– Смотрите! – закричал оруженосец барона, имени которого я так до сих пор и не узнал. – Замок горит!

Я поднял глаза. Ревущее пламя вырвалось из окон верхнего этажа и высветило большую часть двора. Теперь из дворца барона слышались не крики торжества, а испуганные вопли. Неожиданно до моего плеча дотронулись. Оторвавшись от картины, которая одновременно как притягивала, так и отталкивала, я повернул голову. Рядом со мной стоял Джеффри и указывал на что-то происходящее внизу прямо под башней. Опустив глаза, я увидел вереницу людей с кучами хвороста за плечами, которые текли из ворот и исчезали в дверях нашей башни.

– Нас собираются сжечь! – невольно вырвалось у меня.

Вокруг меня тут же собрались все остальные. Не задавая лишних вопросов, они устремили взгляды вниз.

– Клянусь девой Марией, если мы будем медлить и не примем какого-нибудь решения, нас здесь изжарят, как птенцов в гнезде под крышей! – выкрикнул племянник графа.

– Может, снова попытаемся прорваться?! – спросил оруженосец графа. Его вопрос не был ни к кому конкретно не обращен, поэтому некоторое время висел в воздухе.

– Только мы попробуем это сделать, они тотчас подожгут хворост.

В словах графа прозвучал приговор. Мы понимали это, но при этом никто из нас не хотел умирать, особенно такой ужасной смертью. Сразу стало противно смотреть на творимое внизу безумство, и я перешел на другую сторону башни. С этой стороны до самого горизонта раскинулся мирный край; пологие долины, луга, заросшие сочной травой, дремучие леса. Вся эта природная красота была сейчас мягко и нежно посеребрена луной. Здесь царил мир, а правили – спокойствие и умиротворенность. При взгляде на эту благодать я почувствовал в себе нечто странное, но спустя секунду уже понял, в чем тут дело. А когда понял, не смог не удержаться от горькой усмешки. Ведь я сейчас стоял на границе раздела жизни и смерти, не той, которая проходит в сознании человека, балансирующего на грани смерти, а на реальной границе, проходящей по этим серым камнях, лежащих у меня под ногами. Со стороны замка, где металось пламя, и неистовствовала разъяренная толпа, жаждавшая крови, нас ждала смерть, а здесь, среди тишины, залитой серебряным светом, даже воздух был пропитан жизнью.

Недолго мне пришлось заниматься подобными лирическими отступлениями. Отвлек разгоревшийся во дворце пожар. Огонь, словно голодный зверь, пожирал замок, как кусок мяса. Под его огненными клыками уже начали трещать камни. При этих угрожающих звуках толпа шарахнулась от дворца в противоположную сторону, скучившись у ворот и сторожевой башни. Если раньше крестьяне проявляли интерес к кучке людей на башне только время от времени, то теперь мы оказались в центре их внимания. Сотни людей, задрав головы, обжигали нас взглядами, в которых чуть ли не огнем горела ненависть. То там, то здесь кучки мятежников тыча в нас руками, взрывались неистовыми криками, бранью, злобным смехом, но мне было не до них, хотя именно они были моими палачами. Сейчас мой мозг терзала неминуемость смерти и мое бессилие перед ней.

«Еще десять – двадцать минут, и они забьют башню хворостом, а затем… смерть. Мать вашу! Огненная смерть!».

Ожидание смерти выматывало меня сейчас не меньше, чем недавний бой на лестнице. Я уже не мог ждать. Мне хотелось хоть что-то делать, только не стоять в ожидании смерти. Но что можно сделать, находясь на высоте ста футов?! Отрастить крылья?! Напряжение росло с каждым мгновением. Первым не выдержал молодой лучник, Томас из Ромсея. Схватив лук, он стал посылать стрелы, одну за другой в толпу крестьян. Промахнуться было невозможно. Крики раненых, раздавшиеся снизу, тут же возвестили нас об этом. Спустя минуту, к нему присоединился Уильям Кеннет. В отличие от своего товарища, метавшего стрелы в толпу, Уильям сделал своей мишенью крестьян, которые подтаскивали вязанки хвороста к башне. До этого все с одобрением, но молча, наблюдали за расправой, пока одна из стрел Кеннета не поразила крестьянина, укладывающего вязанку хвороста у основания башни, тогда Джеффри наклонился вниз и громко закричал:

– Ну что, вонючие крысы?! Не по нраву вам добрые английские стрелы?!!

