Так что все здесь неоднозначно. Количество непристойных журналов может свидетельствовать не только об игривости издателей, так же как продажа водки в розлив не сигнализирует о том, что к власти пришли алкоголики. После сказанного я считаю своим долгом подтвердить сведения о том, что на нью-йоркских улицах имеются порнографические магазинчики и кинотеатры, где вам в цвете и на широком экране покажут все, до чего могут додуматься люди, считающие, что самое важное в человеческом организме расположено не выше, чем на метр от земли. Мужчина с женщиной контактируют в этих фильмах с какой-то яростной изощренностью, не размыкая объятий даже в позах, недопустимых не то что нравственными законами, но и законом всемирного тяготения. Лица не запоминаются, поскольку лица почти никогда не участвуют в действии; я же вам сказал: все события — на метр от земли.

А между тем, стоит оглянуться в кинозале, и вдруг понимаешь, что рядом с тобой собралась очень странная публика. Несколько забулдыг с сизыми, как перья у почтовых голубей, органами обоняния; старичок со старушкой — по отдельности, — вздыхающие невесть о чем; кучка туристов — в большинстве городов, даже американских, такого ведь не увидишь; проститутки, разглядывающие потенциальных клиентов. Короче говоря, малопристойные нью-йоркские зрелища специфичны и пока еще не стали самыми популярными в стране, хоть влияние их на духовное меню народа бесспорно. Порнофильмы, порнопредставления — порнография вообще — одна из характерных примет общества, но вытекающая из образа жизни, а не определяющая его. Впрочем, об этом мы еще поговорим.

Позже я перескажу вам несколько встреч с эдакими «жрицами секса», которых развелось великое множество, — вчера еще в Америке, населенной потомками пуритан, ничего подобного не было; когда в 1959 году африканский фольклорный балет приехал для выступлений в Нью-Йорк, с ним хотели расторгнуть контракт, если танцовщицы не облачат свои обнаженные черные перси, — некоторые детали цивилизованных дамских нарядов до джунглей в то время не доходили. Теперь все это кажется невероятным даже в сдержанном Канзас-Сити — давайте сходим поужинать в кабачок на канзасской улице Мейн, дом 3114. Пока мы будем что-нибудь там такое потягивать да пожевывать, перед нами для стимуляции аппетита разденутся догола три девицы; если мы будем есть и пить не спеша, они разденутся под музыку еще и еще — с половины десятого вечера до половины второго ночи девицы раздеваются по четыре раза каждая. Зовут девиц Лисичка, Пурпурная и Вороненок — имена, как видите, самые разудалые. Вороненок сейчас свободна, — хотите, пригласим ее к столику?

Возможно, вы уже догадались, это смуглая женщина с прической смоляного цвета. Ей двадцать девять лет, после окончания Колорадского университета получила степень бакалавра социологии, была замужем, развелась. Усталая женщина, подтянутая, красивая, хоть с избытком грима на лице и на шее, — после выступления она оденется в нормальное платье и снимет краску с лица. Да, выступает в стриптизе давно, начала в старших классах школы, потому что хотела учиться дальше, а денег на оплату университета не было. Впрочем, после окончания университета золотой дождь тоже не хлынул — подрабатывает здесь, пока не найдется что-нибудь получше. Ну конечно же зовут ее Донна, никакой она не Вороненок, все это так… От родителей — имя и смуглость, а кличка — от владельца этого кабачка. «Я не проститутка, — говорит Донна, — никогда никого к себе не водила, иначе зарабатывала б не по двадцать пять долларов за вечер, а по тысяче и полторы тысячи в месяц, как другие. Одиноко. В зале собирается человек десять — пятнадцать, не больше, преимущественно это подвыпившие немолодые мужчины. Я раздеваюсь под песенку „Почувствуй мое бедро, прикоснись к моей коже…“, а сама не гляжу в зал и слушаю музыку. Раз как-то взглянула, увидела за столиком жену с мужем и предложила мужу выйти на сцену, чтобы помочь мне раздеться. Жена его завизжала: „Нет! Нет!“ — и бросилась наутек. Может быть, на ее месте и я бы так поступила. Мне б хотелось, чтобы она стояла на сцене и раздевалась, а я сидела в зале с мужем и комментировала ее. Ничего, за деньги и она бы делала все как следует. Вы выиграли сегодня — все вы, кто в зале. Может, и у меня будет шанс…»

Бедная брюнетка, не вышедшая в социологи; таких интервью можно бы насобирать множество, потому что каждый человек раздевается по собственной надобности — тому пришла пора купаться, этому заработать хочется, а еще одному так тоскливо и страшно, как только может быть голому среди волков, — вот этого-то мне и жальче всего.

