А может быть твоя наука была самой передовой в мире, чьи ученые славились своими талантами и смекалкой? Снова не угадал. Скоро новым девизом станет «экономическая выгода». Скоро твои НИИ закроются, профессора уйдут торговать, а в стенах университетов расцветут бездарность и невежество. Почему? Потому что свободный человек не может мыслить, он может лишь выбирать кучу дерьма, большую ему по нраву.

Или армия? Ах, да, твоя армия, искоренившая фашизм, и являющаяся самой боеспособной в мире. Но вот только свободному человеку нечего бояться. Ему не нужны ни армия, ни авиация, ни флот. Свободный человек живет в мире и толерантности, где право защиты демократии принадлежит североатлантической военщине. Твои военные заводы закроются, самолеты будут падать, танки гнить, а флот будет продан за бесценок твоим недавним врагам.

Скоро, очень скоро ты и такие как ты будут страдать в нищете, коченеть от холода и пухнуть от голода. Люди будут вымирать миллионами; «не вписались в рынок» — так скажут про тебя нуворишы-клептократы. Твои дети будут корчиться в ужасных страданиях перед смертью, таких что даже фашизм будет казаться тебе мирной идеей. Впрочем, он и будет лежать в основе идеологии тех самых либералов, фашизм будет защищаться и прославляться. А ты и твои предки, некогда освободившие народы от этой чумы, вы все станете оккупантами.

Радуйтесь последним дням своего счастья, советские люди. А лучше оглянитесь вокруг, присмотритесь, — враг уже вокруг вас. Он уже готовит свои сети, он уже смотрит на вас из своих банкирских лож, в предвкушении потирая руки. Враг уже среди вас. Он наносит удар за ударом, и уже достает свой кинжал чтобы поразить самое сердце вашей государственности. Враг уже внутри вас. Это ваша жадность, смирение и безразличие. И враг знает ваши слабости, он использует их, чтобы столкнуть вас друг с другом. И скоро, очень скоро вы будете отрекаться друг от друга. Вас будут учить ненавидеть друг друга, все общее, что вас когда-то объединяло, будет уничтожено.

Макс шел уже не так быстро, усталость давала себя знать. Он шел медленно, уже практически плелся, шаркая подошвами по асфальту. И вот он остановился перевести дух, грустно глядя в какую-то неопределенность где-то впереди себя. На душе было совсем тоскливо.

— Ты потерялся, сын мой, — раздался откуда-то со стороны мягкий мужской голос.

Макс обернулся и увидел едва различимого в полутьме священнослужителя в длинной черной рясе.

— Заходи, сын мой, двери храма для тебя всегда открыты, — продолжил священник, приглашающе открывая металлическую калитку.

Макс прошел внутрь.

Едва пройдя двери, он хотел было обратиться к священнику и рассказать кто он и откуда прибыл, но тот мягким жестом остановил его.

— Не надо слов, я все вижу, ты устал и заблудился в этом нелегком мире. Отдохни здесь, сын мой, тебя сюда привела воля Божья.

Они прошли в одну из белокаменных построек, расположенных неподалеку. Это была трапезная. Отец Василий, так называла его монашка, которую он попросил принести Максу пищу, сел за один из длинных деревянных столов. Подождав, пока тот пообедает, священнослужитель, все таким же мягким жестом пригласил Макса за собой.

Они пришли в маленькую комнату, где стояла лишь сколоченная из досок кровать, над ней висело деревянное распятие, а у крохотного окошка стоял стол с лежащей на нем Библией. Отец Василий зажег лампадку.

— Разденься, сын мой, твоя одежда слишком грязная. Оставь ее, сестра Варвара приведет твои одежды в порядок, — обратился он к Максу.

Не дожидаясь когда Макс разденется, отец Василий куда-то ушел. Вернулся он через несколько минут с какой-то женщиной, одетой в монашескую робу. Она принесла с собой черную рясу, такую же как у отца Василия и, подождав пока Макс переоденется, взяла у него грязную одежду.

— Спи спокойно, сын мой, да хранит твой сон твоя вера и ангелы пусть отгонят все тревожащие тебя мысли, — когда монашка ушла, сказал отец Василий, делая крестное знамение двумя вытянутыми вверх пальцами.

