-- Вы знаете, в Иверии два царя: Картам в Мцхете и Бартом в Армази. Бартом - римский холуй, но Картам готов пропустить степняков, если только в его стране не будет римлян. А Двенадцатый легион двинулся на восток, к Каспию. Он хоть и Молниеносный, но не крылатый. Главное, чтобы он не поспел к Вратам Аланов раньше Ардагаста.
-- Не поспеет! Я с северной армией задам ему хорошую трепку. А заодно всем этим иверам с албанами[58]. И мерзавцу Картаму, если попробует хитрить! - воинственно взмахнул рукой Зарех.
-- Мне не нужно, чтобы ты снова угодил в плен к Картаму, - покачал головой царь. - И даже тоя победа над ним не нужна. Чтобы одолеть кесаря, понадобится собрать все четыре наших армии. Мгер! Ты маг - сотвори любое чудо, лишь бы наши враги на севере оказались скованными, а друзья смогли прийти к нам. Тиран, ты будешь отступать с боями к Арташату. А вы, Артавазд и Дарех, поведете свои армии ему на помощь, как только северные и восточные границы окажутся в безопасности. Твоя армия, Сумбат - только для последнего удара. И да поможет нам Михр, как помогает он всем, сражающимся за правду и справедливость!
Царь, поднявшись, оборотился к заходящему солнцу и воздел руки, и вслед за ним все князья.
* * *
Царевич Мажан после совещания выскользнул в тенистый дворцовый сад и в глубине его встретил неприметного с виду воина в кольчуге и темном плаще. Лицо его, тонувшее в густой курчавой бороде, казалось прикрытым черной повязкой. Вполголоса Мажан поведал ему все, о чем говорилось на совете. Царевич знал, что имеет дело с римским лазутчиком, но вовсе не считал себя предателем. Он был искренне уверен в превосходстве эллинской мудрости, непревзойденном совершенстве римских законов и непобедимости легионов. Потому он чистосердечно жалел своих соплеменников, армян и аланов, за то, что эти неразумные варвары и полуварвары не спешили приобщиться до конца ко всей этой благодати.
Как же было ему не помешать их безумной попытке сопротивляться лучшей в мире Империи? Тем более, что в пламени войны могли погибнуть столь любимые им книги, статуи, храмы - все эллинское, то есть, прекраснейшее, что только было в Армении. Умный и утонченный царевич рос, словно цветок в сосуде с чужеземной почвой. Свет для него сиял лишь с Запада. Суровая мудрость Авесты не привлекала его, воинственные пляски армян, парфян и сарматов в честь Михра пугали и отталкивали. Он видел, как грубы и неотесанны родичи его матери, как стесняется она сама своей степной дикости. Все это было для него темным варварским хаосом, озарить который способен лишь чистый свет эллинства... Будь царевич чуть наблюдательнее, он заметил бы, какой ненавидящий, полный змеиной злобы взгляд бросил его собеседник на белые ионические колонны и изящный фронтон храма Михра.
Верхом на стройном вороном коне хороших кровей чернобородый выехал из крепости и направился на север, вверх по долине Вольной Гарни, вглубь Гегамских гор. Солнце давно село, и ночь опустилась на горы, когда он достиг нагорья, которое пастухи звали Вишап-нер - "луга драконов". Полная луна озаряла раздольное пастбище, черные скалы, выступавшие из густой травы, отражалась в тихой глади широкого озера. Среди скал дремали стада и отары. Ни звука не доносилось из пастушьих шатров. Тишину зачарованного мира нарушал только шум воды - у каменной плотины, где из озера вытекала река. Это водохранилище, созданное еще урартами, поило водой сады и виноградники в долине Гарни. Но даже дубовые, обитые железом ворота шлюза могли не выдержать напора тех, кто таился в глубине озера.
У самой воды лежали длинные черные камни. Неведомый скульптор придал им вид змей с рыбьими головами и вырезал на их спинах изображения потоков воды, журавлей и бычьих шкур. Казалось, стая чудовищ выползла из темных вод и затаилась в ожидании добычи. Чернобородого уже ждали. Из каменного дома смотрителя плотины безмолвно вышли трое, одетые как пастухи, но хорошо вооруженные. С собой они вели большого черного быка и связанного молодого парня. Кто он был - раб, случайный путник, поселянин, чем-то не угодивший старейшине или князю? Парень был бледен, ступал с трудом, но молчал, как видно, понимая: здесь ему никто не придет на помощь.
