– Сэр! Часовых на постах сменил. Никаких подозрительных сигналов никто не подавал!

– Хорошо. Пойдешь со мной. Будешь присутствовать при допросах и расскажешь остальным, чтобы потом не говорили, что мятеж я подстроил для того, чтобы убрать недовольных мною людей.

Вместе с Томасом мы спустились в подземную тюрьму. Тяжелый затхлый воздух, склизкие каменные ступени, чад от факелов – все это давило на подсознание, заставляя инстинктивно бояться этого страшного места, насквозь пропитанного человеческими страданиями, страхом и ненавистью. Подойдя к первой камере, я остался у открытой двери и стал слушать захлебывающуюся скороговорку одного из лучников – предателей. Спустя пять минут, моя сдержанность исчезла, оставив во мне клокочущую ярость. Не помня себя от гнева, я вошел в камеру, оттолкнул латника, ведущего допрос, в сторону, и принялся за дело сам. Если бы сейчас меня увидел мой наставник – палач из замка Ле-Бонапьер, он бы не замедлил похвалить меня за столь искусное ведение допроса. Закончил я только тогда, когда понял, что выжал из предателя все, до последнего слова. Теперь только осталось сравнить полученные мною сведения с теми, что дадут остальные ренегаты, а уже затем решать, что делать дальше. Бросив последний взгляд на залитого кровью и трясущегося от страха лучника, я вышел из камеры. Секунду стоял, раздумывая, что делать: допросить следующего предателя или оставить их парням Черного Дика? Неожиданно нахлынувшая усталость решила этот вопрос в пользу отдыха. Выйдя во двор, несколько минут стоял, радуясь голубому небу, белым облачкам и ласковому солнцу. Рядом со мной стояли Томас и Игнацио, который взял на себя функцию моего телохранителя. Черный Дик остался в подземной тюрьме. Повернул лицо к лучнику.

– Иди и поговори со своими парнями. Объясни им все подробно. И еще. Где-то, через час, я соберу вас всех и изложу план. Все. А сейчас пойду к графине.

Постучал в дверь, ведущую в покои хозяйки замка. Мне никто не ответил. Снова постучал. Не дождавшись, попробовал толкнуть. Та неожиданно отворилась и я, не раздумывая, вошел и остолбенел от увиденной мною картины. В дальнем углу комнаты, на небольшом деревянном диванчике, юная графиня целовалась со своим возлюбленным. Я чуть не задохнулся от нахлынувшей на меня злости.

«В замке заговор, жрать нечего, солдаты в любой момент могут взбунтоваться, а они, голубки, милуются! Ну, мать вашу…!!».

Правда, секундой позже, я понял, что мое возмущение не столько соответствует этим причинам, сколько мужской ревности. Именно это не дало мне совершить непоправимую ошибку. За то короткое время пока я боролся с самим собой, графиня вскочила, испепеляя меня гневным взглядом. Рядом с ней стоял ее избранник с потерянным видом.

– Как вы посмели!! Прочь!! Убирайтесь прочь!!

К этому моменту я уже окончательно взял себя в руки, спокойно пропустив мимо ушей ее гневные выкрики.

– Госпожа, вы должны меня выслушать! Это чрезвычайно важно!

– Вы…!! – но тут она вдруг что-то увидела, ее лицо побледнело, а глаза расширились. – Что это с вами?! Мальчишка побледнел вслед за ней.

– Э… Что? – я оглядел себя и мысленно выругался. Я так и не привел себя в порядок после допроса, и теперь моя одежда пестрела пятнами крови. – Это… ерунда! Не обращайте внимания! Госпожа, вы готовы меня выслушать?!

– Говорите! – увидев мой взгляд, брошенный в сторону юноши, резко сказала. – Говорите при нем!

В нескольких фразах я рассказал им обоим о раскрытом заговоре. О разработанном плане, решил пока умолчать. На несколько минут воцарилось молчание.

– Я верила в вас, мессир капитан, а сейчас верю вам еще больше. Что вы намерены предпринять?!

– У меня есть план, госпожа. Если он удастся, то есть вероятность того, что нам удастся снять осаду. Если вы согласны, то я хотел бы попросить вас и ваших служанок, когда начнется шум, не подходить к окнам и не зажигать света.

– А сказать, что именно произойдет этой ночью, вы не хотите?!

– Сражение. Больше вам и не надо ничего знать, моя госпожа! Некоторое время она пристально вглядывалась в меня, а потом сказала:

– С Богом, мой капитан!

