– Вернулись, причем вскоре после того, как ты уехал от Моллисона. Каллум получил известие от своих родных и отправился домой, а Оуэн с Тамом поехали с ним. Остались двое парнишек Макфингалов. И мне кажется, они никуда и не уедут, потому что обосновались тут очень прочно.

– Вот и хорошо. Думаю, им хватит тут места для хорошей жизни и хватило ума, чтобы это понять.

– Так и есть, кроме того, они очень помогают в подготовке воинов. – Аркур поднял кружку. – А теперь я хочу выпить за нового лэрда и пожелать ему удачи в сватовстве к его леди.

Бретт чокнулся с Аркуром и уныло улыбнулся.

– Боюсь, удача мне понадобится.

– О да, еще как понадобится, – захохотал Аркур.

Бретт с трудом удержал порыв швырнуть свою кружку в голову Аркура. Он заслужил, чтобы над ним потешались. Совершил тяжелейшую ошибку, ничего не сказав, решив, что лучше открыть Катрионе свое сердце только после того, как получит то, что казалось ему тогда совершенно необходимым. Теперь оставалось лишь надеяться, что она его поймет.

Катриона, скрестив руки на груди, рассматривала небольшое строение, крытое соломой и предназначенное служить для гарнизона баней. Приятное на вид, построенное прочно, приткнувшееся возле высокой стены, оно хорошо вписывалось в общий вид двора, можно больше об этом не волноваться. Бретт был прав. Теперь ее гарнизон и вправду постоянно испытывал потребность содержать себя в чистоте, и во дворе постоянно было мокро и грязно, потому что они смывали с себя пот и грязь после тренировок. Это строение решит проблему; внутри есть колодец, очаг, ведра и ванны. Умный человек, выкопавший колодец прямо в коттедже, чтобы можно было набирать воду, не выходя наружу, сделал там и водосток, выводящий грязную воду за стены крепости. Еще неплохо бы построить какое-нибудь укрытие для тех вернувшихся, кто глухой ночью выходит из башни и спит под открытым небом, размышляла Катриона, чувствуя очередной укол жалости к воинам, на ком долгий плен оставил незаживающие раны.

Она толком ничем не могла им помочь и знала это. Да они и не примут ее помощь. Они вежливо, но решительно отвергли все ее попытки поговорить с ними о том, что их беспокоит. Катриона понимала, что они шарахаются от любого проявления сочувствия, потому что считают потребность в нем унизительной для мужчины. Но они могут разговаривать между собой, потому что пережили этот ужас вместе, и ей оставалось надеяться, что они помогут друг другу исцелиться.

Стоило ей снова посмотреть на предназначенный под баню коттедж (Катрионе казалось, что с целью проверить, нужно ли в нем еще что-нибудь сделать), как она опять начала думать о Бретте и чуть не выругалась вслух. Он никак не хотел покидать ее голову! Можно часами нагружать себя разными делами, но мысли о нем снова и снова возникали у нее в голове, а сердце сжималось от боли. А сны превратились в непрекращающуюся пытку, исполненные воспоминаниями о разделенной страсти. Катриона каждое утро подолгу пыталась утишить боль, вызванную этими снами. Чтобы исцелиться от сэра Бретта Марри, требовалось куда больше времени, чем она думала когда-то.

– Тебе не нравится? – спросила Джоан, стоявшая рядом с Катрионой и тоже рассматривавшая небольшое строение. – Мне кажется, это выглядит по-настоящему хорошо.

– Да, – согласилась Катриона. – И я думаю, эта баня послужит не только гарнизону. Ею могут пользоваться гости. Куда проще посылать мужчин мыться здесь, чем таскать воду в их спальни. Просто я только что вспомнила, кто сказал мне, что наши мужчины захотят содержать себя в чистоте намного сильнее, чем раньше.

– А. Сэр Бретт.

– Да, сэр Бретт со своей улыбочкой, помахавший мне рукой и оставивший за собой лишь клубы пыли. Этот мужчина то и дело приходит мне на ум, и это очень раздражает.

Джоан обняла Катриону за плечи.

– Такого мужчину трудно забыть.

– Так быть не должно, и я совершенно уверена, что он-то обо мне забыл давным-давно.

– Ты не можешь быть в этом уверена. Мне до сих пор кажется, что тот поцелуй означал куда большее, чем простое «прощай».