Ответом ему стал яростный рев толпы. И вдруг из-за наших спин раздался слегка приглушенный расстоянием крик:

– Эй!! Кто тут кричит по-английски?!!

Я замер, не веря своим ушам. Затем, развернувшись, в несколько прыжков пересек площадку и стал вглядываться в темноту. В следующую секунду у ограждающего барьера выстроились и все остальные. Пока я соображал, что сказать, закричал Уильям Кеннет во всю силу своих легких:

– Эй!! Товарищи, на помощь!! Нас тут собираются изжарить, словно сочные куски мяса на огне!! Шум во дворе, при криках, донесшихся из-за стен замка, сразу смолк.

– Ты кто, парень?!!

– Уильям Кеннет из Хампшира!! Английский лучник!! Со мной эсквайр Томас Фовершэм!! После почти минуты молчания, мы услышали ответ: – Хорошо!! Ждите!!

Наших спасителей мы увидели, когда те выступили из мрака группой, где-то с полсотни человек, в ярдах тридцати от подъемного моста. Крестьяне, толпившиеся у ворот, при виде лучников, пронзительно завопили, предупреждая остальных об опасности, но их крики уже в следующее мгновение превратились в предсмертные стоны. Сраженные залпом нескольких десятков стрел они почти все рухнули на булыжники, словно колосья, скошенные одним ударом серпа. Увидев гибель своих собратьев, на мост выбежало еще несколько десятков крестьян, которых постигла та же участь. В этот самый миг камни замка, не выдержав жары, стали лопаться, внеся еще больше смятения в их трусливые души. Страх, который бунтовщики сумели погасить в себе лишь на время, вернулся, а вместе с ним вернулись животные инстинкты, заставив каждого из них искать спасение в бегстве. И толпа, сломя голову, ринулась к воротам. Англичане, увидев их приближение, отступили, открыв дорогу. Дав крестьянам вбежать на мост, лучники снова начали стрелять. В их движениях чувствовалось сосредоточенность, уверенность и даже какая-то деловитость людей, выполнявших нужную и серьезную работу. Мятежники, сраженные стрелами, падали на доски моста и в ров десятками. Другие в дикой панике толкались, сбивая друг друга с ног, спотыкались о трупы, падали, чтобы тут же оказаться затоптанными, срывались в ров. Дикие крики, стоны умирающих, истошные вопли тонущих, как кнутом подстегивали остальных бунтовщиков, заставляя бежать их все быстрее. Тем, кому повезло, вырваться из-под ливня стрел и остаться на ногах, сейчас трусливыми зайцами разбегались в разные стороны. Когда остатки некогда грозной армии бунтовщиков растворились в темноте, к башне приблизилось несколько человек.

– Эй, вы!! На башне!! Спускайтесь!! Крысы разбежались по своим норам!!

Нам пришлось приложить немало труда, чтобы выбраться из башни, прокладывая себе дорогу среди вязанок хвороста. Только мы ступили на двор, заваленный телами мертвецов и затянутый едкой пеленой дыма, как сразу кинулись бежать. Спотыкаясь о трупы и скользя в лужах крови, мы только успели добраться до середины моста, как у нас за спинами полыхнуло огромное яркое пламя и две башенки, венчавшие дворец барона с оглушительным треском рухнули на наших глазах. В течение нескольких минут замок превратился в бесформенную груду, затянутую дымной пеленой, из которой временами вырывались языки пламени. В такие моменты на ярком фоне особенно резко выделялась темная масса сторожевой башни.

Рассвет я встретил на опушке рощи, расположенной в двухстах ярдах от развалин замка. Остальные спасенные еще спали, как и большая часть отряда англичан, за исключением, сидевших у костра полутора десятков человек, которые при виде меня, тут же устремили в мою сторону любопытные взгляды. Встав, с некоторым трудом, стащил с себя кольчугу и бросил на землю. С наслаждением потянулся. Оглянувшись кругом, подумал: – Как же все-таки здорово, что я остался жив! Жив, мать вашу!». Восторг утих так же быстро, как и возник. Подошел к костру.

– Спасибо за помощь! Вы, парни, подоспели, как никогда вовремя!