— Да Шредингер этот, кто же ещё…
— И почему же?
— А тебе-то какое дело?
Алукард начал многозначительно поигрывать Шакалом. Тревожно покосившись на носферату, Альгамбра стойко продолжал молчать.
Перед моими глазами появилась красная пелена.
— Говори! — рявкнула я, припечатывая этого козла когтями к земле. Глаза остальных повылазили на лоб. Ой ёпт, я же «человек»… А пофигу! Где мой Себастьян?!
Тубалькаин забился под моей рукой, выплёвывая отдельные слова:
— Дурак Шредингер… Его послал… Алукарда… А… Простого солдата…
Расшифровка — «Дурак Шредингер. Майор его послал специально на нейтрализацию Алукарда, а не простого солдата». Ну по смыслу вроде так…
— Уолтер, — с милой улыбочкой обратилась я к дворецкому, — окажите услугу?
— Всегда готов!
— Подержите Альгамбру, будьте так любезны!
— С превеликим удовольствием!
Уолтер окутал картёжника своими нитями.
— А теперь ты будешь говорить, — зловеще сказала я, скаля клыки. Откуда они у меня взялись, я как-то не подумала.
— А если не буду?
Оу… У Тубалькаина чрезвычайно плачевная ситуация, а он ещё и дерзит? Начинаю уважать гадёныша.
— Будешь, — ухмыльнулась я во все зубы. От вида зубов акулы Альгамбре стало жутко, — как миленький будешь.
Тубалькаин сглотнул. Подумал о чём-то. Что-то просчитал. Ещё раз покосился на мои зубы. Оглядел каждый коготь длиной в полметра. Прикинул, как я буду медленно отрезать от него по кусочку тела за молчание. Прикинул, что это будет ОЧЕНЬ больно. И затараторил:
— Этот солдат застрял в собственных воспоминаниях. Ему оттуда не выбраться, только если в рай или в ад. Умереть, в общем. Наша база прямо под нами! Сдвиньте вон тот валун!
Я покосилась на упомянутый валун. Андерсон принялся его сдвигать.
— Ну? — с надеждой спросил Тубалькаин, — Я ведь буду избавлен от медленной и мучительной смерти?
— Конечно, будешь, — обворожительно улыбнулась я и одним рывком вырвала из его груди сердце, — взамен тебе будет быстро и удобно.
Хрипнув в последний раз, картёжник мешком свалился на землю. А я, вытерев когти о шорты, покосилась на открывшийся под камнем туннель.
Что там говорил Себастьян? Сколько времени может уйти на моё полноценное пробуждение? Месяцы? Года? Чувствую, что столько времени мне не понадобится.
Ах, как же хорошо, что я — создание ночи! Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь!
Я — ДЕМОН!
И, оскалившись, я кинулась вниз по туннелю.
64
От лица Себастьяна.
— Госпожа, предоставьте Шредингера мне, — сказал я, натягивая перчатки, — ведь он может быть везде и нигде, а значит — представляет для вас опасность.
— Хорошо, — ответила госпожа и кинулась на помощь Серас. Я же, сверкнув глазами (ну не удержался…), повернулся к коту.
— Т-ты кто такой? — заикаясь, спросил Шредингер.
— А это так важно? — прошептал я ему на ухо, перемещаясь за его спину. Котяра вздрогнул, но не повернулся.
КОТ! Он же кот! Котик… Так, мне нужно собраться! Нельзя думать о нём так!
— Знаешь, я так голоден, — таким же тоном сказал я коту, крепко подхватывая его под локти, — ты не утолишь мой голод?
Мне так надоело поглощать гнилые души упырей… Не еда, а хрень какая-то…
Кот что-то прошептал и обречённо зажмурился. Я не всё расслышал, только что-то насчёт того, что я могу быть опасней Алукарда… Да, я опасней, намного, но прямо сейчас это не играет никакой роли…
Развернув котяру лицом к себе, я впился губами в его сонную артерию. Губами, а не зубами. Хм, смахивает на вампиризм. Но так тоже можно высосать душу…
Выпив Шредингера без остатка, я довольно облизнулся. А его душа оказалась на удивление хороша! Но всё же не так, как душа госпожи.
Что за…
Тело Шредингера рассыпалось у меня в руках. Почему? Я же не протыкал его серебром. Что это тако…
Тело пронзило волной боли. Не столь сильной, сколь неожиданной. Захрипев, я упал на землю. Да что же это за существо было?!
В мутнеющем поле зрения я заметил бегущую ко мне госпожу, которая что-то кричала… Громко кричала, надрывая горло до крови… Но что, я уже не слышал…
* * *
Снаружи холодно, а внутри пусто. В голове нет ничего, кроме этих мыслей. Я не могу вспомнить, что было до этого. Так темно, что я даже не понимаю, открыты у меня глаза или нет. Что-то липкое обволакивает тело, становится тяжело дышать… Это что, смерть? Она такая?
Резкая вспышка света ослепила меня, и, когда зрение вернулось, я понял, что стою на огромном старом кладбище. Я видел себя и его. Он мучил меня, смеялся. А мне было всё равно. Всё потеряло смысл, и казалось, что навсегда. Мальчик и демон из глубин ада. После этого был только дворецкий Себастьян Михаэлис, но я не сдался, ни пятьдесят лет назад, ни сто, когда вроде уже ничего не могло спасти. Или, может, я тогда сдался, стараясь подарить себе вечное забвение. Я так и не определился. Но, так или иначе, это был мой собственный выбор, и ничто его уже не изменит. Он опять смеётся, а я тайком утираю слезу…
Отворачиваюсь от ненавистного зрелища. И перед моими глазами предстаёт уже другая картина. Огромный крест на стене, господин и его ручное чудовище на коленях, клянущееся ему в вечной верности. Но изображение дрогнуло, и вот уже вместо креста — развалины, на них трупы упырей и вампиров. На месте остался монстр, но только не господин уже стоял перед ним, а госпожа. Аня!
Теперь воспоминания о происходящем сейчас вернулись. Аня, моя госпожа, там одна. Единственная, кто может её защитить — это Виктория Серас. Но она ещё слишком слаба, чтобы противостоять всему Миллениуму сразу. Мне надо вернуться…
— Ты не сможешь, демон!
Снова тьма обволокла всё, и предо мной появилось маленькое ушастое создание с ехидной ухмылкой на лице.
— Ты никогда не сможешь вернуться. Ты застрял в собственных воспоминаниях благодаря мне, — улыбка стала ещё шире, — ты не в состоянии помочь им.
— Не сдавайся…
Тихий голос разрезал нависшую тишину. Такой знакомый и неузнаваемый.
— Замолчи. Тебя никто не спрашивал! — разозлился зверёныш, оскалив белые клыки.
— Она ждёт тебя. Надеется. Это еще не конец.
— Сдавайся! — рявкнуло существо, — Здесь тебе не надо ничего делать. Не надо воевать! Здесь покой, которого ты так жаждал.
— Разве это твой выбор, Себастьян… Она верит в тебя. Возвращайся.
Я слушал их и воспринимал происходящее как сон. Не я решал, а они. Кто они?
— Зачем тебе ещё мучаться?! Забудь о ней. Ты теперь свободен.
Я опустил глаза и взглянул на свою руку. Действительно, на ней больше не было ни перчатки, ни печати.
— Это твой мир. Делай, что хочешь, — Шредингер не отступал, видя, что нашёл моё слабое место, — тут нет господ, ты сам себе указ.
— Не сдавайся. Ты же ведь никогда не сдавался.
— Вернёшься — снова слугой станешь! — проговорил кот, — Ты этого, что ли, хочешь? Выполнять приказы девчонки? Слушаться каждого её каприза? Быть мальчиком на побегушках?
— Вернись…
Я поднял глаза на вампирёныша.
— Себастьян…
Это уже была Аня.
— Себастьян… — немного со всхлипом.
Я закрыл глаза и представил развалины неподалёку от Берлина, довольного Тубалькаина, смеющегося Майора, радующегося ватиканского священника и поражённую Аню.
— Если вернёшься — снова слугой станешь! — повторил Шредингер.
— Выбирай…
Я вспомнил! Вспомнил, что кричала мне Аня перед моим исчезновением!
«СЕБАСТЬЯН! ПОБЕДИ ШРЕДИНГЕРА! ЭТО ПРИКАЗ!»
Да, моя госпожа.
Я никогда не сдаюсь!
В нос тут же ударил запах гари и запёкшейся крови. Коже стало горячо от полыхающего вокруг огня, тело, казалось, потяжелело. Я начал подниматься.
Я никогда не сдаюсь…
«Я рад! Я так рад!» — раздался тот же голос в голове.
— Кто ты?
«А ты не узнаёшь?»
— Нет…
«Ну… Я так и обидеться могу… Огонь-то этот — мой. Иначе тебе было бы тяжелее выбираться».
