Взгляд ее был потухшим, казалось, она постарела лет на двадцать. По ее щекам беспрестанно текли слезы. Веки ее припухли от бесконечных рыданий, а губы и руки тряслись. Вытерев в очередной раз солоноватые слезы, она горестно посмотрела на портрет супруга и заговорила:

– Здравствуй, мой милый Андраш. Вот я снова и пришла к тебе в гости. Ты, наверное, знаешь уже какое несчастье на нас выпало. Несчастье по имени Вера, наша дочка. Хотя, по правде сказать, он выпало нам гораздо раньше… Ты помнишь, как тяжело проходила моя беременность. Едва не случился выкидыш, но… все обошлось… А может, тогда лучше было бы, если бы наш ребенок не родился?.. Но раз бог так решил, то… А теперь мне кажется, что это дьявол посмеялся над нами, подарив такое чудовище как Вера. Я ее так любила… и эта любовь обошлась мне очень дорого. Как и тебе. Я помню твои бессонные ночи, нервные расстройства, припадки гнева в те дни, когда она исчезала из дома… Я многое ей прощала, а ты наоборот пытался ее наставить на путь истинный. Я тебе постоянно мешала в этом правом деле. Прости, я была неправа… Беспорядочные половые связи, бродяжничество – это, оказывается, были еще цветочки, мой дорогой Андраш, а вот ягодки-то созрели в этот год… Хорошо, что ты умер и не слышал всего этого ужасного, что говорили на суде. Хотя, может, и слышал, там на небесах… У меня просто леденела кровь в жилах, и волосы вставали дыбом от таких жутких подробностей… Теперь ты знаешь, наша горячо любимая дочь – маньячка и убийца. И ей грозит пожизненное заключение. Как она так смогла…

Вдруг Вегвари схватилась за грудь.

– Что-то сердце колет… голова кружится. Темно в глазах, темно… Жарко мне, жарко… Ох, как болит грудь… Больно мне… Андраш, помоги… Господи…

Госпожа Вегвари вдруг вздрогнула и обмякла… Она скатилась с лавочки и упала на землю… И больше не двигалась. Женщина не смогла пережить позор, выпавший на ее долю, и острый инсульт сразил ее с первого раза.

Закаркали вороны, и ветер внезапно стих.

Андраш с керамического фотопортрета бесстрастно взирал на скоропостижно скончавшуюся жену и будто говорил ей: родная, мы скоро встретим на небесах и поговорим обо всем на свете, и в том числе о нашей дорогой и незабываемой дочке.

1960 год, г. Бухарест, Румыния

Красное кирпичное здание было утыкано решетчатыми окнами и опутано колючей проволокой. То была Бухарестская тюрьма – одна из самых знаменитых и старейших на Балканах.

Йозеф Ференц – начальник тюрьмы – сидел в своем кабинете со своим другом – начальником оперчасти Имре Сабо. Они пили кофе с ликером и болтали на разные темы.

Их дружба была крепкой и прочной, ее связывала давняя тайна – тайна «оборотней». А «оборотнями» они являлись по причине того, что с невероятной легкостью предавали своих товарищей и переходили из одного политического лагеря в другой, резко меняя убеждения и взгляды. Они всегда были на стороне победителей. Их можно было назвать еще прирожденными «хамелеонами».

Сначала они работали в Бухарестской тюрьме на диктатуру монарха Кароля Второго. В ночь с 29 на 30 ноября 1938 года они участвовали в убийстве капитана румынских фашистов Кодряну и ещё тринадцати его пособников: все они были задушены. Затем Ференц и Сабо участвовали в расстрелах ещё трех сотен легионеров-фашистов.

Потом в 1940 году руководителем румынского государства при поддержке Гитлера был назначен маршал Ион Антонеску. Кароль Второй бежал в Югославию. При этом его поезд легионеры подкараулили на одной из станций и расстреляли из автоматов, но венценосный чудом остался жив. «Железная гвардия» Антонеску начала мстить и проводить политику террора в стране. Проводились аресты коммунистов, интеллигенции, а также полицейских и жандармских чинов, которые участвовали в расправах над легионерами. Сабо и Ференц переметнулись на сторону националистов.

