– Нет. Сдается мне, они вообще больше никуда не заходили, там все остались.

– Почему ты так решил?

– Нашли мы одного не так далеко отсюда, мертвого. Вернее, то, что от него осталось.

– А как определили, что он именно из этих? По лицу признали?

– Да там от лица-то… череп погрызенный да волос клок. По амуниции, – предваряя следующий вопрос Чужинова, пояснил Санеев. – У них все по высшему разряду было: одежда, экипировка, причем явно не отечественное. Я многих таких вещей и не видел-то никогда. Но автоматы наши. Такие, как у него, – кивком головы указал он на Дениса Войтова. Единственного из всей группы, у которого был АК-12. – Только с ручками на цевье. Вот так его и признали. И еще патронов у мертвеца и с десяток не набралось: вероятно, жарко ему пришлось. Что и немудрено: Однинск – прямо аномалия какая-то, там тварей что зимой, что летом…

«Ошибки быть не может: это наши предшественники, – пришел к выводу Глеб. – Видел я список того, что они от Ларионова затребовали. Слишком велико совпадение, чтобы быть иначе: и численность, и оружие, и все остальное».

– Скажи, старшой, а как у вас тут со свадьбами? – неожиданно встрял в разговор Рустам, который все время шел рядом и внимательно прислушивался.

– С какими свадьбами? – Санеев явно недоумевал.

– Ну, Малиновка же.

– А-а-а, вот ты о чем. Плохо у нас с ними.

– Что так?

– Женщин изначально больше было. И погибали в основном одни мужики. Ко всему еще и новые невесты подросли. Отсюда и проблемы. Вокруг такое творится, а мне чуть ли не каждый день приходится скандалы разгребать! – пожаловался Санеев.

– Так! – зловеще протянул Рустам. – Чужинов, а ты мимо хотел пройти! Узнай я потом, что здесь такая ситуация… да в жизни бы никогда тебе этого не простил! Найдем мы тебе невесту, не нервничай раньше срока, – оборвал он уже успевшего ехидно открыть рот Поликарпова. – Кстати, Сема, тебе какие девушки больше нравятся: очень страшненькие или совсем толстенькие?

Было видно, что Санеев правит железной рукой: все чистенько, аккуратненько, и даже дорожки после недавнего снегопада подметены. Но с точки зрения обороны бывшего музея, Чужинов увидел столько недочетов, что только крякнул. Нет, нашествия тварей особенно можно не опасаться. Но если тот ждет, судя по намекам, совсем не их, удержать здание станет большой проблемой. Когда он напрямую заявил об этом Санееву, тот обижаться не стал.

– Глеб, я за срочку автомат только два раза и видел. Когда принимал присягу и разок на стрельбище нас возили. Сам подумай: какой из меня стратег или тактик? Или, хуже того – фортификатор. И остальные у нас примерно такие же. С оружием как будто бы и нормально все, даже несколько автоматов имеется, но с патронами просто беда. Не поверишь: некоторые вообще арбалетами вооружены.

Чужинов слушал его стенания, кивал головой и думал: «Уж чем-чем, а патронами мы вам помочь не сможем. Разве что на обратном пути. Да и то как получится, пока загадывать рано».

Санеев меж тем продолжал:

– Тут среди экспонатов и кремневые ружья нашлись, и пистолеты, и шпаги всякие с алебардами. Смешно ведь, правда: с алебардой на тварь? Или с пищалью.

«Наверное. Только мне известны случаи, когда мужики на них с обычными топорами бросались, чтобы семью свою защитить. А так – да, смешно».

Тот, вероятно, выговорившись о своих проблемах, внезапно переменил тему разговора:

– Вы как, сначала помоетесь? Или все же поедите?

– Помоемся, конечно. После еды какая мойка? До постели бы добраться.

– Вот и ладно. А пока суд да дело, мы для вас помещение приготовим.

Отведенное им помещение Чужинова устроило полностью. Комната огромная, этаж второй, окна без решеток, и того, что они окажутся в западне, можно не опасаться. И еще – настоящие пружинные кровати, Глеб даже надавил на одну, предвкушая скорый сон.

Затем было много-много горячей воды и ужин. Немудреный, но вкусный, а главное – обильный.