— Вы знаете, — хотел было начать разговор Макс, — я… я не отсюда, не из Советского Союза.

— Я знаю. — мягким категоричным тоном прервал его священник. — Я знаю все что ты хочешь сказать мне. Я знаю кто ты, знаю зачем ты здесь, и знаю что тебя тревожит. Николай Чудотворец сообщил мне об этом. Тебе дорога Россия, как и всем нам. Впереди нас ждет тяжкое время, гнетущий груз ляжет на плечи русского народа. Но помни, что Господь всем дает испытания по силам, и всегда помни, что над Россией никогда не зайдет солнце…

В узкое оконце кельи пробивались косые яркие лучи утреннего солнца. Макс проснулся.

Он чувствовал себя заметно посвежевшим и совершенно бодрым. Голова была ясной, движения давались легко и непринужденно, даже боль подвернутой ноги куда-то бесследно исчезла.

На стоящем рядом стуле аккуратно лежала его выстиранная и выглаженная одежда. Макс оделся и вышел во двор храма. Здесь было тихо и умиротворенно, как это обычно бывает в подобных заведениях. Мимо, смиренно согнувшись и уставив свой взгляд долу, шла напрочь закутанная в черный балахон монашка.

— А где отец Василий? — обратился к ней Макс.

Та всего на мгновение подняла на него свой невыразительный взгляд и тихо молвила:

— Настоятель сейчас совершает утреннее богослужение, он будет позже. Вы пока можете пройти в трапезную, настоятель велел вам накрыть стол.

Макс пошел в трапезную. Здесь уже находилось несколько служителей храма, ужинающих бесхитростной монашеской едой. Макс сел на свободное место. К нему тут же подошла монахиня и принесла скоромные лепешки с большой кружкой молока. Макс съел эту хоть и простую, но, как ни странно, очень питательную пищу и, поблагодарив, вышел во двор. Он глубоко вдохнул свежий утренний воздух и взглянул в сторону храма. Лучи солнца ослепительно сверкали, отражаясь от высокого купола и венчающего его золотого креста. Макс зажмурился, осматривая постройку.

— Ты проснулся, сын мой, — раздался голос отца Василия. — Господь дал тебе еще один день, так проживи его с пользой для других.

— Я… я хочу поблагодарить вас за помощь, — начал было говорить Макс.

— Не стоит благодарности, — перебил его отец Василий, — наша цель — следить за паствой Господней. Постарайся не сбиваться больше с пути истинного, а собьешься, знай — двери храма всегда открыты. А теперь иди с миром, сын мой.

Отец Василий напоследок осенил Макса крестным знамением и тот вышел из ворот храма. Оказавшись на улице, он обернулся, еще раз мысленно благодаря священника за предоставленный приют, и медленным шагом пошел вперед.

На его душе было тихо и спокойно. «Счастье — есть вытеснение страдания и беспокойства» вспомнил Макс слова древнего философа, так кстати подходившие к тому безмятежному состоянию, которое он сейчас испытывал; так же ни о чем не беспокоясь, Макс вдыхал воздух полной грудью и наслаждался окружающим его миром. Он остановился и, тихонько насвистывая какую-то веселую мелодию, вытащил пачку билетов из кармана. Бегло просмотрев их, он обнаружил билет на соревнования по конному спорту, которые вот-вот должны были начаться в том же самом конноспортивном комплексе, где вчера проходили соревнования по пентатлону.

Макс сел в автобус, направляющийся как раз в сторону спортивного комплекса.

В олимпийской Москве было очень мало машин на улицах, поэтому проблемы пробок не было и в помине. Макс очень быстро доехал до указанного места. Едва только он слез на нужной остановке, и едва лишь его автобус отъехал, к остановке подъехал еще один, пассажиры которого, вероятнее всего зрители готовящихся соревнований, стали выходить из открывшихся дверей. Среди них была очаровательная девушка, которая тут же привлекла внимание Макса своей тонкой изящной фигурой, стройными точеными ногами и легкой воздушной походкой. В руках она бережно держала билет на соревнования.