Чернобородый высвободил из-под кольчуги цепь с серебряным медальоном. В лунном свете зловеще блеснуло изображение царя в венце, с двумя змеями, выраставшими из плеч. Ниже его на серебре выделялся темный халцедон с вырезанной на нем фигурой всадника. Чернобородый простер руки к каменным драконам и заговорил по-армянски:
-- О, вишапы, владыки глубин, могучие, безжалостные! Вы, чей род древнее самого мира! Вы, способные поглотить Солнце! Не погубите полей и стад в этом краю ни бурей, ни вихрем, ни засухой, ни бесплодием. Не разрушьте этой плотины, не высушите этого озера, не обратите Вольной Гарни в бешеный поток. Помните: гибнут народы и царства, но остаемся мы, ваши тайные почитатели, верные вашей древней мудрости!
Обнажив акинак с вытравленным на клинке змеем, он одним умелым ударом заколол быка. Трое быстро и сноровисто содрали шкуру и покрыли ею черное изваяние. Связанный парень зашептал молитву. Жрец драконов презрительно произнес:
-- Раб, неуч, ты призываешь Михра в такую ночь? Этот обряд соединяет силы двух могучих зверобогов, врагов Солнца: Черного Быка и Змея Глубин. Я открыл тебе эту священную тайну, поскольку ты, тупая деревенщина, ее все равно не поймешь... и уже никому не выдашь!
Схватив парня за волосы, чернобородый повалил его на соседнее изваяние, и всадил акинак в горло. Алая кровь потоком хлынула на черный базальт. Простирая окровавленные руки к озеру, жрец-убийца воззвал теперь уже на древнем языке мидян:
-- Аждахи, предки и родичи мои! Ответьте: долго ли еще будет оставаться не отомщенным наш род? Когда постигнет лютая кара царя Арташеса, сына его Артавазда и колдунов из Братства Солнца? Когда сбросит оковы и выйдет из недр Демавенда трехглавый царь Аждахак, достойный владеть миром? Какое страшное, невиданное дело должен свершить для этого я, князь Аграм Мурацани?
Взволновалась, забурлила вода в озере, и из его темных глубин поднялась огромная рыбья голова на толстой змеиной шее. Красным огнем полыхнули глаза, открылась зубастая пасть, и оттуда раздался громкий шипящий голос:
-- Не одного Трехглавого Царя держат в оковах трусливые боги, что зовут себя светлыми. Освободи скованного на вершине Эльбруса, он освободит других, и тогда мир содрогнется! Зови на помощь чародея с семью перстнями. Но берегись златоволосого царя с солнечной чашей в руке. Орда его уже идет с севера.
Трое в черных бурках подняли тело парня и, раскачав, швырнули в озеро. Широкая, словно у громадного сома, пасть вишапа на лету схватила жертву и чудовище скрылось в воде. Низко поклонившись ему, четверо служителей вишапов пошли к дому смотрителя. Чернобородого ждали там шашлык с индийским перцем, лучшие армянские и иверские вина, но на его угрюмом лице не было веселья - лишь злая, жестокая радость хищника, почуявшего наконец добычу.
Еще недавно князь Аграм Мурацани был беззаботным молодым гулякой, грозой армянских и греческих красавиц, непревзойденным охотником и игроком в човган[59]. Жестоким его не считали даже собственные рабы. Щедрые дары судьбы он воспринимал как должное, ибо гордился своим древним родом. Шесть веков назад они, потомки царя-дракона, столь отважно сражались на стороне последнего царя Мидии Астиага, что победители - персидский Солнце-Царь Кир и Тигран армянский - лишь переселили их из Мидии в Армению, на изобильные земли к северу от Вольного Масиса[60].
Да, их род был вторым в Армении после царского. Глава рода, седовласый Аргаван, на пирах восседал рядом с царем на собственном троне, ел на золоте, пил из золотой чаши. Да ведь он, вместе с хитрым Сумбатом, и сделал Арташеса царем. Без их дружин не помогла бы пришельцу выстоять против легионов даже хваленая парфянская конница. Темные поселяне в страхе рассказывали о жутких ночных обрядах в честь вишапов на склонах Масиса и берегах Гарни... и сами же тайком приводили животных, а то и людей для этих обрядов. Тщетно жрецы Михра проклинали драконий род и увещевали трусливых мужиков. Сильнейшим князьям Армении закон не был писан, как не был он писан для буйных, могучих вишапов - хозяев Вольного Масиса и Вольной Гарни.