Вся вторая половина дня и вечер ушли на подготовку и отработку слаженности действий отдельных групп и отрядов, которые должны будут взаимодействовать, а так же дополнять функции друг друга в ходе развития плана. Наступила ночь, полная напряженного ожидания. Сколько раз я бросал нетерпеливый взгляд на небо в ожидании рассвета, наверно и сосчитать невозможно. И вот небо чуть посветлело. Я подал знак, стоящему возле меня лучнику. Тот поджег факел из стоящей на стене жаровни, а затем подал знак солдатам противника – тройной взмах факела. Затем по моему приказу были распахнуты настежь ворота и стали опускать мост. Как только заскрипели цепи, я подумал:

– Что я делаю?! А если не получится?! Это же, как самому себе выписать смертный приговор. Все. Все! Все получится! Ведь я же счастливчик!».

Убедившись, что все идет как надо, я осторожно добрался до группы из шести человек, прятавшихся сейчас в надвратной башне. На них сегодня была возложена особая задача. Посредине башни стояли четыре жаровни с раскаленными углями, надежно укрытые от ветра, а рядом с ними несколькими кучками лежали факелы. Отряд был разбит по парам. Один будет держать большой щит, а второй будет метать из-за него горящие факелы в наступающих по мосту солдат. В эту группу я собрал всех мужчин, которые были не солдатами, а прислугой в замке. Причина была проста: у меня катастрофически не хватало бойцов. Для осуществления операции, что я задумал, нужно было, по меньшей мере, с полсотни солдат, а у меня было всего тридцать пять, считая вместе со мной, поэтому рассказывая о плане, не стал озвучивать эти цифры, чтобы не подрывать боевой настрой моей маленькой армии. Так же поэтому я пришел сюда, чтобы поддержать дух людей, далеких от войны и не дать прорваться в их сердца страху. Когда тяжелые доски моста ударились о землю, на какие-то мгновения наступила тишина. Замок замер и напрягся, как зверь перед прыжком.

Осторожно выглянул из-за каменного зубца. Начало светлеть. Ночь отступала, давая дорогу дню. Армия герцога, скопившись у рва, была готова к последнему броску. Арбалетчики, рассеявшись вдоль рва, замерли с готовым к стрельбе оружием. Чуть дальше, напротив моста, стоял отряд кавалерии, насчитывавший около сотни человек. По моим предположениям, именно они, возглавляемые командующим армией, должны были первыми ворваться в замок. Но командующий, оказался человеком осторожным и на мост первым ступил отряд пехотинцев, возглавляемый офицером. Я тихо ругнулся матом и помчался, уже не прячась, по стене, а потом по лестнице вниз. Надо было на ходу менять сценарий.

– Лучники, приготовиться! Идет пехота! Офицер обязательно нужен мне живым! Обязательно живым!

Выхватив меч, я присоединился к группе из пяти латников, прятавшихся за конюшней. Другие парни Черного Дика находились с другой стороны ворот. Не успели первые солдаты герцога пробежать под аркой ворот, как встречающий их солдат – итальянец, изображавший предателя, крикнул:

– Быстрее к казарме! Английские псы уже очухались и сейчас возьмутся за мечи! Бежавший рядом с солдатами офицер, услышав его, скомандовал:

– К казарме! Никого не щадить!

Не успел он это крикнуть, как воздух разрезал свист английских стрел, прошивая

насквозь кольчуги вместе с человеческими телами. Скученность солдат противника дала возможность лучникам особо не целиться, что резко повысило быстроту их стрельбы. Отряд из полсотни пехотинцев был практически истреблен за несколько минут. Только малая часть из них попыталась спастись бегством, но у них на пути уже стояли латники во главе с Черным Диком. Охваченный паникой противник, при виде даже этого жидкого заслона, предпочел кровавой схватке сдачу в плен. Только офицер и несколько латников некоторое время продолжали сопротивление, но после того как меч Игнацио снес голову одному из солдат противника, оставшиеся воины побросали оружие на землю и стали на колени, моля о милосердии. Мне бы радоваться, а я, наоборот, был в ярости – мой план провалился. Подскочив к офицеру, сорвал с него шлем. У него был взгляд воина, привыкшего смотреть в лицо опасностям. Глядя на него, с горечью подумал о том, что моя операция, похоже, провалилась. Уже хотел отдать приказ, чтобы опускали решетку и закрывали ворота, как что-то словно толкнуло меня изнутри, и я задал вопрос: