– Твоя смерть должна быть такой же долгой и мучительной, как та, на какую ты обрек ее гарнизон, – сказал Бретт сэру Джону, – но боюсь, мне не хочется, чтобы ты так долго дышал одним с нами воздухом.

– Я не убивал ее гарнизон и никогда не собирался! – Сэр Джон вскрикнул, когда меч Бретта располосовал его сюрко и рассек кожу на груди. – Не моя вина в том, что часовые не выполняли приказов. Этот план стоил мне кучу денег!

Бретт едва не замер, уставившись на мерзавца. Сэр Джон определенно относился к людям, которые никогда ни в чем не признают свою вину, теперь он это видел. Вполне возможно, что мерзавец умудрился обвинить Катриону в том, что он пытался уничтожить Банулт, раз она отказалась выйти за него замуж. Вероятно, они никогда не поймут, почему он делал все это, потому что мозги сэра Джона не умели мыслить ясно или видеть правду.

– Думаю, людям Гормфераха будет гораздо лучше без тебя в кресле лэрда, – сказал Бретт и рассек руку мерзавца.

– Так, значит, вот почему ты хочешь меня убить? Чтобы украсть все мое так же, как украл леди Катриону? Она была предназначена мне! Этому болвану Бойду не следовало оставлять ей землю, и его ошибка должна была стать моим выигрышем. А тут явился ты и поломал мне все планы!

Сэр Джон внезапно свирепо кинулся в атаку, и Бретт заметил остатки былого мастерства в его умении владеть мечом. Затем он увидел, как сильно тот вспотел, как тяжело вздымается его грудь в попытке продолжать схватку. Была бы некоторая сладкая справедливость в том, чтобы драться с болваном до тех пор, пока тот дрожа не упадет на колени, не в силах отразить смертельный удар меча, но Бретт решил, что ему это мерзко. Будь сэр Джон достойным противником, он бы ощутил сладкий вкус победы, но перед ним не истинный воин, и поэтому подобный поступок стал бы хладнокровным убийством слабака.

Несмотря на твердое решение Бретта покончить с ним быстро, сэр Джон все же успел понять, что проиграл. Когда Бретт вонзил свой меч в его грудь, глаза сэра Джона расширились от чего-то, весьма похожего на удивление, мгновенно сменившегося ужасом. Бретт выдернул меч, глядя, как тело сэра Джона опускается на землю, и мельком подумал, заметил ли тот, испуская дух, куда направляется его душа. Впрочем, небеса он наверняка не увидел.

Затем Бретт взглянул на Катриону. Она стояла перед высоким тощим человеком. Должно быть, это и есть священник. Он изумленно смотрел на сэра Джона, словно до последнего момента не сомневался, что тот победит. Бретт быстро огляделся – все наемники сэра Джона были убиты либо пойманы, поэтому он спокойно подошел к Катрионе.

– Почему этот человек прячется за твоими юбками? – поинтересовался Бретт, ласково прикоснувшись к покрытому синяками лицу.

– Это трусливый священник, – ответила она, – считавший, что сэр Джон поступает правильно, а я просто непочтительная шлюха, не понимающая, какая мне привалила удача. – И усмехнулась, увидев гневный оскал на лице Бретта.

– Ты ранена? – спросил Бретт, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить негодяя, пусть он сто раз священник. – Оуэн говорил, ты вроде как обмякла.

– О да, отличная уловка, чтобы тебя не смогли заставить делать то, что тебе не хочется. – Она отметила, как кивнул сэр Брайан, но решила, что сейчас не время спрашивать, как он понял, о чем она говорит.

– А ведь я говорил – не давай ему то, чего он хочет, – с упреком произнес Бретт.

– Знаю, и очень рада, что ты не заставил меня дать обещание не ходить к нему. Мне бы не хотелось тебе врать. Скажи, Элисон с женщинами вернулись домой?

– Да. Мы встретили их по пути сюда. – Бретт рассказал, как сильно им помогла малышка Элисон, и улыбнулся, увидев гордость на лице Катрионы. – Она считает, что за это ей должны подарить котенка.

Катриона засмеялась.

– Ну что же, наверное, я взгляну на котят в конюшне и решу, есть ли там хоть один, кого можно будет считать членом семьи. А сейчас мне бы очень хотелось убраться подальше отсюда, только не знаю, как быть со священником.

– Мне нужен кто-нибудь, кто проводит меня обратно в Гормферах, – заявил отец Мьюр.

– Я так и подумала, что вы оттуда. Несчастные жители Гормфераха. Плохой лэрд и еще более худший священник. Они дважды прокляты.

Отец Мьюр обошел Катриону и уставился на нее с искаженным от ярости лицом.

– Ты не понимаешь, где твое место, женщина! – воскликнул он.

– О нет, этот болван только что назвал ее «женщина», – пробормотал Брайан.

– Поскольку он называл меня и хуже, полагаю, удивляться не приходится. Можно мне?.. – вопросительно посмотрела она на Бретта.

Бретт увидел, что она сжала пальцы в маленький тугой кулачок.

– Если хочешь.

Катриона с такой силой ударила священника по губам, что он, вскрикнув, отшатнулся. Прижал руку ко рту, отвел ее, посмотрел, побледнел, увидев на пальцах собственную кровь, и, к изумлению Катрионы, рухнул на землю.

– Не так уж сильно я его и ударила, – пробормотала она.

– Конечно, нет. – Бретт пнул священника сапогом. – Он потерял сознание, увидев свою кровь. Лишился чувств, как глупая девчонка. – Захохотав вместе с остальными, он обнял Катриону за плечи. – Пожалуй, тебе и впрямь пора перестать бить священников, милая.

– Я исполню епитимью. – Катриона повернулась к нему лицом и обхватила его за талию. Он крепко и любовно обнял ее в ответ, чем глубоко тронул Катриону, хотя ей хотелось большего. – Можно, мы уже поедем домой?

– О да. – Он чмокнул ее в макушку и чуть отодвинул в сторону. – Только давай слегка приберемся тут и погрузим тело сэра Джона на коня.

Катриона кивнула и побрела к своему пони. Этой небольшой лошадке будет трудно поспевать за боевыми конями, но им же не обязательно скакать во весь опор? Катрионе хотелось своими глазами увидеть, что дочь благополучно добралась до Банулта, но это было ее единственное неотложное дело. Потребуется какое-то время, чтобы понять – все их беды прекратились, по крайней мере до тех пор, пока в Гормферахе не появится новый лэрд, но она будет разбираться с проблемами по мере их появления.

Катриона не сразу поняла, почему не чувствует себя счастливой. Конечно, она не хотела ничьей смерти, но сэр Джон ни за что не оставил бы ее в покое, так что его смерть ее ни капли не волновала. И вдруг Катриона поняла, почему у нее в душе поселилась такая великая печаль – беды и вправду закончились, а значит, у Бретта больше нет причин оставаться в Банулте.

Отвернувшись, чтобы мужчины, убиравшие на поляне тела, не видели ее лица, она боролась с отчаянным желанием заплакать. Он ни разу не сказал ей о любви, только о привязанности и страсти. Он не давал никаких обещаний, кроме одного – избавить Банулт от бед, и это обещание выполнил. У Бретта, а также Брайана, Ариадны и остальных больше нет никаких причин оставаться в Банулте, и все они наверняка скоро уедут. И ей было больно.

Она старалась не лелеять в сердце никаких надежд, но понятно же, что сердце ее не послушалось и поступило по-своему. Катриона старалась скрыть, что оно вот-вот разобьется. В лучшем случае ей осталось провести со своим возлюбленным еще одну ночь, и она не испортит ее, показывая свою грусть. После его отъезда у нее будет много дней и ночей, чтобы поддаться своей печали.

Когда Бретт подошел, легко поцеловал ее в губы и подсадил в седло, Катриона улыбнулась ему как можно теплее. Она не испортит сожалением и неисполненными желаниями то короткое время, что им осталось провести вместе. Бретт, решила Катриона, будет ослеплен страстью, и не заметит ту боль, которую она не сможет скрыть полностью, прощаясь с ним навсегда.

– Мы уезжаем утром.

Бретт посмотрел на Брайана и тут же снова уставился на стены Банулта. Под проницательным взглядом Брайана он почувствовал себя неуютно. Бретт понимал, что пришло время принимать твердое решение, и все-таки до сих пор не знал точно, чего же он хочет и что должен сделать.

– Мы поедем с тобой и Ариадной, – произнес он, наконец, и ничуть не удивился, услышав, что Брайан негромко выругался.