— Видишь сегодня погода какая замечательная, пошли на улицу, — Алена в подтверждение своих слов широко распахнула занавески, давая возможность и без того ярко светившему солнцу озолотить своим теплым светом комнату.

Макс прищурил все еще сонные глаза от яркого света.

— Нет, не хочу на улицу, — немного постояв около окна сказала Алена, — давай смотреть телевизор. Что у нас там сейчас?

Девушка взяла в руки программу передач.

— Сегодня же последний день июля, — с грустью в голосе произнесла она, — а завтра начнется последний месяц лета. И мы будем сидеть и смотреть телевизор? Нет, все решено, пойдем гулять. Собирайся.

Алена быстро выбежала из комнаты. Макс сладко потянулся, отгоняя последние остатки сна и поднялся с софы. Он подошел к окну. Внизу открывался превосходный вид на широкий, залитый лучами золотого солнца, двор. Картина жизни: Макс стал с интересом разглядывать прохожих.

Осторожно переступая ногами по щербатому асфальту, идет молодая девушка, придерживая выросший во время беременности живот. Она направляется к стоящей неподалеку машине, возле которой ожидает ее супруг, обходительно открывший дверь и ждущий когда она дойдет. Девушка медленно, с трудом садиться в машину, поддерживаемая своим мужчиной. И взревев заведенным двигателем, машина уносит семейную пару по своим делам большого города.

Вот из полуоткрытых дверей подъезда, аккуратно направляя коляску с новорожденным, для утренней прогулки вышла молодая мама. Проходящий мимо молодой человек, видя что спуск будет для нее настоящим испытанием, придерживая крепкой рукой коляску, помогает спуститься им с пандуса. Вежливая, вымученная бессонными ночами улыбка, и молодая мать, беспрестанно укачивая младенца, идет к ожидающему их скверу, где они будут гулять в тени деревьев, вдали от пыли и шума мегаполиса.

Чуть вдали, вывернув из-за угла дома, показались идущие за ручку, женщина с малолетним сыном. Тот взахлеб рассказывает ей какую-то историю из своей недолгой жизни, столь важную для него, что отголоски его звонкого голоса раздаются в дальних уголках двора. Мать слушает его с такой ласковой, наполненной теплотой материнской любви улыбкой, которая только и является тем единственным и самым главным украшением женщины.

Из черной пасти подвального отверстия один за другим вылезли четыре подростка. Пятый, все еще находящийся в подвале, подает им боевую амуницию — деревянные сабли, винтовки и даже одну самую настоящую армейскую каску. Остальные помогают ему вылезти и, нацепив нехитрое снаряжение, они вместе несутся в соседний двор, где у них начинается еще одна битва в беспощадной войне против соседских мальчишек.

Мимо прошла молодая пара, нежно держась за руки и о кое-чем воркующих друг с другом. В руках девушка несет небольшой букет, бережно прижимая его к самому сердцу, а парень деловито рассказывает ей какую-то, вероятно необычайно интересную и веселую историю. Девушка мило улыбается, слушая своего кавалера, а тот, едва они скрываются за густой листвой растущих деревьев, оглядывается вокруг, ищя взглядом ненужных свидетелей, и быстро целует свою избранницу в щеку, заставляя залиться ту нежно-розовым румянцем девственного смущения.

В открывшейся балконной двери появляется коренастый широкоплечий мужчина, только что вернувшийся с завода после ночной смены. Плотно позавтракав приготовленными заботливой женой блюдами, он закурил и, облокотившись на край балконного парапета, кинул свой хмурый уставший взгляд на залитый солнцем двор. Его серые, глубоко посаженные глаза равнодушно смотрят в одну точку, а лицо стягивает напряженная маска озабоченности выполнением спущенного сверху коллективного плана.

В самом дальнем углу двора, спрятавшись от солнца в раскидистом кустарнике, на лавочке сидят несколько ветхих старушек. Бдительно зыркая по сторонам, они беспрестанно что-то обсуждают, комментируя происходящие вокруг события, разбирая по косточкам своих знакомых или просто случайных прохожих и ностальгично вспоминая прошедшую жизнь. К подъезду подъезжает машина, и одна из старушек необычайно быстро всккакивает с лавочки, радостно обнимая приехавших к ней внуков, и они вместе уходят в квартиру, провожаемые завистливыми взглядами оставшихся товарок.