– Если так, должна же была от него прийти хоть одна весточка! Я еще могу поверить, что он не нашел, что сказать, когда все были готовы ехать и ждали только его, но ведь он ни словечка не прислал с тех пор. Мужчине вряд ли требуются три месяца, чтобы написать письмо или хотя бы короткую записку.

– Но он прислал ту фигурку котика Элисон.

– Ага, Элисон. И ни одного слова для меня.

Джоан поморщилась.

– Да, я тоже подумала, что это нехорошо. Не знаю, что и сказать. Несмотря на его упорное молчание, не могу поверить, что он не собирается возвращаться. Мне казалось, он тебе не только любовник, а что-то гораздо большее.

Катриона вздохнула.

– Я тоже так думала, но, наверное, мы с тобой просто две дурочки. У тебя не больше опыта с мужчинами, чем у меня.

– Не больше. Я ждала моего Эйдана. Любила его с тех пор, как он был мальчишкой и вечно спотыкался о собственные ноги. Если бы не он, могла бы и погулять с одним-другим. Но я знала, чего хочу, и на меньшее не соглашалась.

– Мне пришлось согласиться на Бойда, но у меня и выбора не было. Отец хотел, чтобы я за него вышла, но видишь? Я насчет Бойда ошибалась. Увидела обаяние и доброту и решила, что с замужеством мне повезло. А вместо этого он оказался таким холодным, как декабрьская ночь, и хотел только толстый кошелек и сына. Как ни печально, это все равно было лучше, чем оставаться под отцовской крышей. А сейчас я стою тут и думаю, не обманулась ли в мужчине опять. Я думала, Бретт… в общем, думала, что я ему небезразлична. Думала, между нами не просто похоть, причем и с его стороны тоже. Но мужчина, которому женщина небезразлична, не оставляет ее, утомленную, ночью и не уезжает прочь, всего лишь улыбнувшись на прощанье и помахав напоследок рукой, и не пропадает потом бесследно.

Катриона выругалась и пнула камешек.

– Мне бы уже хватит мусолить это снова и снова. Он не говорил мне слов любви и не давал обещаний. И если я несчастлива от того, что он исчез навсегда, так это только моя, черт возьми, вина. Я надеялась. Пыталась заглушить надежду, но ничего не получилось. Он меня об этом не просил, никак не поощрял, так что он ни в чем не виноват.

– А жаль. Я бы с удовольствием прокляла его за то, что он тебе врал и все такое.

Катриона улыбнулась.

– Проще всего было бы вырвать его с корнем из сердца, да не получается. Моему сердцу плевать, что не было слов любви и обещаний. Оно по-прежнему его хочет.

Взяв Катриону под руку, Джоан направилась в сторону дома.

– Сердце ведет себя так, как пожелает.

– Ну, моему сердцу требуется, чтобы его отвели в уголок и так отшлепали, чтобы оно пришло в чувство. – Джоан засмеялась, а Катриона лишь слабо улыбнулась.

Следующие несколько часов Катриона провела, изо все сил загружая себя делами, но по необъяснимым причинам Бретт продолжал владеть ее мыслями. Наконец она вернулась в дом и пошла в большой зал, чтобы заняться починкой одежды. Элисон так небрежно с ней обращалась, что это нудное и утомительное занятие всегда было к услугам Катрионы.

Она закончила чинить одну маленькую рубашонку и потянулась за другой, когда поняла, что и это не помогает. Просто невозможно взять и просто выкинуть Бретта из головы, хотя дней, когда он владел всеми ее мыслями, становилось все меньше, и Катриона потихоньку начинала надеяться, что скоро будет думать о нем только ночами и терзаться лишь во сне.

Уставившись на огонь, она вздохнула. Пора принять тот печальный факт, что она никогда не забудет этого мужчину. Он так глубоко проник в ее сердце и мысли, что освободиться от него невозможно. Катрионе все сильнее казалось, что он оставил в ней и часть самого себя.

Она положила руку на живот. Ее охватило странное чувство. Кровей не было с тех пор, как он уехал. Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать это, потому что она доводила себя работой до изнеможения и падала в постель, надеясь, что не увидит тех снов. Катриона желала этого ребенка, но не хотела позорить людей Банулта, родив без мужа.