В ночь на 26 ноября 1940 года сторонники «Железной гвардии» проникли в Бухарестский централ, где находились их арестованные идеологические противники, полицейские, члены старого правительства, и безжалостно расправились с ними. В тюрьме, прямо в камерах, были расстреляны более тысячи заключённых, которых легионеры посчитали своими врагами. Среди тех, кто приводил в исполнения приговоры, были неразлучные друзья Ференц и Сабо.

В марте 1944 года советские войска ступили на территорию Румынии. Поняв, что немцы проиграли войну, Йозеф и Имре снова переметнулись, теперь уже к коммунистам. А захваченного в плен Антонеску передали румынскому коммунистическому правительству и заключили в Бухарестскую тюрьму. 17 мая 1946 года Антонеску был приговорён судом к смертной казни как военный преступник. 1 июня он был расстрелян во дворе тюрьмы. Казнью руководил все тот же Йозеф Ференц, а все тот же Имре Сабо непосредственно в ней участвовал.

За пятнадцать лет Ференц дослужился до начальника Бухарестской тюрьмы. И всегда рядом с ним был его верный друг и слуга – Сабо. Фашистское прошлое долгое время не давало им покоя: они боялись разоблачения и последующего расстрела. Но годы шли, никто их не разоблачал и страх их сжался до медной монеты в пять бани. И они успокоились. Хотя иногда просыпались в холодном поту от стука в дверь: не пришли ли комитетчики за ними?

Сегодня друзья начали разговор с политики, а затем перешли на футбол.

Ференц сокрушался:

– Жаль, что нашему «Динамо» в этом сезоне не подфартило. Чемпионом стали армейцы – будь они не ладны! В финале кубка наши «красные псы» продули «банкирам» из «Прогресула» два – ноль. А у нас же лучший футболист Румынии – Ион Нунвайллер!

– Да ну их к черту! – огорченно махнул рукой Имре. – Не трави душу! Давай о чем-нибудь другом поговорим.

– А о чем?

– Не знаю.

– Давай о тюрьме… О делах наших насущных… Как там это маньячка Вера Ренци поживает?

– Читает книжки.

– Читает? Пусть читает… В молодости, наверное, этим делом не занималась – поэтому и стала травить мужиков почем зря. Глядишь, была бы образованной, не занималась бы этими гнусностями.

– Точно!

Ференц почесал затылок, принял задумчивый вид.

– Вот что я подумал о ней, Имре… Я, кстати, думаю о ней на протяжении последних двух лет. И тут такая… у меня нарисовалась… как вернее обозвать, идея или версия… пусть она на «тоненького», но ее можно попробовать – а вдруг выгорит?

– Что за версия, шеф? – осведомился Сабо.

Ференц пояснил:

– Смотри, рассуждаем логически… Она перед тем как стать узницей была очень богатой женщиной. Не правда ли?

– Ну да.

– Во-первых, она из родовитых и состоятельных дворян. Значит, у нее уже имелись фамильные драгоценности и деньги. Во-вторых, она умертвила двух богатых мужей и получила неплохое наследство от них. Тоже немалое состояние. В-третьих, она лишила жизни более тридцати любовников, причем зажиточных. Они ей дарили кольца, браслеты, драгоценности и прочие украшения. Об этом я читал в газетах. Выходит, перед тем как к нам попасть, она имела огромное состояние на руках?

– Есть такое. Ну и что?

– А вот что! А где тогда ее накопления? Украшения, деньги и прочее золотишко. Где?

– Да, действительно, где?

– У нее при обыске полиция ничего не нашла, – сказал Ференц. – И в банках на счетах оказалась не такая уж большая сумма. Смекаешь, Имре?

Сабо озадаченно посмотрел на своего начальника.

– Пока нет.

– Она спрятала свои накопления и драгоценности!

– Точно! А где? Дома?

– Может, и дома. А может и в подвале, где она мертвецов хранила. Или в саду зарыла. Да где угодно могла их спрятать. Дело не в том. Дело в том, что как нам разузнать, где эти накопления и как их безболезненно заполучить.

– Да-а, хорошо бы разузнать… – мечтательно протянул Имре. – Но как?

Ференц на минуту снова задумался, а затем сказал:

– Мне в голову пришла великолепная мысль.

– Какая?

– Ее бы разговорить… эту маньячку. Только она знает, где спрятаны ее сокровища.