— Караул! Убивают! Насилуют! — в полупритворной панике вопил Генма, пытаясь увернуться от моих когтей.
Мне, наконец, удалось припечатать его к дереву.
— Не смей воровать мои фразы, коварный товарищ. Мне творчески обидно, — ядовито сказала я, отпуская парня на землю.
Генма отряхнулся и взглянул в сторону ворот Конохи.
— Эх, дом, милый дом… Сдадим сейчас миссию, и наконец-то отдохнём!
— О да… — мечтательно протянула я, потянувшись, — А то этот прынц весь мозг, прости за выражение, выебал!
Наша с Генмой миссия состояла в том, чтобы защищать прынца одной маленькой страны, которого пытались свергнуть и убить. В процессе выполнения мы как следует прониклись симпатией к потенциальным киллерам, ибо прынц оказался таким идиотом… Прибить бы его самим, но заказчик есть заказчик. Тем более, заплатят нам очень даже неплохо.
Как только сдам миссию, пойду домой и приму долгожданную ванну… Большую, с горячей-горячей водой, двухметровой шапкой пены и розовым маслом… Ну да, да, люблю я такие ванны! И это не значит, что я — неженка! Каждый, в конце концов, имеет право на своих тараканов в голове и скелетов в шкафу.
— Ань, а куда ты пойдёшь, как миссию сдашь? — поинтересовался Ширануи.
— Точно не с тобой в кафе! — улыбнулась я. Генма вправду хороший парень, но не моё это, не моё…
— Да я не об этом.
— А о чём?
— Об ЭТОМ.
Аааа…
— Мог бы прямо спросить, — резко помрачнев, сказала я.
Генма вздохнул.
— Ладно… Что там с твоей памятью?
— Ничего, — отрезала я, — бесполезно. Я ничего не помню. И вспоминать не собираюсь.
Сдав миссию, получив зарплату и распрощавшись с Генмой, я почапала домой.
С моей памятью случилась одна довольно-таки странная вещь. Предыдущий год и один месяц я не помню. То есть с того момента, как я с Лилей и Таней решили покурить чай, и до памятного дня месяц назад, когда я очнулась в коноховском госпитале. Короче, с восемнадцатого февраля прошлого года и до тридцатого марта этого года я ничего не помню. Как я очутилась в Конохе, зачем я сюда пришла, что вообще произошло за этот год с копейками — не помню!!!
Медики говорят, что мои воспоминания были не просто стёрты или слегка затёрты, а буквально вырваны с мясом. Если представить воспоминания как киноплёнку, то некоторые кадры были вырезаны, а оставшиеся две части аккуратно, с точностью трезвой Тсунаде, склеены. То есть вспоминать мне нечего. Вообще это уникальный случай, такого раньше не было, и хрен его знает, как это случилось…
Но это официальная версия. Ну как сказать… Это не ложь, просто я утаила от всех один факт. Со мной регулярно общается какой-то очень высокий рыжеволосый парень в белой форме, чья душа почему-то обитает в моём теле. И он утверждает, что я сама согласилась на «вырезку» воспоминаний, потому что мне якобы было очень плохо. Говорит, что почти весь забытый период был рядом со мной. Однако на просьбу рассказать, что же со мной происходило, отвечает отказом. Говорит: «Вы забыли не для того, чтобы однажды вспомнить. Вы забыли для того, чтобы жить дальше. ЖИТЬ, а не терять жизни одну за другой».
Самое интересное, что я ему верю. Я чувствую, что он не лжёт. Поэтому я не собираюсь всё это вспоминать. Кстати, насчёт потери жизней… Жизней у меня семь. Не восемь, не девять, а семь. Каин, как назвался тот парень, сказал, что за прошедший год я должна была потерять одну жизнь, но никак не две. Вторую, как он утверждает, я потеряла от страданий. Поэтому и согласилась на вырезку.
Хотя я и считаю, что забыть — значит, предать, но, как говорит Каин, мне было ТАК плохо… Пожалуй, оставлю эту тему.
Внешность, кстати, как утверждает тот же Каин, у меня опять изменилась. Сперва я была полтора метра ростом, с длинными чёрными волосами и синими глазами. Потом я стала метр семьдесят, с розовыми волосами и такими же глазами. А сейчас я метр семьдесят один, с очень короткой стрижкой, прям как у Шизуне, только ещё короче (мужская стрижка, прям), с чёрными-чёрными волосами, а глаза…
Глаза — это отдельная тема… Грубо говоря, цвета кофе с молоком, но, когда я в бешенстве, они становятся красно-коричневые.
