люди не верили и раньше. Иные даже добровольно в скопцов себя превращали. Но то, что сектанты приносят тварям человеческие жертвы, безусловно, настораживало. Вот и Санеев предупреждал:

– Вы поосторожнее в окрестностях Однинска. – И пояснил: – Мало тварей, так еще ходят упорные слухи, что сектанты именно в тех краях и обитают.

– Слухи слухами, а самому-то тебе приходилось в ваших краях их видеть? – усомнился Киреев.

– В том-то и дело, что да, – кивнул Санеев. – Прошлой зимой к нам забредали. Паломники или агитаторы… как их там правильно? В общем, приперлись и давай проповеди читать. Внутрь конечно же мы их не впустили, но они и без того так достали своими завываниями. Едва сдержались мы, чтобы не пристрелить парочку. Перекрестились все, когда они ушли наконец. А через день, когда мы вылазку в город делали, человек у меня бесследно исчез. Возможно, они и ни при чем, и все же я склоняюсь к мысли, что их работа…

– И куда этот мир вообще катится? – протяжно зевнул Прокоп. – Одни жрут себе подобных, другие этой мерзости, как богам, поклоняются.

– Да куда ему дальше-то катиться? И так уже край. – Вторя ему, еще более продолжительно зевнул Войтов. – Ладно, как говорится, бог не выдаст – свинья не съест. Семен, форточку открой пошире – угорим с твоим очагом, и без того уже как кочегары выглядим, все в копоти. Да и жарко.

– Жар костей не ломит, – возразил ему Поликарпов.

– А вошь тепло любит, – продолжил Денис. – Кстати, Чужак, праздничный ужин у нас завтра будет?

– По погоде, – ответил тот. – Если пурга к утру стихнет, двинем дальше. Нам каждый лишний день в пути и без всяких праздников расход продуктов. Ну а если же нет, сам бог велел.

«Нормальные парни подобрались, – размышлял он. – Уже которые сутки будто взаперти, и ни одной склоки, даже самой мелкой».

– Чувствую я, что нам в этой «хате» еще пару деньков париться, – заявил Денис. – Так что, Рома, готовься заранее: как и из чего праздничные закуски будешь сооружать. Ты вообще у нас мастер из дерьма конфеты делать.

Денис был прав: Крапивин действительно мог из самых немудреных продуктов соорудить такое, что остальные только диву давались. Несколько раз уже могли убедиться.

– Да не вопрос: придумаем что-нибудь, – кивнул Крапивин. – А если кто-нибудь вспомнит такой анекдот, который я не слышал, пока мы здесь находимся, еще и тортик сооружу. – Он ухмыльнулся, довольный, поскольку не рисковал ничем.

– Рома, ты – гад: знаешь, что загадать. – После всеобщего молчания первым сдался Денис. – Да, кстати, – и он рывком сел на нарах, сложенных из дверного полотна, брошенного на дюралюминиевые блоки от двигателей, благо подобного добра вокруг хватало, – запашок в дальнем углу цеха никому странным не показался?

За цехом возле забора находился на удивление отлично сохранившийся с прежних времен сортир, но говорил Дёня конечно же не о доносившихся оттуда ароматах. Которых, по случаю зимы, и быть не могло.

Снова помолчали.

– Есть как будто бы немного, – без всякой уверенности в голосе произнес Семен. – Но утверждать не стану.

– И мне вроде бы показалось, – сказал вслед за ним Егор. – Я как раз мимо проходил, и тут ветер ненадолго стих. Но не уверен.

– Я тоже что-то унюхал, – заявил Прокоп. – Как будто бы, – подумав, добавил он.

Переглянувшись, все как по команде уставились на Чужинова. Когда что-то кажется одному или даже двоим – это еще не факт, но когда нескольким… Есть повод призадуматься.

– Вот и я не уверен: есть, нету, – ответил Глеб. – И не смотрите на меня: не болит у меня голова. Вернее, болит, но по другому поводу: как бы отсюда выбраться поскорее. Неизвестно, сколько нам в Однинске торчать придется, а запас продуктов не бесконечен. И надежды, что сумеем там что-нибудь раздобыть, мало – не прежние времена.

Все единодушно согласились. У любого продукта есть срок годности, и зачастую он значительно больше, чем указано на упаковке, – все зависит от условий хранения. Глебу приходилось пробовать сгущенку с воинских складов, изготовленную еще в тридцатых годах прошлого века. Сгущенка как сгущенка, не хуже и не лучше нынешней, хотя ей едва ли не век. Но условия хранения у нее были идеальными, потому и не пропала. Чего не скажешь о продуктах, что остались с прежних времен, когда на земле не было никаких тварей. Летом – жара, зимой – морозы, и потому продукты, как правило, портились. Безусловно, вполне пригодные в пищу можно найти и сейчас, но заниматься этим нужно целенаправленно, а главное – знать, где искать. У них же задача совсем другая, и потому разве что им посчастливится случайно на такие наткнуться.

Что же касается запашка… Самое удачное определение для исходящей от твари вони, на взгляд Чужинова, придумал Прокоп Киреев. Давно, еще в самом начале, уже более пяти лет прошло, тот сказал: «Как будто собрали в кучу полгода не стиранные портянки, а сверху еще и испражнились коллективно», – и с ним трудно было не согласиться.