– На обратном пути я здесь жить останусь, – заявил Рустам. – А что? Кормежка славная, женщин много, и отношение самое замечательное.

И с ним трудно было не согласиться. Им даже постирушки устроить не дали, пообещав, что к утру все будет выстирано и высушено. Причем обещала дама такой наружности, что Рустам извертелся вокруг вьюном, что-то нашептывая ей на ухо. И, судя по всему, своего добился: вид у него стал донельзя таинственным, а у дамы – многообещающим.

Когда поздним утром, нарушая их сон, заявился Санеев, Глеб почему-то посчитал, что тот решил лично пригласить их к завтраку. Но нет, услышал он совсем другое:

– Вставайте: гости у нас, черт бы их побрал.

Чужинов завертел головой по сторонам: все на месте. Слышал он, как глубокой ночью вернулся Рустам, старательно пытаясь не шуметь. Но вернулся не затем, чтобы улечься: разбудил Поликарпова, Войтова и Крапивина, пошептался с ними, и они ушли уже вчетвером. Куда – и без слов понятно, если принять во внимание слова Санеева. Киреева будить не стали: Прокоп как ни хорохорится, но нагрузки для него оказались едва ли не запредельными, и лучшая радость для души и тела Андреича – это долгий и глубокий сон. Егор отказался, тоже по понятным причинам – любовь у него во Фрязине осталась, и ему не до интрижек на стороне. Ну а сам Глеб дал понять еще накануне, что дома его ждет жена, с улыбкой заявив об этом напропалую кокетничающей с ним девице.

Вообще-то этот день, как, впрочем, и следующий, был запланирован Чужиновым под отдых: смысла рвать из людей жилы нет, и два дня передышки дадут им тот запас сил, который вскоре вполне может понадобиться.

Но если судить по голосу Санеева, отдыха не получится.

– Кто такие? Чего хотят? – поинтересовался он, напяливая на себя одежду.

Та статная девица с выпирающей из-под одежды грудью и синими с поволокой глазами не обманула: все было выстирано и высушено, как она и обещала.

– Есть тут одни, можно сказать – соседи. Мы уже год с ними в контрах. До этого Бог миловал: они о нашем существовании не знали.

– И что же вас мир не берет? – Прокоп, уже полностью одетый, повел плечами, будто разминаясь перед дракой.

– Выжить они нас отсюда хотят. Признаюсь: запасы у нас немалые внизу, в подвалах. Еще в самом начале их сделали, когда я понял, что все это надолго. Не без жертв конечно же: и от твариных зубов люди гибли, ну и мутации случались. А что дальше – сами понимаете.

«Понимаем, – кивнул Чужинов. – Если человек начинает мутировать в тварь, выход только один – пристрелить его, потому что ничем иным помочь ему уже нельзя».

– Поймите меня правильно. – Санеев прижал руки к груди, как будто извиняясь. – Мне не жалко поделиться, и делился уже, причем не раз и не два. Все надеялся, отстанут, но ведь им сразу все подавай. Мы же не только запасами живем: огородов у нас полно, а вы же знаете, что такое крестьянский труд. Всю летнюю пору от зари до зари, все вручную, техники сейчас нет. А эти… На все готовое. Ну и женщины им тоже нужны.

– Сам же сказал, что чересчур их много, одни проблемы, – влез в разговор Рустам. – Договорился бы с ними, глядишь, и женщины остались бы довольны.

– Тут вот еще что… Был у нас не так давно случай. Закрутила одна любовь, сами не знаем, когда и как все получилось. Закрутила, а потом и вовсе к ним ушла. Дело житейское, как говорится, совет да любовь. Только вернулась она через какое-то время, сбежала от них. Месяц у нас пожила и повесилась. Все молчала, ничего рассказывать не хотела, но бабы – народ дотошный, выпытали все же у нее кое-какие подробности. А после и мне рассказали. Так вот: мало того что все у них там общее – это еще полбеды, бабы разные бывают, глядишь, какой-нибудь и понравилось бы… так они и человечиной иной раз не брезгуют. Не то чтобы у них это в порядке вещей, но случается. Еще и рассуждают: «Твари, мол, тоже бывшие люди, и если они людей едят, мы-то чем хуже?»