Занавески одного из окон еле заметно колыхнулись, и в нем несмело показалось обветшалое от старости лицо пожилой женщины. На нем явственно оставил свою полосу шрам отчаяния недавней смерти ее супруга. Ее пожелтевшая кожа испещрена глубокими бороздами частых морщин, а в потухшем взгляде глаз, скорбно смотрящих из-под траурного платка, слышится гнетущий погребальный марш и безразличие перед скорым приходом неизбежного…

Кажется, совсем чуть-чуть Макс наблюдал за происходящем, выхватив всего пару секунд из жизни.

Его внимание привлек переливистый звон телефона, раздавшийся из прихожей.

— Алло… — донеслись до Макса обрывки фраз Алены, поднявшей трубку. — Привет, мам… да, все нормально… а у тебя как… да, умер… Высоцкий… да, на похоронах была… очень много народу, тысячи человек… так, ничего, следим за олимпиадой… с кем, с кем, неважно с кем… нет, хороший… из будущего… он хороший… нет, с головой вроде в порядке… не улетит… не поматросит… потом все расскажу… ну пока, целую…

Следом раздался нетерпеливый голос девушки.

— Что ты там, опять уснул? — зашла Алена в комнату. — Давай пошли уже, так всю жизнь дома просидеть можно.

Макс вышел вслед за ней в прихожую. Там девушка сунула ему в руку пластиковый пакет, набитый чем-то мягким.

— Что это? — заглянул Макс в него.

— Что надо, — ответила ему девушка, нетерпеливо выталкивая того на лестничную площадку. — Купаться идем, на пруд.

Они шли по узкому московскому переулку, окруженному одноэтажными домами старинной постройки, соседствующими с советским многоэтажным новостроем.

Девушка, по своему обыкновению, не умолкала не на минуту. Казалось, что в ней скопилось так много новостей, историй и сплетен, что если она не выплеснет их разом, то лопнет от их скопления.

— Ты представляешь, — взахлеб говорила она, — ты идешь по улицам старинного города. Именно здесь творилась история России, может быть по этой улочке, бывшей когда-то огромной дорогой, шли в походы древние дружины. А вон в там сквере может быть бывали русские мыслители, ищущие вдохновения. И может быть именно здесь прогуливались русские поэты и писатели, ведомые своей музой. Здесь все пропитано историей, ты чувствуешь это?

— Ага, — вежливо ответил Макс, стараясь не вступать с девушкой в спор.

— А вот дом-музей Чехова, — показала Алена на красное двухэтажное здание, в сравнении с многоэтажным соседом, кажущееся совсем крохотным. — А вон там Кудринская высотка, — девушка махнула рукой в сторону гигантского исполина сталинской высотки. — А вон там, — кивнула она в сторону возвышающегося за зданиями купола, — московский планетарий, — и, видя длинную цепочку очереди к его входу, со вздохом продолжила, — но мы в него не попадем.

Они шли по улице, все дальше отдаляясь от ближайшей станции метро.

— Мы что, идем плавать в Патриаршем пруде? — спросил у Алены Макс.

— Какой еще Патриарший пруд, ты в своем уме? — недовольно ответила ему девушка. — Мы идем к остановке, так доехать проще.

Доехав на автобусе до нужной им остановки, они вышли в тихом уютном месте, окруженном со всех сторон лесным массивом. Лишь вдалеке из голов зеленых исполинов показывались крыши многоэтажек.

— А мы вообще где? — спросил Макс с интересом оглядывая незнакомую местность.

— Где, где, в Москве! — язвительно ответила ему Алена и, задумчиво поглядев куда-то в сторону, мечтательно вздохнула. — А вон там роддом.

— Ну нам точно не туда, — проговорил Макс.

Алена резко повернулась и махнула рукой в сторону лесного массива.

— Нам туда, — сказала она, быстро шагая впереди Макса.

Тот, стараясь не отставать, пошел следом за ней.

Они шли по земляной дорожке, тонкой змеей вьющейся сквозь плотную стену густо засаженного разнолесья, пока не вышли на широкую асфальтовую дорожку.