Ну конечно же есть огромная, находящаяся вроде бы вне закона армия проституток. В Нью-Йорке даже вполне серьезно обсуждается закон о легализации проституции, чтобы как-то проконтролировать и взять под надзор орду веселых девиц. Впрочем, они тоже не все такие уж развеселые — несколько лет назад некий доктор Давид Рюбен выпустил в Америке книгу, в которой кроме всего прочего, проанализировал результаты опроса представительниц древнейшей профессии. Оказалось, что по преимуществу это очень одинокие женщины с несложившейся жизнью, со многими чисто медицинскими нарушениями сексуальных норм, мечтающие, как правило, о собственной семье и единственном мужчине на свете, которому надолго понадобится довольно изуродованная женская судьба. Мне думается, что когда мы пишем о разных отклонениях от привычных моральных категорий, то, увлекшись, не всегда вовремя вспоминаем судьбу Сонечки Мармеладовой, Катюши Масловой, горьковских и купринских героинь, чьи жизни очень точно анализировались классиками. Музыка в кабаках громко играет и сегодня; перед иными из кабаков, а то и просто на улице маячат юноши с поднятыми воротниками, предлагающие рекламные листовочки, гарантирующие, что за десять долларов можно войти в кабачок и вытворять с женщинами, ждущими внутри, все, чего вашей душе (или что еще диктует желания?) угодно. Пусть кто-нибудь попробует убедить меня, что такая торговля вразнос делает одиноких мужчин (а я не представляю, кто войдет в кабачок, кроме них) и женщин (вы вправду можете подумать, что хоть одной нормальной женщине радостно от таких встреч?) менее одинокими!

А в Соединенных Штатах сейчас около пятидесяти миллионов взрослых одиноких мужчин и женщин всех возрастов; не вступающих в брак, живущих самостоятельно, зачастую старящихся в одиночку. Ну конечно же «гаудеамус игитур», как пелось по другому поводу в призабытом студенческом гимне, — «веселитесь же, пока молоды…». А когда немолоды?

Я знаю в Калифорнии, в Техасе и других штатах районы многоквартирных домов, населенных преимущественно молодыми людьми, не поспешающими со вступлением в брак: автостоянки среди небоскребов, музыка из окон, залы для ресторанов и танцклассы, бассейны, спортплощадки, кое-где даже искусственные катки. Постепенно в этих центрах концентрируется все больше женщин, прикоснувшихся к одиночеству, — разводы, жизнь не сложилась. По статистикам всего мира, американским в том числе, разведшиеся мужчины во много раз чаще вступают в новый брачный союз и уходят из развеселых домов для одиноких; остаются женщины. Мужчины тоже остаются — опускающиеся в пустоту, где каждый сам по себе; можно выписывать десяток журналов с голыми бабами (можно даже с голыми мужиками, «Плейгерл»), ну и что?

С некоторых пор во всем, что касается вопросов пола, американцев научили быть любопытными. Иногда они, любопытствуя, суетятся, как деклассированные старухи из довоенных коммунальных жилищ. Направленно публикуются репортажи об интимной жизни в многоквартирных «холостяцких домах», студенческих общежитиях и на фермах, в негритянских гетто и в Белом доме (один из первых вопросов, заданных на официальной пресс-конференции жене новоизбранного президента, был о том, спят ли она и мистер Картер в одной, общей постели или в двух разных). Психологи пишут, что порнография направленно порождает неосознанную привычку к взгляду сквозь замочную скважину, особый род любопытства, страсть к подглядыванию. Любопытство это пронизывает множество анкет, исследований, научных, полунаучных и вовсе не научных пособий, часть из которых с тараканьей энергией разбегается по всему свету.