Ах да, ещё моя тень… Моя тень не такая, какая должна быть у девушки метр семьдесят один ростом. Она, во-первых, МУЖСКАЯ, а во-вторых, такая тень может быть только у идеально сложенного парня ростом под два метра. И что интересно, это не тень Каина, стрижка-то у него другая, а у тени — как у меня.
В общем, в моей жизни немало загадок. Но разгадывать мне их совсем не хочется.
90
Это странное понятие — любовь,
И тот, кто в сети её попал…
И в моих руках ключи твоих оков,
Смирись…
Вокалоиды, «Cantarella».
Поразмыслив, я направила свои стопы к Академии. После слова Академия мне постоянно хочется что-то добавить… Ещё какое-то слово, которое ускользает от осмысления весьма успешно, словно мокрое мыло из рук…
«Пожалуйста, прекратите!» — попросил Каин внутри меня.
Что прекратить?
«Вы знаете!»
Я решила слегка поприкалываться над Каином.
Нет не знаю, — издевательски подумала я.
Я услышала, как Каин вздохнул.
«Пожалуйста, не думайте о том, что Вам вырезали», — попросил Каин, — «я же говорил, что там было много всего плохого…»
Но хорошее-то тоже было!
«Ну было…» — уныло согласился Каин.
Знаешь, что я обо всём этом думаю?
«Что же?»
Что-то тут не сходится. Я всю свою сознательную жизнь была верна принципу «Забыть — значит, предать», как бы плохо мне ни было.
«Но Вы же из-за страданий потеряли жизнь!» — гневно возразил мне Каин.
Но это же не значит, что я бы продолжила их терять и дальше?
Каин, продолжавший бухтеть, заткнулся.
Ага! — восторжествовала я, — Значит, что-то всё-таки тут не сходится!
«Нууу…» — протянул парень.
Не нукай. Если ты не ответил на вопрос, значит, я бы их не теряла дальше. Мы, неко, такие — пострадаем, умрём и продолжим жить дальше.
«Можно подумать, Вы что-то об этом знаете», — угрюмо пробурчал Каин.
Ну я же неко всё-таки!
«Ага, а сколько времени Вы неко?! Один месяц, не считая вырезанного года?! И много Вы узнали за этот месяц?!»
Не смей поднимать на меня голос. К твоему сведению, мои инстинкты всё запомнили.
«Простите меня», — в голосе Каина послышалось искреннее раскаяние, — «я не хотел. Я лишь пытаюсь уберечь Вас! Я не смогу защитить Вас ещё раз, если Ваша душа опять загорится!»
При этих словах у меня как-то странно заныли виски.
Тут же послышался угрожающий скрип зубами, и, судя по звуку, Каину с ноги дали в морду.
Каин… Ты живой?
«Не очень…» — простонал Каин и залез поглубже в моё подсознание, чтобы не мешать, ибо до Академии я почти дошла.
Итак, вернёмся к прерванным рассуждениям. Пострадаем, умрём и продолжим жить. Это раз. И надо учесть мои человеческие принципы — это два. Эх, в таких делах мне нужен кое чей совет…
— Аня! — крикнул кое-кто, маша мне руками от ворот Академии.
— Ирука! — приветливо улыбнулась я, ускоряя шаг.
С Ирукой я подружилась сразу же по прибытию в Коноху. С ним легко и просто, прямо как с Генмой. Только он (Ирука) не пристаёт ко мне. Именно Ирука помогал мне во время моей чёрной депрессии, именно он поставил меня на ноги, когда мои воспоминания канули в небытиё. Правда, я этого всего не помню, равно как и первый месяц нашей дружбы, но разве это важно?
— Уже вернулась? Как миссия? — поинтересовался Ирука, пытаясь не выронить стопку учебников.
— Давай помогу, — я отобрала у него часть, — нормально.
— Правда нормально? — Ирука скептически поднял брови.
Я сдалась.
— Хорошо, хорошо, ужасно!
— Завалила, что ли? — сочувствующе спросил Ирука, пока мы шли к его дому, дабы скинуть книжки там.
